Цвет крови - Деклан Хьюз

Я не знал, что ему сказать. Мария, однако, нашлась.

— Они бы тебя убивать, нас бы отправить в ад. Мерзкие ублюдки. Им лучше дохлый.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Лица Аниты и Марии покрывали синяки и ссадины; но ужас и тоску в их глазах будет вылечить труднее.

Я положил руку на плечо Томми. Рыдания сотрясали его. Затем он отдышался и продолжил рассказ:

— Девушки забились в угол и плакали. Я велел им одеться — нам следовало выметаться, на хер, поскорее: весь этот гадский грохот выстрелов, как в субботу вечером в Бейруте… Я уже слышал, как открываются двери в домах соседей. Брок попытался выскочить через переднюю дверь, и я дал ему прикладом автомата по башке. Порылся в пальто Муна, нашел твои телефоны и пистолет, который мы забрали у Рейлли. Когда мы вышли в патио, Брок вырвался и исчез. Нас осталось трое, мы вернулись тем путем, каким я пришел, назад, между дворами и рекой, затем свернули за угол, пролезли сквозь кусты и через забор, втроем оказалось сложнее, и попали на дорожку, где стояла машина. Когда я проезжал мимо тупика, полицейские уже прибыли туда.

Томми уставился на бескрайнюю ширь моря. Похоже, туман рассеивался — можно было даже иногда разглядеть луну, свет которой отражался от темных волн.

— Ты убил двух человек, Томми, и я не могу посоветовать тебе, как надо к этому относиться, — произнес я. — Но одно я могу сказать: ты сегодня был молодцом, куда лучше, чем я. Ты спас этих девушек, и, возможно, мою жизнь тоже. Я думаю, ты компенсировал все свои промахи, даже с лихвой.

Томми молча кивнул.

— Поэтому можешь получить свой ключ назад. Теперь пора действовать, мы еще не закончили.

Томми проехал небольшое расстояние до Кварри-Филдс, и мы вошли внутрь с Анитой и Марией. Они боялись находиться в этом доме, и я уговорил Томми, которого они теперь вполне закономерно считали своим защитником, остаться с ними. Когда этот вопрос был утрясен, они принялись смывать с себя хотя бы физические следы того, что с ними произошло.

На автоответчике мигал огонек. Я прослушал сообщение и сразу же пожалел об этом. Звонила моя бывшая жена. Трудно было разобрать, что она говорила, потому что она, похоже, плакала, или смеялась, или и то и другое вместе. Но суть заключалась в том, что она утром родила мальчика, знает, он никогда не сможет заменить ей Лили, нашу дочь, но сегодня впервые после смерти Лили почувствовала себя счастливой и надеется, что я тоже смогу разделить эту радость. Но я не мог. Я снова прослушал сообщение, затем еще раз. Когда вошел Томми Оуэнс, я сидел скрючившись на лестнице, обхватив голову руками. Он стер послание, поднял меня, поговорил со мной, заставил умыться, сварил мне кофе и дал таблетку нурофена, затем сунул мне в карман «ЗИГ» и велел снова приниматься за работу.

Глава 27

Я позвонил Дейву Доннелли и поведал, что Рейлли не возвращаются в Вудпарк из-за того, что лежат мертвыми в горах Дублина. Рассказал ему, как добраться до карьера и сообщил, что убили их Шон Мун и Брок Тейлор. Еще я добавил, что орудие убийства — один из двух автоматов, которые в данный момент находятся в доме Брука Тейлора на Фитцуильям-сквер. Он уже слышал о трупах, найденных там и в Боллсбридже. Я сказал, что об этом ничего не слышал, следовательно, ничего не знаю. Дейв весьма виртуозно обозвал меня, но я не возражал. Затем я посоветовал ему ехать в горы побыстрее, пока в карьере не появились рабочие и не позвонили в какой-нибудь другой участок. Спросил, проследил ли он, кто звонил Джессике и Шейну Говарду утром в день Хэллоуина. Он дал мне один номер мобильного, 087, — с которого звонили Шейну Говарду; с другого мобильника поступили звонки обоим, но определить номер не удалось. Я узнал номер 087, он принадлежал Деннису Финнегану. Я сказал Дейву, что надеюсь вскоре сообщить ему информацию об убийствах Стивена Кейси и Одри О'Коннор. Я не успел повесить трубку, как Дейв сообщил, что они раскопали кое-что на Джонатана О'Коннора: он стоит на учете за поджоги в церквях и школах, но сидеть он за это не сидел — наказание ограничилось общественными работами примерно в течение года. Затем все прекратилось.

Я включил компьютер Эмили и прочитал самую последнюю электронную почту — три эмоционально заряженных послания по поводу встречи с Дэвидом Мануэлем. Но эти письма были отправлены сегодня вечером, когда ноутбук находился в комнате Джонатана на Маунтджой-сквер, а следовательно, посылала их не Эмили. Их послал Джонатан от имени кузины. Последнее письмо Мануэля было следующего содержания:

Милая Эмили!

