Зачем? - Елена Черникова

Если вам не противно, вкратце опишем картину.

Вот побежала, виляя пышным зелёным хвостом, здоровенная нахальная морковка. Ей скучно. Поиграть не с кем. Лапки у морковки так и чешутся. Ладно, милейшая, вот тебе подруга - мышь рогатая, парнокопытная. Тоже скучно? Нет проблем. Бегите обе в сад-огород. Его только что посадили. Травка синеет, капуста квакает, а с миниатюрных клёнов падают жёлуди. Портативные динозаврики хватают жёлуди, прыгают, довольные, как кенгуру, после чего честно учат летать своё скороспелое потомство: сумчатых диносвинок. Босх отдыхает.

Аристарх-2 смотрел на эти непотребства и отплёвывался, и поёживался, но что ж теперь поделашь! Аристарх Удодович, исходник, так сказать, сам всё это выдумал и организовал. И запатентовал. Только вот Аристарху-2 патенты не достались. И уже, похоже, не достанутся. Все оригиналы всех документов тщательнейшим образом спрятаны за далёкими границами, в надежных сейфах, под присмотром самых опытных и молчаливых на свете юристов, поскольку молчать им пока выгодно.

Сотворив ещё пару десятков химер, учёные затосковали сильнее, а ненависть их к Аристарху-2 возросла необоримо. Он и в первой жизни нравился им только с прагматической точки зрения, а уж сейчас, когда всё так бездарно посыпалось, и того более.

Слон угрюмо бродил из комнат в столовую и обратно. "Интересно, а что будет, если этого козла ещё разок переработать? Он же никто. Он, оказывается, даже не знает, где спрятал наши документы основной Аристарх Удодович! Мы сами привезли труп, сами сварили эту вонючую кашу, мы - авторы. А у него даже свидетельства о повторном рождении нет. А свидетельство о его первой смерти лежит у меня в кармане. Может, ну его к чертям собачьим?" - так думал Слон, и, надо признать, втайне так же думали остальные. Очень хотелось переработать собственное фиаско во что-нибудь триумфальное, чего ждали столько лет! А то и правда обидно. Динозавра с морковкой породнить можем, а на человекоподобное чучело управы не найдём?

Слон остановился у шкафчика с бабочками и жуками. "Может, превратить его в какого-нибудь таракана?" - подумал Слон и машинально открыл дверцу, взял коробочку, пробирочку, повертел в руках, будто выбирая будущему изделию фасон крыльев. Мысли скакали, чувства атрофировались. Он поставил всё на место и попытался сосредоточиться.

И тут за спиной у Слона что-то прошелестело. Молниеносно обернувшись, он увидел прямо перед своим лицом острый кухонный топор, занесённый Аристархом-2. Не рассуждая, Слон провёл дальневосточный приём на поражение и, выхватив у неуклюжего - ввиду новорождённости - Аристарха-2 топор, сломал ему ногу, а потом сразу и челюсть. Вбежали сотрудники, всё поняли, помогли Слону поднять его противника с пола и быстренько засунули в специальную центрифугу, из которой Аристарх-2, уж они-то знали, ни за что не выйдет в первозданном облике. И включили двигатель на полную мощность.

Совершив, таким образом, групповое убийство, они опять заскучали. Сказать по правде, нет ничего страшнее заскучавших генных инженеров, биотехнологов, евгеников и тому подобное. Ни один печальный демон, даже дух изгнанья*, не выдумает такого пороха...

* М.Ю. Лермонтов. "Демон".

- Пошли в Москву, - сказал один.

- Зачем? - поинтересовался Слон.

- Поищем Михаила, он нам отдаст свою формулу, сделаем всё сначала, уколемся - и в Гималаи!

- Почему в Гималаи?

- Там живут, говорят, вечные монахи. Вольёмся в коллектив, узнаем мировые тайны...

- Из тебя монах, - заметил Слон, - как из меня балерина. Мировые тайны тебе тоже ни к чему. Ты хотел только денег и величия. А если мы даже повторно сделаем вакцину против смерти, и очищенную, и без осложнений, нас схавает Санина шаровая молния. Она так устроена. Тут у Саньки недоработочка вышла. Он думал, что она лично его не тронет. А она сначала ему зубы вставила, а потом всё-таки схавала. Чем ты лучше?

- А ты? Что ты собираешься делать? - спросил любитель Гималаев.

- Надо исправить Санькину недоработочку, а потом и будем решать.

И тут вдруг зазвонил телефон. Этого не было никогда. Сюда не мог позвонить никто, кроме Аристарха, которого к настоящему моменту уже не было на свете ни в первозданном, ни в повторном виде.

Учёные окружили телефон и долго слушали его ритмичные, терпеливые призывы.

- Ну что? - Слон посмотрел каждому в лицо. - Мы ведь теперь, ребятки, убийцы, между прочим. Как будем общаться с внешним миром?

- По телефону, - хихикнул кто-то.

