Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!» - Василий Журавлёв

Алкоголь снимает проблему, но не решает ее. Преодолеть алкоголизм легионеров неоднократно пыталось командование. Их пугали, уговаривали, наказывали. Запрещали. Просили, наконец… Командир Первого полка в Сиди-Бель-Аббесе приказал пьяным не собираться на центральной площади возле башни с часами, хотя рядом находился любимый кабачок, которые легионеры прозвали «клеткой для обезьян». Также командир просил своих легионеров не разгуливать по улицам пьяными, а главное — нигде не останавливаться, а прямо следовать в казармы. Он также обращался с просьбой к тем, кто не пил вовсе или был менее пьян, чем остальные: не бросать товарищей и помочь им добраться до расположения — до койки. Наставления полковника имели результат. Так, 1 января 1900 года лейтенант Ролле записал свое наблюдение о встрече Нового года в полку: «…на улицах Бель Аббеса бродят несколько подвыпивших солдат, но они ведут себя тихо, не ищут ссор, а просто тихо напевают песни на всех мыслимых и немыслимых наречиях».

На войне, как известно, трезвенников и атеистов не бывает. Во время окопной войны легионеры, как и все солдаты французской армии, получали свои «фронтовые сто грамм» в виде коньяка. А вино «для лакировки» находили уже сами. Командование неоднократно пыталось запретить гражданским лицам торговать вином в прифронтовой полосе. Выселяло торговок, но потом все повторялось в другом месте. И командование снова делало послабление: с пьяным легионером меньше забот, а трезвый, того гляди, еще и задумываться начнет, и митинговать…

В прифронтовой полосе всегда находилась «мадам», у которой можно было разжиться вином в любое время суток. В романе русского легионера Финка двое его товарищей отправляются по проторенной дорожке к мадам Морен — по ее огороду проходят позиции. На пороге их встречает мальчуган, тот и объясняет, что их не впустят в дом: «…теперь вдруг пришло распоряжение от главного генерала закрыть торговлю, запретить выходить матери на улицу и пускать к себе военных. А из штатских только и остались мы с Анри… Давайте ваши баклаги». В роте никто не хотел верить в эту историю: абсурд! И все были единодушны в том, что «как же можно воевать в такой стране, где солдат не может зайти в кабак выпить литр вина?». И тогда легионеры шутят, что «им остается лишь одно: проситься во флот!».

После окончания войны, во время «усмирения» Марокко, употребление алкоголя прочно вошло в жизнь легионеров — сказывалась фронтовая привычка, к которой «старики» быстро приучали и молодежь. Командование попыталось бороться с этой практикой: в казармах появились плакаты: «Алкоголь убивает медленно!»

У легионеров тут же нашелся ответ: «Легионер никуда и не спешит!» или «Легионер смерти не боится».

Уговоры не помогли, тогда легионеров начали «бить франком»: за употребление алкоголя во время службы наказывали деньгами, а при повторном проступке штрафы увеличивались. Эта мера оказалась тоже не очень эффективной: старослужащие продолжали упорно пить и спаивать молодежь.

Продажа вина на территории военного городка была строго запрещена, в отличие от многих гарнизонов современной Российской армии. За поступлением алкоголя в казармы строго следили. За легионерами, известными своей склонностью к пьянству, присматривали особо. Доносительство в легионе никогда не приветствовалось, поэтому уследить за тем моментом, когда «дедушка» отправит «салагу» за вином, сержантам не всегда удавалось. И все же никого из легиона за пьянство не выгоняли.

Во время общего построения перед выходом на марш стали проверять содержимое фляг. Сколько литров красного вина было вылито на красный марокканский песок! И все же легионер в полной выкладке предпочитал промучиться весь день на жаре, чем в следующий раз наполнить флягу водой, а не вином. Упорство в бою превратилось в упрямство в маленькой войне с начальством за свое право пить. Это не простое упрямство закоренелых алкоголиков, а результат прививки французской культуры: право на борьбу за свои права. К тому же любимая французская присказка во многом объясняет галльский характер: «Делаю, что хочу!» («Je fait ques, que j’veux!»).

