Если женщина хочет... - Кэти Келли

– Рассказывай все. С самого начала, – велела она.

– Консультант, к которому меня направили, в ближайшие три недели занят. Говорят, что она лучший специалист в Лондоне, но мне очень тяжело ждать. Я подумала, что здесь это будет легче.

– Сэм, почему ты не настояла на том, чтобы тебя направили к другому консультанту? У тебя ведь есть медицинская страховка, так что это вполне возможно.

– Знаю, – вздохнула Сэм. – Но сначала я об этом не подума­ла, а потом… Господи, да что они мне скажут? Что я должна прой­ти мучительную химиотерапию ради того, чтобы прожить не­сколько лишних недель? Я прочитала об этом все…

– Сэм, пожалуйста, не говори так! – воскликнула обезумев­шая от страха Хоуп. – Сейчас рак – одна из самых излечимых болезней. Современная медицина делает чудеса, и всегда есть на­дежда…

– Но только не с такими симптомами, как у меня! – Сэм сно­ва заплакала. – Когда ты их замечаешь, уже поздно. Видела бы ты этот интернетовский сайт!

Хоуп молча прокляла сеющие панику сайты, в которых описывается ужасный опыт других людей, заставляющий тебя бояться самого худшего.

– Послушай, недавно в Интернете появилось сообщение, что можно заболеть раком, пользуясь дезодорантом. Чушь какая!

– Я знаю, но тут совсем другое.

В конце концов Хоуп постелила Сэм постель в одной из пусту­ющих комнат и заявила, что она должна отдохнуть.

– Но я не смогу уснуть, – пробормотала Сэм. – Ты посидишь со мной? .

– Конечно.

Отправив детей в их комнату и запретив шуметь под страхом смертной казни, Хоуп села на край кровати и стала гладить хо­лодную руку Сэм. Светлые волосы сестры рассыпались по синей наволочке; ее лицо на темном фоне казалось пугающе бледным.

– Хоуп, я испугалась и поэтому прилетела к тебе. Ты единст­венная, кто у меня остался, – прошептала Сэм. – Одна я не вы­держу.

– Ты не будешь одна. Обещаю. А теперь помолчи и постарай­ся уснуть, – ласково сказала Хоуп, как будто успокаивала Тоби, которому приснился страшный сон.

Она продолжала гладить руку Сэм, и через несколько минут измученная сестра уснула. Когда дыхание Сэм стало ровным и мерным, Хоуп на цыпочках выбралась из комнаты, думая о том, что их роли переменились. Много лет Сэм заботилась о ней, но теперь Хоуп ощущала себя более сильной. И должна была взять инициативу на себя. Если Сэм действительно тяжело больна, ожидание приема может стать для нее катастрофой. А значит, нужно действовать.

И Хоуп Паркер, которая всю жизнь надеялась на других, взя­лась за дело. Она нашла записную книжку Сэм и отыскала номер телефона консультанта, возле которого была записана дата при­ема. Пять часов вечера, еще не поздно… Хоуп дозвонилась до ре­гистраторши и кратко объяснила, в чем суть. К счастью, оказа­лось, что один из пациентов отказался от приема, и регистратор­ша пообещала, что Сэм примут через три дня.

– Большое спасибо, – с чувством сказала Хоуп. – До свида­ния. Я привезу ее.

В половине седьмого вернулся Мэтт.

– Чья это машина? – удивился он и, бросив ключи на жур­нальный столик, заглянул в гостиную.

– Сэм приехала, – сказала Хоуп, вздрогнув при мысли о том, что сестра в таком состоянии ехала сюда от самого аэропорта. Просто чудо, что она не разбилась.

– Сэм? – Мэтт застыл на месте. – Почему же она не предуп­редила?..

– Папа, папа! – закричала Милли и побежала по лестнице, топая, как слон.

– Тихо! – прошипела Хоуп. – Тетя Сэм спит!

– Спит? – повторил Мэтт. – Хоуп, что случилось?