Пораньше закончу прием моего пациента, назначенного на десять часов. Приходи в половине одиннадцатого, у нас будет сорок минут. Но все будет хорошо, хотя хочу повторить: это дело, помимо всего прочего, становится юридической проблемой, и я уже на пути к той стадии, когда не смогу больше молчать.

Всего тебе наилучшего.

Когда я в прошлый вечер уходил из Тринити от Джонатана, мне показалось, что он плачет. Но возможно, он смеялся. Я перезвонил Дейву и оставил детальное послание: объяснил, почему Джонатан О'Коннор должен считаться наиболее подходящим кандидатом в убийцы психолога Дэвида Мануэля, погибшего накануне, и почему я считаю его крайне опасным. Затем позвонил Сандре Говард по обоим номерам, какие у меня были, и, очень стараясь подражать Дейву Доннелли, оставил сообщение, что Джонатана разыскивают не только в связи с гибелью Мануэля, но и потому, что он является главным подозреваемым в убийствах Дэвида Брэди и Джессики Говард. Пора было их расшевелить.

Я быстро поехал к дому Джерри Далтона в Вудпарке. Было пять часов утра, еще не рассвело, но свет в церкви горел. Я постучал в дверь, и Далтон впустил меня с таким видом, будто визитер в такое время для него дело обычное. Он провел меня в гостиную. Эмили нигде не было видно, равно как и альбомов и дневников, которые она притащила из Рябинового дома. По комнате были разбросаны листы нотной бумаги. Между ними лежала гитара.

— Сочиняешь песню? — спросил я.

— Пытаюсь. Никогда нельзя быть уверенным, что что-то получается, пока не закончишь.

— Где Эмили?

— Она с отцом. Сказала, что если вы появитесь, чтобы ехали туда, в Бельвыо. Сказала, что это важно.

Я кивнул и спросил:

— Можно сесть?

— Конечно. Что с вашей головой?

— Столкнулась с бейсбольной битой.

— Блин. Кто это сделал?

— Парень по имени Мун, Шон Мун.

— Я ведь его не знаю, верно?

— И не узнаешь. Его больше нет.

Далтон поднял гитару и взял аккорд.

— Такое впечатление, будто у вас есть что мне сказать. Может, сами все выложите? Это лучше, чем тащить все из вас вопрос за вопросом.

И я рассказал ему все, о чем поведала мне его мать, о том, что его отец Джон Говард. Рассказал, как ее заставили оставить его, как она по нему тосковала и как сильно ей хотелось знать правду о том, что случилось в доме Говардов. И еще я рассказал, что Брок Тейлор убил его сводного брата и теперь и мать. Я не жалел его, рассказал все. Когда я замолчал, он немного посидел, потом оглядел комнату.

— Я думал, если буду здесь жить, что-нибудь пойму, узнаю… намек, ощущение, какой она была. Но ничего не появилось. Какой она вам показалась? Моя мать?

— Она была очень красивой. Но напуганной. Как будто последние двадцать лет она пряталась. От тебя, от себя, от всего мира. Оттого, чего она все время боялась. Что человек, который ее спас, на самом деле ее уничтожил.

— Возможно, все обстояло не так просто.

— Может быть. Но думаю, мы имеем право покрыть презрением человека, убившего ее сына, чтобы он не мешался под ногами.

— Господи, я так часто видел Брока Тейлора в регби-клубе, в гостинице «Вудпарк»!

— Я полагал, что он являлся твоим отцом.

— А теперь выяснилось, что я сын Джона Говарда. У меня такое впечатление, что я подхватил их проклятие. — Он засмеялся и покачал головой. — Нет, это неправда. Я на самом деле чувствую… как будто это сон. Как будто я еще Элан, сын Элизабет и Роберта Скотта, который помогает во время церковных праздников и собирается стать врачом. Как будто моя жизнь в полном порядке.

— Вполне вероятно, так оно и будет. Но Брок Тейлор не закончил с Говардами. Он считал, что сможет потянуть с них деньги. И это было возможно сделать только через Денниса Финнегана. Каким образом? С помощью завещания матери. Ты сказал, что Эмили сейчас с Шейном в его доме. Мне лучше туда поехать.

— Я поеду с вами, — добавил он, идя за мной к двери.

Я остановил его.

— Дело не становится безопаснее. И поскольку ты сейчас Говард, оно может стать очень опасным именно для тебя.

Джерри Далтон рассмеялся.

— В жизни не только церковные праздники, — улыбнулся он.

По дороге Джерри рассказал мне, что и у него тоже появились подозрения насчет смерти Ричарда О'Коннора, потому что Джессика Говард как-то упомянула про диабет доктора и заметила: очень удобно получилось, что при смерти доктора Рока присутствовал только Деннис Финнеган. Джерри заинтересовался и передал мне статью, где говорилось, каким образом передозировка инсулина может выглядеть как сердечный приступ. Я сказал ему, что, если ему когда-нибудь надоест медицина, он может стать хорошим детективом, знающим, на какие инстинкты полагаться и что является в этой работе самым трудным.