Нет, детка, это – фантастика! - Екатерина Васина

– Руки, – одним словом велел дядя. Алекса поспешно подала руку – ладонью кверху, и он тотчас полоснул по тонкому запястью ножом, а кто-то из вампиров подставил особую чашу для того, чтобы собрать кажущуюся черной в ночи кровь. После он полоснул и по руке Охотника – уже по ладони, неглубоко. Ни Алекса, ни остальные вампиры, присутствующие тут, не бросились на Кирилла, одержимые жаждой крови, – их клан был одним из самых устойчивых к запаху и виду крови, да и благодаря причудам генетики крови им почти и не требовалось.

Кровь магов в ничтожных дозах действовала на вампиров как наркотик, чуть большая доза приводила к летальному исходу. Поэтому Кирилл отдал лишь каплю своей в общую чашу.

Алекса почувствовала легкое головокружение – она знала, что должна сделать глоток. И после того как она поднесла чашу к губам, ее слегка затрясло – она не просто попробовала на вкус кровь, бежавшую по венам любимого человека, а как будто бы на секунду заглянула в его душу, напоминавшую ей полуночный лес, по которому путешествовал охотник-одиночка. Ноги ее подкосились от неожиданно нахлынувших чувств, эмоций и впечатлений, принадлежащих Кириллу, и тому пришлось поддержать ее. Сам маг кровь на вкус не пробовал, но окунул в нее пальцы. Возможно, и он что-то почувствовал – дернул плечами, но Алекса не поняла, то ли от омерзения, то ли от того же, что испытала она сама. Хотя он же Охотник, кровь не вызовет у него омерзения. Охотники – они привычные.

– И будут они одним сосудом, – прошелестел голос Старшего вампира. – И пока кровь есть в одном, то и в другом пусть будет.

Ветер усилился, и пламя свечей взметнулось вверх, став тонким и высоким.

Теперь настала очередь мага, который представлял в этом ритуале сторону Кирилла. Он дал выпить жениху и невесте темный горьковатый напиток и велел взяться за руки. Алекса, сердце которой и так стучало в бешеном ритме, вдруг ощутила что-то странное и чуть тревожное. На секунду закружилась голова, а затем реальность изменилась. Ветер вокруг окреп, пару окружили непонятные светящиеся символы на старинном языке, из которых вылетали едва заметные искры, подхватываемые ветром и разносимые по всему саду. Минуты шли, искр становилось все больше, а надпись казалась голубым пламенем, бьющим прямо из-под земли, как родник. Огни свечей тоже вдруг стали голубыми и беззвучно искрились, как бенгальские огни.

Из волшебного огня показались белые лучи света, и Кирилл протянул руку Александре. Они одновременно вошли в магическое пламя, которое не жгло и не холодило – словно его и не было. Охотник сказал что-то, и пламя-иллюзия поднялось в три человеческих роста, закружилось вместе с Алексой и Киром, руки которых разъединились, и девушка едва сдержала крик. Ее окружал темный лесной мир, полный опасностей и чудовищ, таящихся в чаще.

Алекса бежала по сосновому лесу, подобрав полы длинного зеленого платья, а за ней, кажется, следовали все жители леса; хохоча, крича, оскорбляя, понукая и грозясь поймать и расправиться. Рыжеволосая знала, что единственное ее спасение – это огонек вдалеке. Но до него еще бежать и бежать, а туфли жмут ступни и натирают до крови, и мышцы вырываются из уставших ног, и дыхания не хватает. А сзади все наступают и наступают чудовища, населяющие лес.

Она все же не сдалась и, падая, но тут же поднимаясь, плача и крича, добежала до полянки, на которой находился дом с крепким фундаментом и прочной крышей.

– Я ждал тебя, – сказал Кирилл, стоящий на краю поляны с ружьем в руках.

Алекса упала, и ее едва не утащила чья-то когтистая лапа, но Охотник, почти не целясь, выстрелил; кто-то взвизгнул, заревел, и предплечье девушки отпустили. Кирилл помог ей подняться, взял за руку, и в тот же момент Александра, грудь которой ходила ходуном, поняла, что находится в саду дяди и все это ей померещилось. И даже пламени больше нет. Только боль в предплечье осталась, как будто бы по ней полоснули острыми когтями.

– Я беру ее в жены, – громко сказал Кирилл, лицо которого блестело от пота, несмотря на прохладу, которую нагнал яростный ветер. – Отныне она моя.

– Я беру его в мужья, – повторила Алекса едва слышно и сжала его руку. – Отныне… отныне он мой!

Это прозвучало почти торжественно, и дядя странно посмотрел на нее, а после переглянулся с женой.