- Да и пожалуйста, - сказал Слон. - Мне уже и так всё надоело.

Он снял трубку и услышал вежливое покашливание.

- Кто это? - нарочито грубо спросил Слон, изображая какого-нибудь раздосадованного человека вроде оторванного от грядки дачника.

- Это, уважаемый, брат одного тоже Саньки, тоже пострадавшего за большое дело. Брат, который хотел пойти другим путём. Давно дело было. Вы как в школе учились, батенька?

- Нормально, - без раздумий ответил Слон. - Что за комедия? Какой брат Саньки? У нашего Саньки нет братьев!

- Я и говорю: другого. Моего брата звали Александр Ильич Ульянов. Ни о чём не говорит?

- Так. Доигрались... Мужики, я тут... Возьмите параллельные трубки! - Слон закрыл трубку рукой и сообщил компании, что их побеспокоил брат Александра Ульянова. Все немедленно взяли.

- Я понимаю ваше недоумение, батенька, - продолжал собеседник. - Вы, наверное, тоже привыкли к мысли, что я бываю только в Мавзолее.

- Ну почему же, Владимир Ильич, только! Ещё на открытках, а также в виде памятников и в других сугубо материальных формах. - Слон выразил живой интерес.

- Мне надо посоветовать вам, уважаемые товарищи, как вам реорганизовать лабораторию и выйти из затруднительного положения. Не возражаете?

- Вы сказали "мне надо"? Зачем?

- Ну какая же вам разница - зачем это мне? - добродушно рассмеялся Ленин. - Любят русские проклятые вопросы... Зачем, зачем! Затем.

- Откуда вы звоните? - попытался Слон.

- Оттуда. Не беспокойтесь, я свои обещания выполняю на любом расстоянии. Вам интересно? Вы же все там просто без ума от проблем жизни и смерти! Мне так досадно, что мы с вами раньше не поговорили, лет так десять - пятнадцать назад, когда в нашей стране запускали проект "Геном человека". Может, мне удалось бы вас переубедить.

- В чём? И зачем? Мы - учёные, мы свободно работали, некоторые из нас изобрели потрясающие приборы, некоторые сделали великие открытия, особенно один...

- ...Михаил, ныне покойный, - подсказал Ленин.

- Михаил всё-таки покойный? - упавшим голосом переспросил Слон. У его коллег вытянулись физиономии: мысль о смерти гения, сотворившего вакцину против смерти, была непереносима. - А где формула? И где документы?

- Да что вам теперь эта формула! - воскликнул Ленин. - Вы хоть знаете, что сейчас висит над Москвой?

- Знаем... - сказали все сразу. - Саньку убить мало.

- В меру, - возразил Ленин. - Эта штуковина, которая утащила ваших коллег Саньку и Диму, питается энергией, которую вы же и впустили в мир. Она в себя ещё пол-Москвы заражённых втянула и висит себе счастливая. Но энергия кончится, она всех этих выплюнет, полетит искать новых дурачков. Вы тоже хотите пройти этот путь?

- Мы хотели пройти другой путь, - очень мрачно проговорил Слон. - Вы хотите сказать, что нашу науку надо теперь закрывать? Науку нельзя отменить!

- Можно! - Ленин обрадовался живой теме. - Исторический материализм отменили? Отменили! А бедная алхимия! И вашу горделивую выдумку тоже можно!

- Зачем?

Ленин не ответил.

Помолчали. Все, кто по эту сторону провода, ждали: вот-вот что-то решится. Они вдруг все вспомнили детство. Например, Слон до сих времён, оказывается, отчётливо видел всей памятью души - прозрачно-красную звёздочку с портретом кукольно-кудрявого младенца в круглой рамочке посередине. Помнил, как после октябрятства стремился в пионеры, а потом его торжественно приняли, и он сам лично каждый день по утрам гладил чугунным утюгом шёлковый треугольник пионерского галстука. Он так всё это любил, что даже высчитывал площадь пионерского галстука. Перед сном, для сердца... А потом - комсомол и золотистый профиль уже взрослого вождя на очень стильном лаковом значке-знамени, носимом с гордостью, что в комсомол его, Слона, приняли в числе первых, он в классе был один отличник.

Он вдруг вспомнил всё, что давно затёр, затоптал: изначальную, детскую уверенность в незыблемости, неотменимости марксизма-ленинизма, сопоставимую лишь с уверенностью в шаровидности Земли...

Ленин молчал.

Слон хотел что-то сказать, но горло схватил неожиданный спазм. Какое-то горькое горе влезло в душу и стало рвать её на куски. Похоже, остальные учёные почувствовали то же самое: они не сговариваясь положили свои трубки на параллельные аппараты. Слона оставили беседовать с Лениным тет-а-тет.

- Владимир Ильич! - позвал Слон.

- Вы размышляли. Это очень похвально, особенно для учёного, наука которого нуждается в отмене, - отозвался Ленин. - Вы вот сидите тут под землёй и не знаете, что в мире делается.