Стихотворения и поэмы - Дмитрий Кедрин

1938

Ермак

"Звон медный несется,

гудит над Москвой".

Пирует с дружиной отважный ЕрмакВ юрте у слепого Кучума.Средь пира на руку склонился казак,Грызет его черная дума.И, пенным вином наполняя стакан,Подручным своим говорит атаман:

"Не мерена вдоль и не пройдена вширь,Покрыта тайгой непроезжей,У нас под ногой распростерлась СибирьКосматою шкурой медвежьей.Пушнина в сибирских лесах хороша,И красная рыба в струях Иртыша!

Мы можем землей этой тучной владеть,Ее разделивши по-братски.Мне в пору Кучумовы бармы надетьИ сделаться князем остяцким…Бери их кто хочет, да только не я:Иная печаль меня гложет, друзья!

С охотой отдал бы я что ни спроси,Будь то самопал иль уздечка,Чтоб только взглянуть, как у нас на РусиГорит перед образом свечка,Как бабы кудель выбивают и вьют,А красные девушки песни поют!

Но всем нам дорога на Русь запертаБылым воровством бестолковым.Одни лишь для татя туда ворота —И те под замочком пеньковым.Нет спору, суров государев указ!Дьяки на Руси не помилуют нас…

Богатства, добытые бранным трудомС заморских земель и окраин,Тогда лишь приносят корысть, если в домИх сносит разумный хозяин.И я б этот край, коль дозволите вы,Отдал под высокую руку Москвы.

Послать бы гонца — государю челомУдарить Кучумовым царствомЧтоб царь, позабыв о разбое былом,Казакам сказал: "Благодарствуй!"Тогда б нам открылась дорога на Русь…Я только вот ехать туда не берусь:

Глядел без опаски я смерти в лицо,А в царские очи — не гляну!.."Ермак замолчал, а бесстрашный КольцоСказал своему атаману:"Дай я туда съезжу. Была не была!Не срубят головушку — будет цела!

Хоть крут государь, да умел воровать,Умей не сробеть и в ответе!Конца не минуешь, а двум не бывать,Не жить и две жизни на свете!А коль помирать, то, кого ни спроси,Куда веселей помирать на Руси!.."

Над хмурой Москвою не льется трезвонСо ста сорока колоколен:Ливонской войной государь удрученИ тяжкою немочью болен.Главу опустив, он без ласковых словВ Кремле принимает нежданных послов.

Стоят в Грановитой палате стрельцы,Бояре сидят на помосте,И царь вопрошает: "Вы кто, молодцы?Купцы аль заморские гости?Почто вы, ребята, ни свет ни заряЯвились тревожить надежу-царя?.."

И, глядя без страха Ивану в лицо,С открытой душой, по-простецки:"Царь! Мы русаки! — отвечает Кольцо, —И промысел наш — не купецкий.Молю: хоть опала на нас велика,Не гневайся, царь! Мы — послы Ермака.

Мы, выйдя на Дон из Московской земли,Губили безвинные души.Но ты, государь, нас вязать не вели,А слово казачье послушай.Дай сердце излить, коль свидаться пришлось,Казнить нас и после успеешь небось!

Чего натворила лихая рука,Маша кистенем на просторе,То знает широкая Волга-река,Хвалынское бурное море.Недаром горюют о нас до сих порВ Разбойном приказе петля да топор!

Но знай: мы в Кучумову землю пошлиЗагладить бывалые вины.В Сибири, от белого света вдали,Мы бились с отвагою львиной.Там солнце глядит, как сквозь рыбий пузНо мы, государь, одолели Сибирь!

Нечасты в той дальней стране города,Но стылые недра богаты.Пластами в горах залегает руда,По руслам рассыпано злато.Весь край этот, взятый в жестокой борьбе,Мы в кованом шлеме подносим тебе!

Немало высоких казацких могилСтоит вдоль дороженьки нашей,Но мы тебе бурную речку ТагилПодносим, как полную чашу.Прими эту русскую нашу хлеб-соль,А там хоть на дыбу послать нас изволь!"

Иван поднялся и, лицом просветлев,Что тучею было затмилось,Промолвил: "Казаки! Отныне свой гневСменяю на царскую милость.Глаз вон, коли старое вам помяну!Вы ратным трудом искупили вину.

Поедешь обратно, лихой есаул, —Свезешь атаману подарок… —И царь исподлобья глазами блеснул,Свой взгляд задержав на боярах: —Так вот как, бояре, бывает подчас!Казацкая доблесть — наука для вас.

Казаки от царского гнева, как вы,У хана защиты не просят,Казаки в Литву не бегут из МосквыИ сор из избы не выносят.Скажу не таясь, что пошло бы вам впрок,Когда б вы запомнили этот урок!

А нынче быть пиру! Хилков, — порадей,Чтоб сварены были пельмени.Во славу простых, немудрящих людейСегодня мы чару запеним!Мы выпьем за тех, кто от трона вдалиПечется о славе Российской земли!"

В кремлевской палате накрыты столыИ братины подняты до рту.Всю долгую ночь Ермаковы послыПируют с Иваном Четвертым.Хмельная беседа идет вкруг стола,И стонут московские колокола.

19 марта 1944

Князь Василько Ростовский

Ужель встречать в воротахС поклонами беду?..На Сицкое болотоБатый привел орду.

