Любимая игрушка Зверя (СИ) - Ангелос Валерия

Но он не позволит. Не наигрался.

- Ты моя, - произносит жестко, чуть смягчается: - Драгоценная.

- Никита, - улыбаюсь, по щеке его ладонью веду, даже боязно вообразить, какую силу он в себе таит, какие чувства укрощает и сдерживает, лишь бы вред не причинить.

- Твой муж дебил, - криво усмехается. – Упустил шанс. Но я тебя никому не отдам. Даже не мечтай. Не отпущу. Никогда. Тут без вариантов.

Я должна испугаться. Должна? Мне снова совсем не страшно.

Дура. Безумная. Ничего не соображаю. И не пытаюсь. Отдаюсь этому наваждению со всей своей затаенной страстностью.

Его губы мой рот запечатывают. Его руки как стальные оковы на теле ощущаются. Но боли не причиняют. Только ласку. Упоительную. Одуряющую. Пьянящую.

Черт. Откуда у стального лезвия столько нежности?

Почти отключаюсь. От поцелуя плыву похлеще, чем от самых провокационных и запретных, интимных прикосновений. Падаю в бездну.

- Ник, - роняю сдавленно, когда мужчина слегка отстраняется, веду пальцами по его широким плечам, будто реальность пробую поймать, задержать мгновение. – Это же закончится. Все заканчивается. Всегда. И потом…

- Нет, - обрывает он.

- Никита, - судорожно выдыхаю. – Ты просто не понимаешь. Все гораздо сложнее, чем кажется. Все совсем не просто. Нельзя нам надеяться на будущее.

- Ты хочешь меня? – спрашивает прямо.

- Ты же чувствуешь, - отвечаю чуть слышно.

- Тогда остальное не важно, - подводит четкий итог.

- Ник… - запинаюсь.

- Ира-Ира, - повторяет нараспев, мрачно и в то же время с долей насмешки, а потом мои губы зацеловывает, до онемения, до боли и выдает: - Иголка.

- Ты меня слушать не желаешь, - заявляю сокрушенно.

- Тебя – желаю, - ухмыляется, зубы обнажает. – Глупости – нет.

- Ладно, я подожду, - произношу, пряча взгляд. – Сам до всего дойдешь и примешь правильное решение.

Зверь уже не отвечает. Бедра мои толчком раздвигает. Проникает медленно, очень осторожно, растягивает завоевание владений до невозможности, заставляя сильнее распаляться и хныкать от неудовлетворенности.

Господи. Как же я его жажду. Что со мной?

Одержимость. Дикая. Неистовая. Бешеная. Разрушающая все на своем пути. Болезнь. Вирус, от которого не тянет искать спасение. Я опять забываюсь. И себя забываю. Льну к горячему телу, упиваюсь тяжестью, что обрушивается сверху.

Шаг за шагом. В пропасть. Стон за стоном. В бездну. Это конец или только начало преступного блаженства?

Глава 31

Неверная. Это слово раз за разом повторяется в моих мыслях, пропитывает плоть и кровь, пронизывает жилы и кости, отравляет изнутри. Но черт побери, все равно не чувствую ни капли раскаяния.

Неверная. Да. И я бы сделала это снова. Опять и опять. Множество раз. И не только ради мести предавшему меня супругу. Я совершила выбор. Я согрешила. Ничего менять не собираюсь. И не важно, кто и что подумает, будет ли осуждать. Ничего не важно уже. Бесконечная ночь стоила того. Стоила всего. До капли. До минуты. Даже если больше подобное не повторится. Плевать. Я должна была понять: как это бывает. Жить, а не существовать. Увидеть небо. Настоящее. И сгореть в огне. Адском.

Неверная. Разве могла я прежде подумать, что предам свои идеалы? Предам все, во что когда-либо верила?

Прихожу домой раньше, чем возвращаются дети. Моя работа отменяется по желанию Никиты. Спорить с этим мужчиной абсолютно бесполезно, если он принял решение, то назад не отступит. Упрямый, упертый. Переубедить нереально.

Впрочем, мне едва ли стоило отправляться в офис, учитывая то, как поздно я проснулась и в каком состоянии. Первая половина дня оказалась безнадежно упущена. Стрелки часов показывали полдень. Самым разумным казалось немедленно принять душ, привести себя в порядок и отправиться в квартиру, наконец, уделить немного внимания детям. Сбросить сладкий дурман, опутавший по рукам и ногам.

В прихожей я замечаю совершенно новый велосипед. На тумбе при входе сложены коробки с дорогими куклами. Там на каждую цена четырехзначная, даже со скидкой, модели из Европы.

