Ломаный сентаво. Аргентинец - Петр Иванович Заспа

— Отойди!

Стоя по колено в воде, Бауэр медленно отступал, пока не упёрся спиной в трап. Он дёрнул ремни ребризеров, однако в них уже крепко вцепились пальцы Адэхи.

— В корме ещё есть живые. Отдай, они там нужнее.

— Идиот! — опешил Бауэр. — Ты полный кретин!

Происходящее не укладывалось у него в голове. Дыхательные аппараты — это его законная добыча, и только его! И право на жизнь заслуживает только он, а не кто-то там в корме!

Он наконец нащупал рукоятку пистолета.

— Ах ты, вонючий индеец, пошёл вон с моего пути! Оставайся вместе со своими кретинами!

В полумраке Бауэр проморгал, когда поднялась замысловато скрюченная рука Адэхи. В глазах неожиданно вспыхнул фейерверк искр, ноги подкосились, он опрокинулся на спину и, погрузившись с головой, набрал полные лёгкие воды. Барахтаясь, Бауэр выхватил «Вальтер» и выстрелил туда, где должен был находиться индеец. Он ожидал выстрела в ответ и, оттолкнувшись от палубы, выстрелил ещё раз. Рядом с его головой оказалась голова погрузившегося в воду тела Вайса. Бауэр нервно дёрнулся и в конце концов встал. Адэхи в центральном посту уже не было, как не было и дыхательных аппаратов. Люк в корму оказался закрыт, и, чувствуя, как палуба уходит из-под ног, Бауэр подошёл и дёрнул стопорный рычаг. Тот не поддался. Жертвуй повреждённым отсеком, дабы спасти уцелевший. Закон спасения лодки теперь работал против него. Наглухо задраенный люк сейчас превратился в единое целое с бронированной переборкой центрального отсека, и даже давление трёхсотметровой глубины не смогло бы его разрушить. Губы Бауэра затряслись, в припадке отчаяния он принялся палить в стальной круг, пока не звякнул опустошивший обойму затвор. Затем, зарыдав, он принялся бить рукояткой в люк.

— Открой, краснокожее ничтожество, ты не можешь так со мной поступить!

Вода стремительно прибывала бурлящими водоворотами, отрывая его от ручки люка, но Бауэр продолжал нырять, не теряя надежды сдвинуть рычаг с места. Затем, выбившись из сил, он сдался. Погрузившийся в воду фонарь зашипел и с треском погас. В наступившей темноте Бауэр ещё держался на поверхности, замечая, как стремительно исчезает воздушная подушка. Уже теряя ощущение реальности, он почувствовал, как всплывшее рядом тело обнимает его скользкими ледяными руками, но сбросить их не смог. Бурлившая вода и давление сплели конечности Вайса и Бауэра в жуткие узлы. Они так и парили в обнимку, прижатые к трубам и кабелям центрального поста, превратившегося для них в последнее вечное пристанище.

Лёгкий внешний корпус подводной лодки — всего лишь заполняемая водой обтекаемая оболочка, её покрывало, вуаль, паранджа. Внутренний крепкий корпус — её тело. И сейчас это тело кровоточило десятками ран. В механическом отсеке вода сочилась отовсюду, падая на дизеля крупными каплями и шипящими струями.

Клим подтащил Ломана к двигателю, затем расстегнул ворот его промокшей куртки. Вздувшаяся вена на шее немца часто пульсировала, и Клим похлопал его по щеке.

— Ну же! Открывай глаза, я же вижу, что ты жив.

Из уха Ломана непрерывно сочился тонкий кровавый ручеёк. Клим сдвинул его пилотку набекрень, чтобы не видеть бурые капли на бледной тонкой шее.

— Ломан, очнись.

