Пламя одержимости - Майк Омер

Присоединившись к общине Моисея, она получила некоторую передышку от ночных кошмаров. Вдали от Брэда и слишком уставшая, чтобы бодрствовать, Дилайла могла пропустить тот момент, когда ее голова касалась подушки, прямо до следующего утра. Какое блаженство…

Но теперь те часы без сна с широко открытыми глазами вернулись наверстать упущенное.

Она совершила ужасную ошибку.

Обрывочные картинки последних нескольких дней продолжали неустанно сменять друг друга у нее в голове. Моисей и Гретхен кувыркаются в траве под мучительные крики Брэда на заднем плане. Слова Гретхен: «Я надеюсь, что прошлой ночью мне был дарован мой собственный ангел». Роуз, рассказывающая о том, как ее собственную дочь отослали прочь. Ее обмолвка про мальчишку по имени Терри, который каким-то образом пострадал и которого забрала социальная служба. Осознание того, что Анна целыми днями возилась с Эмили и Роном, потому что ей было так велено. Чтобы отделить Дилайлу от ее детей, держать их порознь.

Завтра утром она уедет отсюда. Поговорит с Моисеем, объяснит, что ее дети соскучились по бабушке. Что Эмили пропускает школу. Что теперь, когда Брэда не стало, ей нужно все свое внимание уделить им. Дилайла попыталась представить себе этот разговор. Кивающего ее словам Моисея – разочарованного, но понимающего. Его слова: «Если, по-твоему, так будет лучше»… И можно будет пообещать ему вернуться в общину, как только дети немного подрастут. Ему это понравится. До сих пор он был таким терпеливым…

«Поначалу он очень терпелив», – сказала тогда Роуз.

А Моисей и вправду поймет? Поверит ее обещанию?

Он ведь такой славный, умный, рассудительный…

Он заживо сжег ее мужа, занимался сексом с женщинами из своей общины, чтобы они забеременели, приказал Анне держать детей Дилайлы подальше от нее…

Дилайле было не привыкать к тому, что мужчины поначалу говорят и ведут себя так, а затем раскрывают другую, более темную сторону своей натуры. Первые два года с Брэдом казались волшебным сном. С любящим, обаятельным мужчиной, постоянно осыпающим ее комплиментами и лаской. Конечно, потом она оглянулась назад и осознала, что были и тревожные звоночки. Беспрерывные телефонные звонки, приступы ревности. Но в то время она думала, что все это только из-за того, насколько сильно он в нее влюблен. А потом вдруг резкая перемена. Брэд отвешивает ей пощечины. Бьет. Поначалу он мог извиниться. А потом перестал, ясно давая понять, что она это заслужила. И даже несмотря на все это насилие, все равно страстно целовал ее, шептал, что любит ее, удивлял приятными подарками… Это было все равно что жить с двумя совершенно разными мужчинами.

И вот теперь еще один человек с двумя лицами. Моисей и Отец.

Он ожидает, что она тоже займется с ним сексом, чтобы забеременеть? Чтобы он мог «одарить ее собственным ангелом»?

Велит ли ей Моисей отослать своих детей подальше, потому что они ее отвлекают?

Не причинит ли им какой-нибудь вред?

Она уже и сама причиняла вред своим детям. Дилайла подумала о поцарапанной коже Эмили. О том, как оттирала своей дочери руки, пытаясь… Что? Избавить их от микробов? Или, может, что-то доказать? Это не дело рук Моисея. Это ее собственная вина. Каким-то образом она позволила окружающим подтолкнуть себя к этому. Или это они оказались достаточно настойчивы? Дилайла прокручивала в голове прошедшие дни, пытаясь понять, почему вдруг так запаниковала из-за этих микробов. И не сумела точно определить этот момент. Эта группа меняла ее. Моисей менял ее.

Страх расцветал по ночам. Но вовсе не обязательно лгал. По собственному опыту Дилайлы, по ночам страх в основном говорил правду – правду, на которую днем ей почти удавалось закрывать глаза.

Моисей и в самом деле может силой удержать ее здесь? Это же все-таки община, а не тюрьма.

То, как он посмотрел на нее, прежде чем сжечь Брэда… «Это не тебе решать, Дилайла»…

Очень медленно она встала с кровати. В другом конце комнаты, на нижней койке, спала Роуз, размеренно и ровно дыша. Дилайла потянулась к койке на втором ярусе, где спала Эмили, на личико которой свесилась прядка светлых волос. Осторожно потрясла дочь, и веки у той затрепетали и открылись.

– Что, уже утро? – сонно спросила Эмили.

– Ш-ш-ш, – прошептала Дилайла. – Почти. Сейчас мы с тобой немного прогуляемся. Только помолчи, ладно?

– Угу, – отозвалась Эмили, потирая глаза. – Анна тоже с нами пойдет?

– Может, чуть позже. Пошли. – Дилайла помогла Эмили слезть по лесенке. – Надевай пальто.

В прошлом бывали моменты, когда Дилайле приходилось следить за тем, чтобы Эмили вела себя тихо и чем-то не разозлила Брэда. Сердце Дилайлы медленно давало трещины, когда она видела, как из шумной, озорной девчонки Эмили постепенно превращается в молчаливого, покорного и затюканного ребенка. Но прямо сейчас это только радовало, поскольку Эмили без единой жалобы надела носочки, туфли и пальто. Тем не менее Дилайла вздрагивала при каждом звуке, издаваемом дочкой. Роуз каким-то чудом продолжала спать.

У Дилайлы еще не было времени полностью разобрать вещи. Большая часть их по-прежнему лежала в большой дорожной сумке и нескольких пластиковых пакетах. Взять с собой абсолютно все было нереально, поэтому она подхватила только эту сумку и пластиковый пакет с бутылочками и детской смесью Рона, уже мысленно перебирая все, что придется оставить. Ее косметику, игрушки и карандаши Эмили, большую часть подгузников Рона… Длинный список, который едва не заставил ее передумать. Но нет. Может, она вернется за всем этим позже. А может, и нет.

Подобрав с верхней койки плюшевого кролика Эмили, Дилайла протянула его ей.

– Пушистик пойдет с нами.

Потом подкралась к детской кроватке, в которой спал Рон. Сделав глубокий вдох, осторожно вынула его оттуда. Он было тихонько заныл, но она прижала его к груди, покачала, и Рон опять заснул. Бросив взгляд на Роуз, Дилайла с облегчением увидела, что та так и не проснулась.

На цыпочках выйдя из комнаты, они направилась по коридору в сторону кухни. Открыв шкаф, Дилайла схватила коробку крекеров и засунула ее в пакет с детским питанием. Потом уложила Рона в коляску, стоящую у задней двери и повернула ручку замка. Щелчок прозвучал слишком уж громко. Сейчас кто-нибудь прибежит… Она затаила дыхание. Никто так и не появился.

Дилайла открыла дверь, и от ворвавшегося из-за нее холодного воздуха у нее перехватило дыхание. Она и не подозревала, насколько холодно на улице. Дети были явно одеты недостаточно тепло.

Присев на корточки у коляски, Дилайла подоткнула одеялко, чтобы хорошенько укрыть