Легион Безголовый - Сергей Костин

— Вы… знаете? — Наблюдать, как главврач растерянно хлопает ресницами, забавно. Он думал, что сообщит нам горячую новость, а мы не такие. Сами догадались.

— Здесь мы вопросы задаем. Вы что думаете, стали бы мы из-за рисованных гостей вами так плотно заниматься?

— Да, да, конечно, — до врача доходит, что мы действительно все знаем. Или почти все.

— Вы гладко рассказываете. Только одна несты-ковочка. Как вы чистосердечно признаете, гости стали возвращаться с головами. А куда пропадали трупы? Не один, не два, а гораздо больше? Такой вот заковыристый вопрос!

Монокль задумывается. А мы с Машкой молчим, ждем, когда или он, или пацан мороженое долижет и выложит подробности про самолет.

— Объясню, — дергается Монокль. — Если коньячку нальете. А то, понимаете…

— Мы всегда и всех понимаем, — Машка вытаскивает из косметички бутылку.

— Хороший коньяк, сами гоните? Монокль пьет долго и жадно. Потом, отыскав меня глазами, тщательно вытирает губы рукавом.

— Лейтенант, когда все по барабану…

Машка!

Сигарету мне! Господа! Эти паршивцы… эти, с позволения сказать, гости стали охотиться за нами. За людьми! За наши человеческие головы их сразу на два уровня вперед пропускают! А за вашу, Машенька, можно такие бонусы сграбастать! А самолет… Баловство одно. Пацан в самолетики играет, но на то он и пацан. А о трупах ничего не знаем. Невиновные мы.

Все. Как говорит Угробов, вызывая по срочному с праздников на службу — “финита ля водка”. Точки расставлены. Известны и причины, и следствия. Пора прикрывать лавочку.

— Маша, отползем в сторонку, — перемещаемся к стенке. — Как считаешь, мы со своей задачей справились?

— Сто процентов. Ты еще сомневаешься? Пора к генералу бежать и на заслуженный трехдневный отдых по состоянию здоровья.

— Не думаю. — В отличие от мною уважаемого капитана Угробова, на моем носу нет интересного прыщика, поэтому разглядываю Машкин бронежилет. — Считаю, что именно нашему отделу предложат задачу по отлову и уничтожению всех незаконно поступивших на вверенные нам территории гостей-Охотников. Опять же мы до сих пор не знаем, кто такой Безголовый и какова его роль во всем этом бардаке.

— А по мне так разбомбить клинику всеми имеющимися в городе средствами и прощай, головная боль.

— Забываешься. Мы стоим на страже мирных граждан. Они-то в чем виноваты?

— Машка! Еще сигарету! И потанцевать! — Монокль пытается вклиниться в работу отдела “Подозрительной информации”.

— Я сейчас так потанцую… Лесик, а пусть эти потомственные психиатры тоже головой работают?! Они кашу заварили, им и расхлебывать. По крайней мере, в теоретических вопросах.

Возвращаемся на место морального падения главного врача и его гениального отпрыска. У Монокля страшная головная боль и потребность в огуречном рассоле. Баобабова, щедрая душа, нацеживает лекарство из трехлитровой банки, ненароком оказавшейся в косметичке.

Совершенно случайно вспоминаю про стадион и марширующих больных. Задаю вопрос, пока Монокль не оторвался от банки. У главного врача клиники крепкие нервы, допивает до донышка.

— А что вы хотите? У меня ведь тоже гражданская совесть имеется. Как разобрался, чем гости занимаются, сразу в милицию побежал, заявление писать.

— И каковы результат?

— Никаких. — Монокль трезвеет на глазах. — Обозвали меня психом и посоветовали полечиться. Но я же всю правду, как есть, написал.

— И про кабинет флюорографии? И про гостей из виртуального мира? Тогда понятно, почему мер не приняли. Маша, запиши где-нибудь: проверить все входящие заявления. Что дальше?

Монокль мнет ладони, пытаясь вспомнить, что же он предпринял после того, как ему посоветовали подлечиться в собственной клинике.

— Видя невнимание общественности к возникшей проблеме, я решил бороться с гостями сам. Попытался перекрыть доступ в наш мир. Но уже было слишком поздно. Рентгеновский кабинет занят гостями и освобождать его они отказываются.

— Мы освободим, — обещает Машка, щупая пистолеты.

— И тогда я решил: если администрации города наплевать на вторжение, то я как главный врач просто обязан спасти мир.

— Вот так сразу?

Любят у нас рядовые граждане мир спасать. А профессионалы на что?

— Да. Вот так сразу, — обижается Монокль. — Я решил создать свои отряды для противостояния агрессору. Сопротивление, если угодно. Именно их вы и видели. Очень перспективная сила. Только вот оружия у нас маловато. Если быть честным, совсем отсутствует оружие. Со скальпелями и капельницами в бой идти трудно. Может, вы подсобите? Мы тут с отпрыском списочек подготовили.

Баобабова, как лучший в отделе “Пи” специалист по заявкам на вооружение, рассматривает бумажку:

— А двадцать танков не слишком? Я понимаю, автоматы и гранаты, но танки-то зачем? И еще вот тринадцатый пункт про бомбардировщики. Сорок штук для клиники многовато.

— Самолеты можете вычеркнуть, — соглашается Монокль. — Мы уже самостоятельно налаживаем их производство. Один вы сломали, но мы наверстаем.

— Сын ваш, конечно, молодец, отличную штуку выстругал, но вынужден заявить, что действия эти противоправные.

— Это почему, дяденька Пономарев? — Детки нынче жутко любопытные и обидчивые пошли.

— А лицензия у тебя есть? — глажу расстроенного пацана по голове. Хватит уже подзатыльников. Пора и к пряникам переходить.

У компании “Монокль и сын” портится настроение. Лицензии, и это видно невооруженным глазом, у них нет и быть не может.

— Тогда все пропало! — Монокль заламывает руки по системе Станиславского. — И вы нам не поможете?!

— Оружия мы вам, конечно, дать не можем. Начальство не одобрит гражданское ополчение. Но и от услуг сформированных отрядов отказываться не будем. Привлечем ваших ребят для несения внутренней службы. А с гостями будем работать. Плотно и безжалостно. Скажите, на кого из сотрудников клиники, кроме вас, разумеется, мы можем рассчитывать? Охранники, медперсонал, технический состав?

Монокль категорически машет головой:

— Верить?! Кому можно верить в наше неспокойное время? Каждый норовит подставить ножку и забрать последнюю солому, которую ты успел подстелить. За всеми нами следят, на всех оказывают давление. Не знаю, как насчет доверия, но знаете… — Монокль переходит на шепот. — Вы у меня про главаря гостей спрашивали. Кажется, я знаю его в лицо.

— И вы об этом молчали? — шипит Машка.

— Молчал. Потому что боялся. Здесь все боятся.

— Опишите нам его.

Отдираю кулаки Баобабовой от халата главного врача. Со свидетелями так нельзя. Со свидетелями никак нельзя. Только устно.

— Ну… — задумывается Монокль. — Подозрительный такой тип, психованный слегка.

— У вас все психованные. У него голова есть или отсутствует?

— Понятие присутствия головы весьма расплывчато, но определенно что-то с ней, с его головой, не так. Я думаю, он пользуется гуталином, потому что лица его…

Плакат, прикрывающий подземный ход, отваливается, и в камеру выпадает Садовник. Он смешно машет руками, пытаясь удержаться в полете, но до земляного матраса лететь недалеко, поэтому приземляется более-менее удачно.

— Этот? — Пальцем показывать нехорошо, но в психушке можно все.

Монокль, прижав сына-гения к груди, испуганно трясет головой:

— Он. А что… Вы с ним знакомы? С главарем?

Садовник, слегка опозорившись перед подчиненными, степенно отряхивается. Делом занимается. Приходится представлять его лично:

— Разрешите познакомить. Вроде нашего руководителя. А как звать, мы сами не знаем.

Вместо того чтобы, как положено приличному человеку, поздороваться, Садовник, отряхнувшись и встрепенувшись, бросается к дверям, встает в позу оратора и, указывая на дверь, орет:

— Измена! Измена!

После чего успокаивается и присаживается на раскладушку.

— Товарищи сотрудники! — Осматривает нас строгим взглядом. Задерживается на бронежилете Машки. На мои тапочки-зайчики внимания не обращает. Мы как-никак все еще в клинике, а не на пляже. — Товарищи сотрудники. Я все знаю и во всем в курсе. Молодцы. Оперативно сработали. Однако есть и плохие новости. У вас три минуты, чтобы покинуть помещение. Спешу сообщить прене-приятнейшее известие. Прапорщик Баобабова, вы под колпаком у Охотников. Какой-то гад утверждает, что за вашу идеальную голову можно заграбастать кучу бонусов.

Монокль смущенно прячется за спину сына.

— Лейтенант, а ты чего такой довольный? Ты тоже в числе счастливчиков. Листовки с эашими фотографиями по всей клинике развешаны. Ах да!

Садовник вскакивает, отбегает к двери, хлопает себя в район лба, кричит: “Измена! Измена!” — и неторопливо возвращается на раскладушку.

— Самое главное не сказал. Охотники в открытую объявили человечеству войну. Только что сам видел первые военизированные отряды, топчущие коридоры этого благословенного учреждения.