Помимо красного вина и абсента, легионеры долгое время употребляли «Перно» — излюбленный напиток всех провансальцев и алжирских колонистов от Орана до Константины. «Перно» — это не название напитка, а всего лишь фамилия фабриканта, Анри Луи Перно, который наладил массовый выпуск абсента, а затем и анисовой настойки. Его фамилия прочно вошла во французский язык, как название некрепкой «анисовки», идеально подходящей для жаркого климата. Французская настойка напоминает ливанский «арак» и греческую «узо» — она также мутнеет от контакта с водой и по вкусу напоминает микстуру от кашля «Капли датского короля». Фабрика Перно находилась в Понтарлье, что в провинции Юра, на границе со Швейцарией. Это было «градообразующее предприятие»: продукция двадцати пяти заводиков из маленького городка разлеталась по всей стране и ее колониям.

Легионер 1930-х годов: такими их представлял художник Андреас Розенберг. Акварель. 1992 г.Экспозиция Музея униформы в Полубье. Фото автора. 2009 г. Вилла в Полубье, где располагается Музей униформы — филиал Музея истории Иностранного легиона. Фото автора. 2009 г. Эволюция беретов. Обложка журнала «Kepi Blanc» № 208. 1964 г.Так был одет и вооружен легионер во время войны в Марокко. Музей униформы в Полубье. Фото автора. 2009 г. Котелок: подарок на память о совместной службе в Алжире. Музей униформы в Полубье. Фото автора. 2009 г.Личные вещи легионера. Музей униформы в Полубье. Фото автора. 2009 г. Музыканты легиона: их любили все…Павильон на площади Карно в Сиди-Бель-Аббесе, где часто выступал оркестр Первого полка. Павильон сохранился до наших дней Застолье легионеров не обходится без песен. Акварель А. Розенберга. 1992 г.Ужин молодых офицеров в Марокко: никто не спешил возвращаться в метрополию. Акварель А. Розенберга. 2000-е гг. Татуировка начала прошлого века с девушкой Самый распространенный сюжет татуировки легионера в XX веке. Фото автора. 2009 г. Со своим Вторым парашютным навеки связан татуировкой секретарь редакции «Белого кепи». Фото автора. 2009 г.С синим поясом-кушаком одному не справитьсяСапер-легионер: густая борода и кожаный фартукКазармы остались, а вот Памятник павшим переехал во Францию. Алжир. Сиди-Бель-Аббес. 1985 г.В Обане тот же Памятник павшим, что и в Сиди-Бель-Аббесе, но спустя почти полвека. Больше переезжать некуда: за ним — Франция . Фото автора. 2009 г. «Отчий дом» в Алжире. Зал чести легиона в начале XX века. Этот интерьер сохранился только на фотоКПП легиона в Сиди-Бель-Аббесе в 1920 году Агенты кайзера не теряли времени даром: агентство по дезертирству из легиона. Литография. 1909 г. Удостоверение личности офицера Иностранного легиона: Генерал Зиновий ПешковПодполковник Амилахвари: короткая, но яркая жизнь…Во Франции — лейтенант Хрещатицкий. Дома, в России — генерал…Обань. Старый город. Фото автора. 2009 г. Башня с часами — главная достопримечательность Обаня. Фото автора. 2009 г.Девушки в Обане скучают… пока легионеры гуляют в Марселе. Фото автора. 2009 г.Улочка Обаня. Фото автора. 2009 г. Дом офицеров в Обане: буржуазный дом в бывшей усадьбе теперь служит в армии. Фото автора. 2009 г.Майор Морелль — отец семерых сыновей и главный редактор журнал «Белое кепи». Фото автора. 2009 г.Майор Дагийон на фоне символа Первого полка в Обане. Фото автора. 2009 г.Интерьер офицерского собрания: рояль на первом этаже, «попот» — на втором. Фото автора. 2009 г.Художник Евгений Пономарев. В любой армии на творчество остается только личное время. Фото автора. 2009 г. «Каре» легиона на деревенском кладбище в Полубье. И после смерти легионеры остаются вместе, но отдельно от всех. Фото автора. 2009 г.

Пристрастие к выпивке не обошло и командный состав. В первую очередь унтер-офицеров. Им приходилось особенно тяжело: они были лучшими солдатами, повышенными из рядовых, но теперь им приходилось отвечать за таких, какими сами они были еще совсем недавно. Как можно спрашивать с других за то, в чем сам не свят? Им, разумеется, приходилось скрывать свое пристрастие, как от рядовых легионеров, так и от офицеров. Незавидная судьба. Как у женщины, одинаково любящей обоих — мужа и любовника — и мечущейся между ними. Кстати, тоже очень по-французски.