Нет, Ломан его не слышал — или делал вид. Самое странное, что ещё не так давно он был вполне здоров и, даже метаясь между приборами электродвигателей, обгонял Клима. Когда лодка попала под обстрел, их отсек вдруг взорвался какофонией грохочущих звуков, словно набитая камнями бочка, катящаяся с горы. Всё вокруг сорвалось со своих мест и заплясало в диком безудержном танце. Схватившись за голову, Ломан бросился в соседний отсек, а когда следом выскочил Клим, тот уже лежал в узком проходе между двигателей с тихим безмятежным видом, словно собирался поспать.

— Что с ним? — спросил появившийся с ребризерами Адэхи.

— Не знаю.

Индеец склонился и приподнял Ломану веко.

— Должен очухаться, если хочет жить.

— Адэхи, что произошло?

— Произошло то, к чему упорно стремились. Мы лежим на дне, вода прибывает, а над нами двадцатиметровая глубина. Но это не так уж и критично. Приводи его в чувство, и готовьтесь.

— К чему?

— Выйдете через торпедную трубу, — Адэхи бросил Климу дыхательный аппарат. — Знаешь, как им пользоваться?

— Их всего два. А ты?

— Я? — лицо Адэхи помрачнело. — Моё место тут. Здесь моё всё, а за пределами этой лодки у меня не осталось ничего. Помоги поднять Ломана, и перебираемся в корму. Первым пойдёшь ты. Как только я закрою за тобой крышку торпедного аппарата, откроется внешний люк. После выравнивания давления не задерживайся, сразу выбирайся наружу.

— Адэхи, так не пойдёт. Мы должны выйти все вместе. У меня получится без дыхательного аппарата, на задержке дыхания. Если там всего двадцать метров, я смогу.

— Не сможешь. И прекрати со мной спорить, лучше посмотри, что с Ломаном. Поищи над генератором аптечку, там должен быть нашатырь.

Перетащив Ломана в кормовой отсек, Клим усадил его рядом с электрощитом. Вода добралась уже и сюда. Она медленно прибывала из-под палубы, и посадить Ломана пришлось в лужу, постепенно превращающуюся в озеро.

— Он всё ещё без сознания, — произнёс Клим, водя перед носом Ломана надломанной ампулой.

— Надеюсь, его всего лишь оглушило. Скоро придёт в себя, — отозвался Адэхи. — Поищи мне кувалду!

Склонившись у торпедного аппарата, Адэхи упёрся ногами, пытаясь сорвать с места рычаг, но тот не сдвинулся ни на миллиметр.

— Воздуха в баллонах нет! — прокомментировал он свои действия. — Нужно попытаться вручную!

Они вместе навалились на неподатливый рычаг, но с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть стену.

— Что с ним? — испуганно спросил Клим.

— Здесь всё смято, разорвано и заклинено. Нашей черепахе досталось от носа до кормы.

Замахнувшись тяжёлой кувалдой, Адэхи лишь выбил искры и оглушительный стальной звон. Всё оказалось напрасно. Он обессилено сел и закрыл глаза. Тогда за кувалду взялся Клим. Он бил с разных сторон, сбивал белую краску с металлических частей, разнёс в пыль оказавшиеся на пути деревянные панели, крушил, гнул, громил, пока не рухнул рядом с Адэхи.

— Мы в ловушке.

— Да, — согласился Адэхи, безразлично глядя на прибывающую воду. — Мне жаль, Клим. Я и впрямь считал тебя счастливчиком, но я ошибался.

— Сколько нам ещё отпущено?

— Полчаса. Может, час. Хлор прибывает из всех щелей. Нас ждёт страшный конец от удушья. Мне, индейцу, нельзя, но ты можешь облегчить свою участь.

Подняв глаза на Клима, Адэхи протянул пистолет.

— Нет.

— Сойти с ума куда страшнее.

— Нет, — повторил Клим.

Кап, кап — медленно капала с потолка тягучая жидкость. Тёмная смесь топлива, воды и кислоты. Под палубой из аккумуляторных отсеков струйкой пузырей начал пробираться хлор,