Жуков и Сталин - Александр Василевский

Это наше решительное сопротивление вывело Сталина из равновесия. Сначала он выслушал нас, потом спорил, доказывал, перешел на резкости и наконец сказал:

– Отправляйтесь.

Мы из его кабинета перешли в комнату для ожидающих приема. Сели там за столом, разложили свои карты и стали ждать, что произойдет дальше. Мы, конечно, считали для себя невозможным уехать после того как Сталин оборвал разговор в состоянии крайнего раздражения. Каждый из нас понимал, что столь решительное сопротивление в, очевидно, заранее предрешенном Сталиным вопросе могло грозить нам отставкой, а может быть, и чем-то худшим. Но в этот момент нас не пугали никакие репрессии. Мы, находясь на своих постах, считали для себя невозможным дать согласие на изъятие резервов с Западного и Калининского фронтов. Мы не могли поставить под удар Москву, за безопасность которой несли прямую ответственность.

Истекло десять или пятнадцать минут, пришел один из членов Государственного Комитета Обороны. Спрашивает:

– Ну как вы? Передумали? Есть у вас что-нибудь новое, чтобы доложить товарищу Сталину?

Мы отвечаем:

– Нет, не передумали и никаких дополнительных соображений не имеем.

Продолжаем сидеть. Через некоторое время приходит другой член Государственного Комитета Обороны:

– Ну что, надумали? Есть у вас предложения? Можете доложить их товарищу Сталину?

Отвечаем:

– Нет. Нет предложений и доложить ничего не можем.

Третьим пришел Молотов и в свою очередь стал спрашивать, не изменился ли наш взгляд на затронутую проблему. Мы ответили ему, что нет, наш взгляд на эту проблему не изменился.

Так продолжалось больше часа. В конце концов Сталин вызвал нас к себе снова. Когда мы пришли, он, отпустив несколько нелестных замечаний по поводу нашего упрямства, заявил:

– Ну что ж, пусть будет по-вашему. Поезжайте к себе на фронты…

«Кто будет брать Берлин?»

…На завершающем этапе войны главное значение имела Берлинская операция. 1 апреля 1945 года в Москву в Ставку Верховного Главнокомандования были вызваны командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Советского Союза Г. К. Жуков и я. Сталин принял нас, как обычно, в Кремле, в своем большом кабинете, с длинным столом и портретами Суворова и Кутузова на стене. Кроме И. В. Сталина, присутствовали члены Государственного Комитета Обороны, начальник Генерального штаба А. И. Антонов и начальник Главного оперативного управления С. М. Штеменко.

Едва мы успели поздороваться, Сталин задал вопрос:

– Известно ли вам, как складывается обстановка?

Мы с Жуковым ответили, что по тем данным, которыми располагаем у себя на фронтах, обстановка нам известна. Сталин повернулся к Штеменко и сказал ему:

– Прочтите им телеграмму.

Штеменко прочел вслух телеграмму, существо которой вкратце сводилось к следующему: англо-американское командование готовит операцию по захвату Берлина, ставя задачу захватить его раньше Советской армии. Основная группировка создается под командованием фельдмаршала Монтгомери. Направление главного удара планируется севернее Рура, по кратчайшему пути, который отделяет от Берлина основную группировку английских войск. В телеграмме перечислялся целый ряд предварительных мероприятий, которые проводились союзным командованием: создание группировки, стягивание войск.

Телеграмма заканчивалась тем, что, по всем данным, план взятия Берлина раньше Советской Армии рассматривается в штабе союзников как вполне реальный и подготовка к его выполнению идет вовсю.

После того как Штеменко дочитал до конца телеграмму, Сталин обратился к Жукову и ко мне:

– Так кто же будет брать Берлин – мы или союзники?

Так вышло: первому на этот вопрос пришлось отвечать мне, и я ответил:

– Берлин будем брать мы, и возьмем его раньше союзников.

– Вон какой вы, – слегка усмехнувшись, сказал Сталин и сразу в упор задал мне вопрос по существу: – А как вы сумеете создать для этого группировку? У вас главные силы находятся на вашем южном фланге, и вам, по-видимому, придется производить большую перегруппировку.

Я ответил на это:

– Товарищ Сталин, можете быть спокойны: фронт проведет все необходимые мероприятия, и группировка для наступления на берлинском направлении будет создана нами своевременно.

Вторым отвечал Жуков. Он доложил, что войска готовы взять Берлин. 1-й Белорусский фронт, густо насыщенный войсками и техникой, был к тому времени прямо нацелен на Берлин, и притом с кратчайшего расстояния.

Выслушав нас, Сталин сказал:

– Хорошо. Необходимо вам обоим здесь, прямо в Москве, в Генштабе, подготовить свои планы и по мере готовности, через сутки-двое, доложить о них Ставке, чтобы вернуться к себе на фронты с уже утвержденными планами на руках.

Мы работали немногим более суток. Все основные соображения, связанные с предстоящей операцией, у Жукова как у командующего 1-м Белорусским фронтом были уже готовы. У меня тоже ко времени вызова в Ставку сложилось представление о том, как перегруппировать войска 1-го Украинского фронта с южного на берлинское направление.

Работали мы с Генштабе над своими планами каждый отдельно, но некоторые возникавшие и требовавшие согласования вопросы обсуждали вместе с руководящими работниками Генштаба. Речь шла, разумеется, не о деталях, а о вещах сугубо принципиальных: об основных направлениях, о планировании операции во времени и о сроке ее начала. Срок начала операции нас особенно беспокоил.

Вопрос Сталина, кто будет брать Берлин, телеграмма о том, что у союзников полным ходом идет подготовка к Берлинской операции, подсказывали: сроки готовности к операции надо максимально приблизить. Об этом мы несколько раз беседовали с Жуковым. Его главная группировка была уже в основном готова и нацелена на противника, а у меня дело пока обстояло сложнее. После только что закончившейся Верхне-Силезской операции значительная часть наших сил все еще была стянута к левому флангу фронта. Требовались срочные и усиленные переброски.

3 апреля утром мы явились в Ставку с готовыми для доклада планами. Сначала был рассмотрен план 1-го Белорусского фронта. Никаких существенных замечаний Сталин не высказал. Потом я доложил план операции 1-го Украинского фронта; по нему тоже не было особых замечаний.

Очень внимательно обсудили и сроки начала операции. Я со своей стороны предлагал срок максимально жесткий для нашего фронта, с учетом того, что нам предстояло совершать большие перегруппировки.

Сталин согласился с этим сроком. Выдвигая свои предложения, я просил Ставку выделить 1-му Украинскому фронту дополнительные резервы для развития операции в глубину. Сталин ответил утвердительно и сказал: