В исключительных обстоятельствах - Виктор Пронин

— Спрятала, товарищ капитан.

Гарамов все так же оглядывал ее, пытаясь понять, куда же она спрятала пистолет, думал, что если в сумку, то не годится. Ее можно легко выхватить. Вика поняла его взгляд, задержавшийся на груди, протянула жалобно:

— Я же сказала, товарищ капитан, спрятала. Прыгайте лучше.

Исидзима услышал, как недалеко от него зашаркала метла. Младший садовник, старик-кореец Лим, вечно согнутый из-за радикулита, подметал дорожки. С каждым из сотрудников отеля у Исидзимы были свои отношения, а с Лимом — особенные. Стоя за стволом-пальмы у торца здания, Исидзима ждал, пока Гарамов во фраке и медсестра в блекло-сером платье с переполненной сумкой в руке выйдут к отелю. Рядом с ним стояла Мэй Ин в утреннем белом кимоно. Он чувствовал, что она так же напряженно, как он, вглядывается в идущих к ним русских, хотя внешне старается выглядеть совершенно безразличной. Он сразу оценил красоту медленно идущей по песку русской медсестры, ее стать, то, как она держит голову, как красиво идет на непривычно высоких каблуках. Когда оба вышли на дорожку, он скорее почувствовал, чем услышал, как Гарамов тихо сказал: «Это он». Медсестра в ответ чуть заметно кивнула.

— Вика, — уже громко сказал Гарамов. — Вика, познакомься. Это Исидзима-сан, директор отеля.

Вика назвала себя, слегка кивнув головой.

— Очень приятно. — Исидзима посмотрел на Мэй Ин. — Это Мэй Ин. У вас же, поскольку для всех остальных вы будете на это время сотрудницей нашего отеля, должно быть другое имя.

Он снова улыбнулся и поклонился. Вика пожала плечами.

— Это другое имя у вас будет Фэй Лай. Повторите, пожалуйста. Фэй Лай. — Исидзима улыбнулся.

— Фэй Лай, — сказала Вика, — Правильно?

— Совершенно верно. Фэй Лай по-китайски означает — прилетевшая. — Он повернулся к Мэй Ин, которая стояла опустив голову: — А имя этой девушки, которая будет вам помогать, — Мэй Ин, что означает — цветок сливы. В вашей сумке, как я догадываюсь, медицинские инструменты?

— Мне нужно срочно их прокипятить. Очень срочно.

— Это легко. У нас есть специальный кипятильник, который уже час как топится. Идемте за мной.

Вместе с Викой, Мэй Ин и Гарамовым он прошел в подвал, к прачечной, в которой обычно кипятилось белье. Здесь же, рядом, размещались гладильная комната и сушилка. Они вошли в просторный небольшой зал и остановились у раскаленной плиты.

— Все это в вашем распоряжении. Плита, рядом стол, на котором вы можете разложить инструменты. Делайте что угодно и сколько угодно. Мэй Ин вам поможет. А если нужно, можете позвать еще и горничную.

Медсестра улыбнулась. Достала из сумки несколько салфеток, стала раскладывать их на столе, а Исидзима с Гарамовым поднялись на первый этаж. Заметив, что русский офицер держится настороженно, японец спросил:

Вам что-нибудь не нравится?

— Что с бензином?

— Господин Гарамов, не волнуйтесь. Пока, слава богу, все в порядке. Часа через два бензозаправщик и спецмастерская прибудут сюда. Кроме того, будут доставлены рация, инструменты и приборы. Как видите, я полностью выполняю наш договор.

— Машин пока нет. Есть только слова.

— Поверьте мне, господин Гарамов, через два — два с половиной часа машины будут. Всё. Мы пришли.

Он открыл дверь, пропустил Гарамова в коридор, кивнул сидящему в кресле Корневу.

— Дежурная комната для официантов. Располагайтесь, господин Гарамов, как вам удобно. Здесь можно отдохнуть, поесть.

Гарамов настороженно осмотрелся, но Исидзима не подал вида, что заметил его недоверие. Он сказал как ни в чем не бывало:

— Я уже распорядился, чтобы вам принесли завтрак. Если вы вдруг захотите связаться со мной — снимите телефонную трубку и наберите две единицы.

