Телохранители тройного назначения (ЛП) - Голд Лили

Ребята обмениваются взглядами.

— Он уехал несколько часов назад, чтобы поговорить с ФБР, — говорит Глен. — Ещё не вернулся.

Это странно.

— Есть какие-то проблемы?

Они оба пожимают плечами.

— Мы не узнаем, пока он не вернется, — говорит Кента, проводя рукой по моей талии, изучая ткань. Мои ресницы трепещут, и взгляд скользит к кровати. Искушение одолевает меня.

Я вздыхаю.

— Вы должны уйти, сейчас же. Если я отвлекусь, то не буду готова вовремя.

Кента смеется и оставляет последний поцелуй на моих губах.

— Да, мэм. Нам тоже пора одеваться.

— Скоро увидимся, — шепчу я.

Парни уходят, а я возвращаюсь к туалетному столику, рассматривая свое лицо в зеркале. Обычно у меня есть целая команда, делающая прическу и макияж, но ребята не хотели рисковать, впуская в номер кучу людей, поэтому я беру свою плойку и ставлю её разогреваться.

Следующие полтора часа я трачу на то, чтобы привести в порядок волосы и сделать макияж. Я предпочитаю современный пин-ап стиль: макияж «кошачий глаз», красная помада и упругие, зачесанные назад локоны. Когда я, наконец, заканчиваю, нам почти пора выезжать. Я подкрашиваю губы, кладу в клатч помаду, салфетки и мятные леденцы. Немного подумав, я беру перцовый баллончик, который дал мне Мэтт, и бросаю его туда же. Береженного Бог бережет.

Волнение в моем животе вспыхивает, когда раздается сильный стук в дверь.

— Войдите, — кричу я, и дверь распахивается. Мэтт входит внутрь. — Подожди секунду, — говорю я, надевая туфли на каблуки. — Я почти готова…

— Ты не пойдешь, — перебивает он меня, скрещивая руки на груди.

Я в ужасе поднимаю на него взгляд.

— Что?

Он пожимает плечами, как будто это незначительное требование.

— Премьера сегодня вечером. Ты туда не идешь. — Он кивает на платье. — Снимай его. Я попрошу Кенту купить что-нибудь на вынос.

Мой рот приоткрывается.

— Ты что, с ума сошел? Я не могу не пойти на премьеру своего собственного фильма.

— Слишком публично. Любой желающий может узнать место и время.

— И что? Для этого я вас и наняла, не так ли? Мэтт, мы прилетели в Америку только ради этого мероприятия!

— Я отвечаю за твою безопасность, и я передумал. Мы тебя туда не отвезем.

Я поднимаю руки.

— Ладно. Я найду кого-нибудь другого. Не уверена, почему вы позволили мне нанять вас, если вообще не хотите выполнять свою работу. В Лос-Анджелесе полно телохранителей. — Я тянусь через туалетный столик, чтобы снять телефон с зарядки.

Его рука взлетает, хватая меня за запястье.

— Нет. Ты. Не. Будешь. Искать. Ты не поедешь. Пожалуйста, просто доверься мне в этом.

Я стряхиваю его с себя.

— Это не мой выбор! Я подписала контракты, студии нужно, чтобы я была там…

— Так разорви контракты! — кричит он, к его щекам приливает жар. — Тебе не нужны деньги! Ты, блять, богаче Бога!

— Дело не в этом! Если я разозлю студию, они больше не захотят со мной работать. У меня и так плохая репутация, мне не нужно, чтобы все голливудские режиссеры решили, что со мной слишком трудно работать. — Я беру флакон духов и наношу немного на запястья. — Я действительно не вижу проблем. На премьере будет охрана. Опасности не больше, чем на любых других мероприятиях, на которых я была. Ну правда, всё что до сих пор делал X, это оставлял сообщения и отправлял мне фото своего члена. — Я надеваю вторую туфлю и встаю, направляясь к двери. — Я поеду туда, хочешь ты пойти со мной или нет. — Моя рука сжимается на дверной ручке.

— Ты ведешь себя невероятно эгоистично, — тихо говорит Мэтт позади меня.

Я давлюсь собственной слюной и поворачиваюсь к нему.

— Извини?

— Дело не только в тебе. Кента и Глен будут там. Ты хочешь подвергнуть их опасности? Это мои люди, и я не собираюсь подвергать их риску из-за того, что ты хочешь пойти на чертову вечеринку!

