Семко - Юзеф Игнаций Крашевский

– Но для войны нужны союзники, – сказал Семко.

– Союз! – воскликнул Ягайлло. – А кому верить? Пишут, печатают, клянутся, лишь бы появилась возможность, изменят.

– Мы с вами воевали о границе и о пограничном нападении, – сказал Семко, – хотя я верю, что больше этого не будет, однако вы не можете упрекать меня в предательстве.

Ягайлло взглянул на него и немного усмехнулся.

– Вас? – ответил он. – У вас ещё не было на это времени.

Таким образом начатый общими фразами разговор шёл чрезвычайно медленно, предвидеть его конец было трудно.

Ягайлло колебался и осторожно взвешивал слова. Иногда он вставлял вопросы совсем чуждые делу, о котором шла речь. Он начал спрашивать Семко о крестоносцах, знал ли он что-нибудь об их намерениях? Можно ли было рассчитывать на соблюдение ими перемирия? Большой ли был съезд иностранных гостей? Не намечалась ли какая-нибудь экспедиция?

Соседство Мазовии с крестоносцами оправдывало этот вопрос, а Семко не скрывал, что был у крестоносцев, где встретился с Витовтом. На этих приготовлениях потеряли довольно времени.

На столе стояли уже заранее приготовленные вино и вода. Ягайлло пригласил Семко; он не пил с ним и объяснил это тем, что никогда ничего не употреблял, кроме воды. Молодой гость не имел охоты пить этот напиток.

Потом казалось, что так впустую разойдутся, ничего не сделав, когда Ягайлло, на которого, очевидно, своей открытостью и рыцарским поведением Семко произвёл хорошее впечатление, внезапно переменил тон, смягчился, приблизился к нему и неожиданно пришло к дружескому доверию. Эта внезапная перемена могла быть понятна только тем, которые лучше знали Ягайллу, который защищался первым впечатлением, а сердце у него было мягкое и желающее дружить с людьми.

Он пытался узнать Семко, полюбил его, перестал бояться и стал приветливым и доступным.

Отбросив в сторону всевозможные вступления, Ягайлло начал говорить открыто:

– Мать просила меня за Витовта, вы также за него говорите. Пусть будет, как хочет, но он предаст меня снова! Увидите! Попробовать нужно, вы все меня на это толкаете. Пусть возвращается, дам Крево и наследство дам. А кто за него поручится?

– Он будет у вас в руках, – ответил обрадованный Семко.

Великий князь заёрзал, не отвечая, усмехнулся. Его лицо прояснилось.

– Витовт просит, чтобы отправили кого-нибудь к нему в Жмудь, он приедет туда, чтобы обговорить детали, – сказал Семко.

– Хорошо, отправлю к нему Хавнула, – отвечал Ягайлло. – Одному ему верю. Нужно сохранить тайну.

– Значит, я объявлю ему о вашем согласии! – воскликнул, благодаря, Семко.

Ягайлло только молча кивнул головой, а, мгновение подумав, энергично вскочил со скамьи.

– Мы вместе нападём на этих негодяев крестоносцев, – воскликнул он, – тогда, когда они будут меньше всего ожидать! Нанесём им поражение! Отомстим за себя! Есть за что искать возмездия!

Он вздохнул, посмотрев вокруг.

– Ну, и я прошу у вас мира для себя и брата, – добавил Семко, – мы забудем взаимные обиды.

– Да, – рассмеялся Ягайлло, – а когда мы нападём на крестоносцев, и вы с нами!.. Вы с нами!..

Семко дал головой утвердительный знак, что и к этому он был готов.

– Чьей они землю не выкрали! – говорил живо великий князь. – Мою, вашу, польскую вокруг схватили, что могли, на чужом сидят, на нашем. Их наплыло, как саранчи; хуже татар, потому что умнее, чем они. Все плохие штуки знают, всякий нечистый дух им помогает.

Ягайлло, когда говорил, по очереди оживлялся и остывал. Первое недоверие в отношении к Семко уступало, молодых людей тянуло друг к другу. Хитрости и лжи в нём не чувствовал.

Так в то мгновение, когда Семко, вероятно, меньше всего ожидал благополучного исхода своего посольства, увидел, что он у цели своих желаний.

Всё казалось оконченным, но великий князь не отпускал его от себя. Раз перед ним открывшись, ему нужно было излить свою душу; он начал снова жаловаться на Витовта и перечислять потери, понесённые по его причине. Семко мало что говорил. Уже было поздно и, воспользовавшись первым оборотом разговора, князь Мазовецкий посетовал, что ему очень срочно нужно было возвращаться назад, чтобы сообщить об этом Витовту, дабы он уже готовился к совместному выступлению на крестоносцев. Теперь не было свободной минуты. Он жаловался, что его собственное дело велело обращать внимание на великопольские беспорядки.

Ягайлло уже был в курсе того, что делалось в Польше, а особенно в Великопольше.

– И вы думаете пойти туда воевать? – спросил он. – Поляки, возможно, не хотят немца.

Семко не хотел признаваться в борьбе за корону, истолковывая это тем, что нужно было следить за границами.

– Стало быть, вы мне разрешите, – прибавил он в конце, – чтобы я завтра выбрался обратно?

Ягайлло немного колебался и смотрел.

– Завтра? Я думал вас с Вигундом взять на охоту. У вас такого зверя нет.

– Меня ждёт более срочная охота, – сказал Семко, – да и показываться тут не стоит, потому что у крестоносцев везде шпионы. Спешить нужно.

Ягайлло не противоречил, но позвал Хавнула, потому что Семко хоте иметь хоть маленький знак в доказательство того, что посольство исполнил. Поэтому они условились на письме без печати, двузначном, которое только Витовту было бы понятным. Староста обещал его приготовить. Великий князь же по причине спешки предложил Семко отряд верных людей, которые должны были проводить его прямо до границы.

Положиться на их верность и молчание было можно, потому что они ручались головой и жизнью.

В минуту расставания исчезли всякие следы недоверия. Ягайлло стал оживлённым, добродушным, сердечным. Семко в будущем обещал братскую дружбу и хотел её от него.

Они уже были у двери, когда Ягайлло вспомнил свою мать и задержал Семко.

– Не может быть, князь, – сказал он, – чтобы вы уехали не попрощавшись и не поклонились княжне Юлианне. Ей вы обязаны миром… Без неё моё сердце не смягчилось бы для Витовта. Идите и поздоровайтесь.

Князь согласился на это справедливое требование, ему на ум пришло, что, может, снова увидит свою голубоглазую. Молодость при самых важных делах никогда о себе не забывает. Хавнул, однако, нашёл неподходящее время.

– Завтра, – сказал он, после того, как они вышли из дома и направились с Семко к нему, – нам уже особенно не нужно скрываться. Никто не знает, кто вы, а чужих князей здесь всегда полно. Белым днём пойдём к княжне.

Тем временем Хавнул обещал приготовить дорожный кортеж и шепнул, что имеет приказ выдать подарки, в которые также входило несколько коней. Семко не могло это ни обидеть, ни возмутить, потому что такие подарки были в обычае,