Это что? Подарки от Никиты? Он ничего не говорил, словом не обмолвился о подобном. Неужели решил сделать классические подарки моим детям? Сыну спортивная тематика, дочке как для девочек.

Боже. Зверь меня с ума сведет.

Избавляюсь от обуви, прохожу в гостиную. Тут меня ждет самый главный подарок. Сглатываю горечь, однако напрасно стараюсь, ощущение, точно настойку из полыни выпиваю, осушаю стакан за стаканом до дна.

- Ира, прости меня, - до сих пор родной голос бьет в грудь как нож.

Сердце кровоточит. А в глазах стоят слезы. Трудно понять, чего мне жаль: прошлого или будущего. Того, что между нами было, или того, чего больше быть никогда не суждено. Дыхание забивается в груди, причиняя физическую боль.

- Ира, - повторяет муж. – Пожалуйста. Скажи. Ты ведь не станешь рушить все из-за одной дурацкой ошибки?

Михаил подходит ко мне и на колени опускается, обхватывает мои запястья, наши пальцы переплетает, будто связать пытается, склеить навечно разбитое, исправить, сгладить.

- Но ты же разрушил, - отвечаю тихо.

Как перестать смотреть в его глаза? Как перестать ощущать эту дикую боль? Как вернуться туда, где все казалось идеальным?

- Ира, прошу, - говорит он. – Одна оплошность. Не руби сгоряча. Понимаю, тебе трудно и обидно. И… но я же люблю тебя. Только тебя. Мне больше никто не нужен. Ты знаешь.

- Оплошность? – усмехаюсь и чувствую, как внутри разверзается рана. – Так ты это называешь? Одна оплошность. Будто спокойно шел по комнате и случайно под мою подругу упал. Поскользнулся? Равновесие потерял?

- Ира, я виноват, - склоняет голову, прижимается губами к моим коленям, покрывает кожу поцелуями, словно не замечает на мне плотные колготы, сбивчиво шепчет: - Прости. Дай шанс все поменять. Согласен, поступил как мудак.

- Так это один раз было?

- Один… один, - подтверждает без паузы на раздумья.

- Вранье, - выдаю жестко.

И отталкиваю его. Ногой. Отпихиваю от себя, ощущая жесточайшее отвращение. Отхожу подальше. Безуспешно пытаюсь преодолеть дрожь, сотрясающую тело.

Столько гадливости никогда раньше не ощущала. Особенно к мужу. К любимому, к родному, к моему единственному.

- Ира, - выдыхает пораженно, вытирает рот ладонью.

Вижу кровь. Немного. Багровые следы. Видимо, слишком сильно двинула супруга, повредила, пусть и ненамеренно. Только тревоги за него нет.

Наоборот. Я бы хотела причинить ему гораздо больше боли. Я бы хотела, чтобы он захлебнулся всем этим. Сейчас. Тут.

Натравить бы на него Зверя. По-настоящему. Отдать приказ и наблюдать за расправой. Упиваться безжалостной казнью. Наслаждаться.

Проклятье. Теперь мой черед рот ладонью зажать.

Что я пытаюсь сдержать? Тошноту. Крик ужаса. Как я могу представлять подобное? Пусть и мысленно. Желать расправы? Кому? Отцу моих детей?

- Это ты принес велосипед? – спрашиваю глухо. – И куклы. Там в коридоре. На тумбе разложены коробки.

- Нет, - сглатывает Михаил. – Кстати, тут какая-то женщина была, представилась няней, а я впервые ее вижу. Когда ты успела няню нанять? И холодильник едой забит. Это она все наготовила?

- Забудь, - отмахиваюсь.

- Ира, я не понимаю, что происходит.

- Ну ты оттрахал Димкину крестную в нашей супружеской постели, - нервно пожимаю плечами, сдерживаю истерический смешок. – В целом все почти по-прежнему.

- А няня откуда?

- Что? – судорога сводит мышцы лица. – Тебя няня волнует? Ее ты тоже успел трахнуть? Где? Здесь? Может, прямо на полу? Давай, Миша, расскажи, где ты Тину трахал? Явно же не только в нашей спальне, были и другие места. Поделись. Я жду.

- Ира, прекрати, - бормочет он. – Я тебя не узнаю. Это не ты.

- Правда? – смех все же вырывается изнутри. – Кто тогда?

- Нам необходимо спокойно все обсудить.

- Что именно? – поджимаю губы. – Позы, в которых ты ее раскладывал? Частоту ваших сношений?