Гарамов покосился на дверь задней комнаты.

— Надеюсь, вы понимаете, — продолжал Исидзима, — что вам ни в коем случае не следует общаться с кем-то из посторонних? С людьми, которых вы не знаете...

— Мною могут заинтересоваться?

— Могут.

— Что отвечать, если кто-то станет задавать мне вопросы?

— Если вас спросят по-японски, скажете, как отвечали мне: что говорите плохо. Если же спросят по-русски — объясните коротко, что вы у меня на службе. И дайте понять, что со всеми расспросами следует обращаться только ко мне.

Ему показалось, что этот капитан готов вот-вот выхватить пистолет. Гарамов чуть подвинулся в кресле, и он понял его движение: не хочет упускать из вида двери задней комнаты.

— Если мне понадобится, я могу пройти на самолет?

— Когда угодно. Можете проводить туда вашу девушку. Но, думаю, после этого вам лучше все-таки будет вернуться сюда и подождать здесь машину.

Выйдя в коридор, Исидзима посмотрел на Корнева, тот протянул приготовленный сверток:

— Одежда, шеф.

— Бунчиков в задней комнате?

— Да, шеф. По-моему, этот русский его засек.

— Не ваше дело. Ваша задача сейчас занять пост наверху. Отправляйтесь на башню и будьте бдительны, вы поняли, Корнев? Будьте бдительны.

— Я отлично понял вас, Исидзима-сан.

— Выполняйте.

Корнев ушел. Исидзима глянул на часы: была половина десятого. Если машины уже вышли, то, по его подсчетам, через час-полтора они должны быть на дальней развилке.

Стоя у плиты в кипятильной, Акико следила за руками русской. Руки были ловкими и умелыми, они работали не спеша; вот расставили на раскаленной плите ванночки с водой, заполнили их инструментами. Сделав все это, медсестра почувствовала ее взгляд, посмотрела на нее и улыбнулась. Акико вынуждена была ответить такой же дружеской улыбкой. Подумала: наверное, эта русская часто имеет дело с медицинскими инструментами. Да, конечно. Идет война, и ей приходится перевязывать раненых. Почему же тогда руки у нее красивые, белые, чистые? Будто они никогда не знали никакой работы? Правда, ногти у нее обрезаны под самый корень. Но ведь их можно легко отрастить.

Мэй Ин мучилась. Она стояла, вслушиваясь в себя, как в груди росла и ширилась глухая неприязнь только оттого, что эта русская красива, что у нее легкий, ясный взгляд красивых глаз. Да, такая девушка могла бы свести с ума кого угодно, не только директора отеля. Где-то там, в глубине подсознания возникла мысль, что, может быть, все ее мучения напрасны? И она ухватилась за нее. Конечно же напрасны. Ведь у нее что-то есть с новым официантом. Но пересилить себя не смогла. Поклонившись, Мэй Ин вышла, закрыла за собой дверь. В темном коридоре было тихо, и она несколько минут постояла, сжав кулаки и пытаясь сдержать слезы. Будь проклят этот самолет. Самолет, который прилетел, чтобы отнять у нее Исидзиму.

Дождавшись, пока все звуки на первом этаже стихнут, Исидзима осторожно скользнул вдоль стены. Вышел в заднюю дверь. Придерживая сверток, вошел в заросли бамбука. Пройдя несколько шагов, остановился и прислушался. Оглянулся: сзади, сквозь зеленые коленчатые стволы, чуть просвечивала серая стена отеля. Там, на краю рощи, снова стали драться вспугнутые им воробьи, а впереди, в зарослях толстого перепончатого тростника, было тихо. Подождав и убедившись, что здесь никого нет, по крайней мере на расстоянии до пятидесяти метров, он пошел вперед, привычно проскальзывая между стволами и бесшумно отодвигая на пути листья и молодые ростки свободной рукой. Другая рука все время была занята: он нес сверток, придерживая его за небольшую веревочную петлю. То, что одна рука была занята, сейчас его раздражало, в таких ситуациях он любил полную свободу. Ноги при ходьбе старался ставить с носка, мягко и плотно, на каждом шагу ощущая сквозь подошву туфель песчаную почву.