Хоуп отвела мужа на кухню и шепотом, чтобы не услышали дети, обо всем ему рассказала.

– О боже… – пробормотал потрясенный Мэтт. – Хоуп, это ужасно! – Он обнял жену и нежно поцеловал в макушку. – Ты в порядке?

Тут Хоуп дала себе волю и расплакалась.

– Все хорошо, дорогая. – Мэтт не знал, чем утешить жену. – Я с тобой. Даже если случится худшее, у тебя еще останутся дети и я…

– Знаю, – всхлипнула, Хоуп, уткнувшись в его джинсовую курт­ку. – Но смерти Сэм я не переживу!

В одиннадцать утра Хоуп разбудила сестру, войдя в спальню с подносом, на котором стояли кофейник, кувшин со свежим апель­синовым соком, яйцо от собственной курицы, местный ржаной хлеб, домашнее масло и джем из крыжовника.

– Неужели я так долго спала? – удивленно спросила Сэм, сев на кровати.

– Ты очень устала, – сказала Хоуп и поставила ей на колени поднос. – Ешь. Тебе нужно как следует питаться.

– Да, мамочка, – пошутила Сэм. Хоуп улыбнулась.

– Ну, значит, ты пошла на поправку, если снова начала драз­нить меня.

– Просто тебя слишком легко дразнить, – с любовью сказала Сэм. – Ты всегда была ужасно бесхитростная. И добрая. Спаси­бо за то, что ты заботишься обо мне.

– Это только начало, – улыбнулась Хоуп. – Консультант при­мет тебя через три дня, и я полечу с тобой.

Сэм молча взяла руку сестры, и ее глаза наполнились слезами.

– Ешь, – снова бодро сказала Хоуп. – А когда закончишь, мы с тобой погуляем. Тебе нужен свежий воздух.

– А как же дети? Кстати, где они?

– Утром Мэтт отвез их в ясли, так что мы с тобой сможем по­быть вдвоем. Ешь, лентяйка!

Стоял прекрасный февральский день, бледное солнце золоти­ло голые ветки деревьев. Хоуп и Сэм шли по проселку, наслажда­ясь редким зимним теплом.

– Извини, что я свалилась на тебя, как снег на голову, – ска­зала Сэм, засунув руки в карманы легкого анорака, позаимство­ванного у Хоуп. – Мне нужно было остаться дома и не причи­нять тебе хлопот. Я должна была сама переменить дату приема.

– Не говори глупостей. Ты поступила совершенно правильно. Куда еще ты могла поехать?

Сэм грустно кивнула:

– Да, верно. Куда бы еще я могла поехать? Никуда.

Хоуп была готова откусить себе язык. Вчера вечером во время слезной исповеди Сэм ей стало ясно, что у сестры уже давно ни­кого нет. Хоуп стало стыдно за то, что она верила байкам Сэм. Она должна была понять, что сестра одинока и просто притворя­ется довольной жизнью.

Они выбрались на шоссе и некоторое время шли молча. Потом Сэм ни с того ни с сего сказала:

– Когда мама и папа умерли, они были намного младше нас нынешних. Маме было двадцать девять. Я все еще помню запах ее духов, хотя никогда не знала их названия. Однажды в Париже я провела целый день в парфюмерном магазине, нюхая все подряд, но так и не нашла ничего похожего. Ты не помнишь, как они на­зывались?

Хоуп покачала головой:

– Нет. Я вообще ничего о них не помню… – Она призналась в этом впервые в жизни. Когда погибли их родители, ей было всего три года, а Сэм шесть.

– Ты никогда не говорила этого, – удивилась Сэм. Хоуп пожала плечами:

– Когда мы были маленькими и ты спрашивала меня, помню ли я запах маминых духов и песенки, которые она пела нам перед сном, я говорила «да», потому что думала, что так надо. Я боя­лась, ты будешь сердиться на меня за то, что я забыла их.