От крови человечьейПодтаяла река,Кипит лихая сечаУ княжья городка.

Врагам на тын по доскамВзобраться нелегко:Отважен князь Ростовский,Кудрявый Василько.

В округе все, кто живы,Под княжью руку встал.Громят его дружиныНасильников татар.

Но русским великанамЗастлала очи мгла,И выбит князь арканомИз утлого седла.

Шумят леса густые,От горя наклонясь…Стоит перед БатыемПлененный русский князь.

Под ханом знамя наше,От кровушки черно,Хан из церковной чашиПьет сладкое вино.

Прихлебывая брагу,Он молвил толмачу:"Я князя за отвагуПомиловать хочу.

Пусть вытрет ил болотный,С лица обмоет грязь:В моей охранной сотнеОтныне служит князь!

Не помня зла былого,Недавнему врагуПодайте чашку плова,Кумыс и курагу".

Но, духом тверд и светел,Спокойно и легкоНасильнику ответилОтважный Василько:

"Служить тебе не буду,С тобой не буду есть.Одно звучит повсюдуСвятое слово: месть!

Под нашими ногамиСтруится кровь — она,Монгольский хан поганый,Тобой отворена!

Лежат в снегу у храмаТри мертвые жены.Твоими нукерамиОни осквернены!

В лесу огонь пожараБураном размело.Твои, Батый, татарыСожгли мое село!

Забудь я Русь хоть мало,Меня бы проклялаЖена, что целовала,И мать, что родила…"

Батый, привычный к лести,Нахмурился: "Добро!Возьмите и повесьтеУпрямца за ребро!"

Бьют кочеты на гумнахКрылами в полусне,А князь на крюк чугунныйПодвешен на сосне.

Молчит земля сырая,Подмога далеко,И шепчет, умирая,Бесстрашный Василько:

"Не вымоюсь водоюИ тканью не утрусь,А нынешней бедоюСплотится наша Русь!

Сплотится Русь и вынетЕдиный меч. Тогда,Подобно дыму, сгинет,Батый, твоя орда!"

И умер князь кудрявый…Но с той лихой порыПоют герою славуСедые гусляры.

26 августа 1942

Хоть еще на МосквеНе видать гололобых татар,А недаром грачиРаскричались в лесу над болотомИ по рыхлым дорогамПосадский народ —Мал и стар —Потянулся со скарбомК железным кремлевским воротам.

Кто-то бухает в колоколНе покладая руки,И сполох над столицейНесется, тревожен и звонок.Бабы тащат грудных,А за ними ведут мужикиЛошаденок своих,Шелудивых своих коровенок.

Увязавшись за всеми,Дворняги скулят на бегу,Меж ногами снуютИ к хозяевам жмутся упорно.И над конским навозомНа мартовском талом снегуНеуклюжие галкиДерутся за редкие зерна.

Изнутри подпираютТесинами створки ворот,В них стучат запоздалые,Просят впустить Христа ради.Верхоконный кричит,Наезжая конем на народ,Что лабазы с мукоюУже загорелись в Зарядье.

Ничего не поймешь,Не рассмотришь в туманной дали:То ли слободы жжетТатарва, потерявшая жалость,То ль посадские самиСвое барахлишко зажгли,Чтоб оно хоть сгорело,Да только врагу не досталось!

И в глухое предместье,Где в облаке дыма видныВековечные сосныИ низкие черные срубы,То и дело подолгуС высокой Кремлевской стеныМолча смотрят бояреВ заморские длинные трубы.

Суетясь у костра,Мужичонка, раздет и разут,Подгребает золуПод котел, переполненный варом,И, довольны потехой,Мальцы на салазках везутГорки каменных ядер —Гостинцы готовят татарам!

Катят дюжие ратникиБочки по талому льдуИз глубоких подвалов,Где порох с картечью хранится.Тупорылая пушечкаНа деревянном ходуВниз, на Красную площадь,Глядится из тесной бойницы.

И над ревом животных,Над гулом смятенной толпы,Над котлами смолы,Над стрелецкой дружиною коннойВ золотом облаченье,Вздымая хоругви, попыНа Кремлевские стеныИдут с чудотворной иконой.

А в усадьбе своейХитроумный голландский купецЗапирает калиткуИ, заступ отточенный вынув,Под сухою ветлойЗарывает железный ларец,Полный звонких дукатовИ светлых тяжелых цехинов.

Повисают замкиНа ларях мелочных торгашей,Лишь в кружалах пропойцыДуют для храбрости брагу.Попадья норовитВынуть серьги из нежных ушейИ красавицу дочкуВ мужицкую рядит сермягу.

Толстый дьяк отговетьПеред смертью решил. А покаПод шумок у народаМучицу скупил за спасибо.Судьи в Тайном приказеПытают весь день "языка":То кидают на землю,То вновь поднимают на дыбу.

А старухи толкуют.Что в поле у старых межейВедьмы сеяли землюВчерашнюю ночь на рассвете.И ревут молодайки:Они растеряли мужей,За подолы их, плача,Цепляются малые дети.

И, к луке пригибаясь,Без милости лошадь гоня,Чистым полем да ельником,Скрытной лесною дорогой,В поводу за собоюВедя запасного коня,Поспешает гонецК ЯрославлюЗа скорой подмогой.

1942