Пришедших к себя молодоженов (хотя Алекса все еще не верила в это) провели в отдельную комнату, и они наконец остались вдвоем в полутемной прохладной комнате с открытыми окнами, сквозь которые влетал ставший безобидным и игривым ветерок. Алекса, дрожа от непонятных чувств, которые волной снизу вверх нахлынули на ее тело, подошла к низкому столику с несколькими бутылками – кажется, вина, но в одной из них был особый «коктейль» для вампиров – девушка издалека чувствовала кровь, впрочем, она была не голодна. Только горло пересохло, потому Алекса решила налить себе вина.

Кирилл, лицо которого было каким-то совершенно чумным, в это время скомандовал:

– Раздевайся!

– Чего? – вздрогнула девушка.

– Раздевайся, говорю! Глухая тетеря!

– Так сразу? – даже как-то растерялась обычно бойкая Алекса.

– Угу, – раздался глухой голос – кажется, Кир стягивал с себя какую-то часть одежды.

Не оборачиваясь, девушка принялась снимать с себя одежду – сначала ритуальную мантию, затем платье – длинное, до пят, легкое, почти невесомое, с объемной отделкой из стразов на топе с круглым вырезом. Его нежный мятный цвет подчеркивал яркость огненных кудрей. Конечно, на свою свадьбу Алекса – тайный романтик – хотела бы наряд, как и положено, белоснежный, да только кто ее спрашивал? Какое платье дали добрые родственницы, ибо родственникам было не до такой малости, как одежда, то она и надела.

– У тебя что там… Ты чего делаешь?! – повернулся в ее сторону Кирилл, увидевший, что его невеста, а ныне уже и жена осталась в одном нижнем белье. Сам он оставался в джинсах и рубашке и просто снял мантию. Рукав, кстати, закатал, чтобы получше рассмотреть клеймо, уже больше похожее на шрам.

– Раздеваюсь, – огрызнулась Алекса, пытаясь закрыться платьем. Она в душе успела обругать себя триста раз за эти секунды. – Сам сказал.

– Извращенка. Даже не знаю, хорошо или плохо, если жена извращенка. Ну да ладно. Я хотел, чтобы мы посмотрели наши клейма, – важно сообщил Кирилл. – Надеюсь, твоя чугунная башка помнит, что по нашим старым добрым магическим традициям после свадебного ритуала либо тату делают, либо клейма ставят? Мне очень интересно посмотреть.

– Ну, так смотри, чего на меня вылупился? – мрачно спросила Алекса, которой некоторые обычаи магов казались совершенно глупыми. – Отвернись, я оденусь.

– Я бы мог сказать на это банальное: «Что я там не видел», но вдруг у вас, вампирш, все по-другому? – заржал Кирилл, глупыми шуточками явно снимая напряжение.

– Ты просто верх остроумия. Так шутишь, что от смеха селезенка отказала, – поджала губы Алекса. Ну вот, все опять по-старому.

– Она у тебя не из-за шуток отказала. А из-за беспробудного пьянства. Знаю я, как вы со своей подруженькой налакались. Просто идиллия – человек и вампирша, обнялись и поют на балконе песенки Стаса Михайлова во все горло. А между прочим, моя смена была дежурить.

– У нас был другой репертуар. Стоп! Вы еще и дежурили около меня?!

– Не около тебя, а около твоей подруженьки, – поправил ее Кир. – Ты же в курсе, что носферату – ее точная копия? Или наоборот, Лиза ее точная копия.

Алекса печально вздохнула. Историю о прапрабабке подруги она уже знала.

– Моей подруге что-то грозит?

– Не думаю. У меня сложилось впечатление, что ее прапра хотела ее как-то предупредить, чтобы она опасалась Генри. Ты знала, что Елизавета Хвощинская была слабой ведьмой и в твоей подружке тоже кое-что есть? В ней есть что-то ведьмовское, не замечала? Именно поэтому она с такой легкостью всегда очаровывала мужчин.

– Я всегда утверждала, что она та еще ведьма. – Алекса плюнула на попытки натянуть платье и завернулась в плед. Волосы она тоже распустила, так как от прически немного болела голова. А может, от всей ситуации вокруг. Сев на край просторной кровати, рыжая отхлебнула вино и задумчиво посмотрела на клеймо на предплечье. Кинжал в языках пламени. Клеймо поставили, видимо, с использованием вакцины, локально блокирующей регенерацию – именно поэтому оно не исчезало ни у Алексы, ни у Охотника.

– Не знаю, что это значит, но круто получилось. – Кирилл, все еще стоя посреди комнаты, разглядывал свое клеймо, идентичное клейму Александры.

– Да уж. – Девушка вдруг почувствовала себя дико уставшей. Последние события поддерживали в ее крови нехилую дозу адреналина, а теперь он вдруг отхлынул и навалилась сонливость. К тому же рыжую продолжало одновременно потряхивать от присутствия Кирилла. Тот, кстати, оставил клеймо в покое и перебирал бутылки на столике.