Мой рот приоткрывается.

— Почему ты пытаешься вызвать у меня чувство вины? Вы все подписали контракт! И мы с самого начала обговорили: ваша задача — не мешать мне выполнять мою работу, а защищать меня, пока я её выполняю.

— Твоя работа не имеет значения! — рявкает он, его лицо побелело от гнева. — Всё это, блять, не имеет значения!

Я делаю шаг назад. У меня такое чувство, будто он ударил меня в грудную клетку.

— Верно, — медленно говорю я. — Конечно, она не имеет значения. Вот в чем дело, не так ли? Ты не думаешь, что моя работа имеет какую-либо ценность.

Он проводит рукой по своим волосам.

— Я не это имел в виду, — бормочет он. — Конечно, она имеет ценность. Но не такую большую ценность, как твоя жизнь. Несколько часов ходьбы перед камерами не стоят больше твоей безопасности. Ни один контракт не стоит больше этого, принцесса.

Во мне поднимается ярость.

— Послушай, возможно, я и не солдат САС. Возможно, я и не спасаю жизни. Но я хороша в своей работе. Я горжусь своей работой, и выполняю её должным образом. По крайней мере, мои фильмы дают людям пару часов отдыха от этого дерьмового мира. Это хоть что-то, да значит.

Он медленно качает головой.

— По большому счету, Брайар, это абсолютно ничего не значит.

Я сглатываю. В моих глазах блестят слезы.

— Ничто из того дерьма, что я сказала тебе прошлой ночью, не имеет значения, не так ли? — спрашиваю я, мой голос срывается. — Я думала, ты понял меня. Но это не так. Ты и не хочешь. Ты всегда будешь думать, что я избалованная маленькая ребенок-звезда, которой всё в жизни досталось по счастливой случайности. Тебя не волнует, как чертовски больно мне было расти таким образом. Тебе все равно.

Несколько секунд он ничего не говорит. Его лицо ничего не выражает. Его грудь поднимается и опускается при быстрых, неглубоких вдохах.

— Пожалуйста. Просто сними с себя эту одежду, — бормочет он, затем разворачивается на каблуках и уходит.

Я прижимаю руку к груди. Внезапно мое обтягивающее платье кажется стесняющем, а не сексуальным. Часы, которые я потратила на макияж, прическу и ногти, всё это кажется легкомысленным и тщеславным. Потому что именно такой он меня видит.

Глупой. Я была очень, очень глупой.

Я врываюсь в ванную, запираю за собой дверь и опускаюсь на закрытое сиденье унитаза. Ожерелье обжигает мне горло. Я протягиваю руку и расстегиваю его, позволяя ему упасть на пол. Оно ничего не значит.

Всю свою жизнь я чувствовала себя совершенно одинокой. И на секунду мне показалось, что всё наконец-то изменилось. Я думала, что нашла троих мужчин, которые не обращали внимания на славу, деньги и мою дерьмовую репутацию и увидели меня настоящую. Думала, что им нравлюсь настоящая я. Но, конечно же, нет. Это никогда не случится.

Когда становишься знаменитым, ты заключаешь сделку с дьяволом. Ты отказываешься от права на нормальную жизнь. На нормальную дружбу и отношения. На то, чтобы гулять по улице, не подвергаясь преследованиям. И это достаточно справедливо, если ты так сильно жаждешь денег и славы. Но свою жизнь отдала даже не я. Я думаю о своей матери, старательно игнорирующей меня во время круиза на яхте, которую купила ей я, и меня переполняет грусть. Я всё ещё совершенно одинока.

В дверь ванной кто-то стучится.

— Уходите, — говорю я.

— Я позвонила в охранную компанию, — кричит Джули, её голос приглушен дверью. — Их водитель сейчас внизу.

Я рывком открываю дверь. Она стоит здесь — все 160 сантиметров ярости — её руки скрещены на груди, а красивые красные губы искривлены в выражении решимости.

— Что?

— Ты поедешь на эту премьеру, детка. Меня не волнует, скольких мудаков-солдат нам нужно разозлить, чтобы доставить тебя туда. — Она пихает мне мой красный расшитый бисером клатч. — Это твоя ночь. Они не имеют права вот так вмешиваться в твою карьеру. Этот самонадеянный болван может дальше думать, что твоя работа не стоит его времени, но она стоит. Ты знаешь, что это так.