Исповедь zadrota - Дмитрий Шахов

– Когда они были у тебя обычными? – задала риторический вопрос Анна.

– Мне нужно оставить с тобой девочку. На неделю-две. Потом я ее заберу.

– Кто она?

– Она… Тут сложная история.

– Не мнись уже, сам знаешь, не люблю я этого. Рассказывай как есть.

Я рассказал. Потом рассказал и про похищение. И про то, что только она, Аня, осталась незасвеченным персонажем в моем с Вероникой противостоянии. Единственной, кому я мог доверить ставшую дорогой мне девочку.

– А ты позврослел, – вдруг сказала Анна.

– Ты поможешь?

– Коли ты просишь, помогу. Но сразу скажу, что про сосание при сыне я слышать не хочу.

– Я поговорю с ней.

– Это я поговорю с ней. Ты уже достаточно наговорился.

– Согласен.

– Ладно, раз ты тут, вот тебе список покупок. Я планировала сама, но теперь ты у нас ответственный папаша, так что самое время делать покупки для семьи. Только набросаю несколько новых пунктов, раз у нас расширение числа проживающих.

Меня выставили за дверь со списком покупок и наставлений. Но я догадывался, что Анна просто хочет пообщаться с девочкой наедине. С легкой душой я отправился в магазин. А когда вернулся, застал двух давних подружек, которые начисто меня игнорировали. В душе даже стало обидно, как быстро Катя меня заменила. Я в ответ достал из сумки ноутбук, ушел на кухню и углубился в изучение статистики. Спустя довольно длительное время подошла Аня.

– У тебя замечательная приемная дочь. Она же приемная? – Анна посмотрела на меня так, что я покраснел.

– Ей десять лет, ты считаешь, что я мог кому-то заделать ребенка в тринадцать? Да у меня первый секс-то был позже.

– Фу! Я просто спросила, а не хотела узнать, когда ты начал трахаться… И каково это?

– Что – это? Трахаться?

– Фу! Идиот! – Анна рассмеялась – Заботиться о ком-то, кроме себя?

– Мне нравится, – ответил я.

Анна с сомнением посмотрела на меня.

– Правда, – продолжил я. – Раньше мне казалось, что это не мое, но вот поди ж ты, попробовал и понравилось. Даже не знаю, как я теперь без нее.

Аня теперь уже с интересом посмотрела на меня, но ничего не сказала и снова ушла в гостиную. Минуту спустя я услышал детский смех. Не знаю, чем они там занимались, но обеим это явно нравилось.

Я никак не мог сосредоточиться на работе, поэтому сел читать новости. За последнее время от «ТТТ» остались только осколки и ничего нового того же уровня и масштаба не наблюдалось.

Владиславу не помогло то, что он намертво отрицал свою причастность к атаке на «ВанКей» – авиакомпания требовала чьей-то крови, и его фигура как нельзя больше для этого подходила. Наш биллинг понемногу восстанавливал репутацию, в том числе благодаря моим усилиям, но это уже не могло убедить вернуться единственного крупного клиента. Наша работа была переориентирована на работу с мелкими и средними продавцами, что сказалось и на рекламной политике в целом.

После выкладки прайса на стоимость комментариев в политических блогах основным методом для ответа на любую критику сторонников оппозиции стало обвинение в продажности. Выглядело это так смешно, в стиле «а вот у вас тоже все плохо», что никто не верил в такую аргументацию. Хотя это не мешало оппозиционерам снова и снова наступать в ту же лужу.

С другой стороны, то, что имя Николая Николаевича оказалось потрепанным в этих баталиях, стало причиной пристальной слежки за ним. Я нашел на некоторых сайтах упоминание о возможности существования у него счетов в офшорных банках. Я знал, правда, всего об одном. И о недвижимости в США – этого не было, Коля бы знал, но кого интересует правда и достоверность информации, как говорил один теперь знакомый журналист.

Кстати, его недавно избили. Шум, впрочем, вышел небольшой. Несколько ударов трубой по голове в подъезде. На фотографии он криво улыбался и обвинял в нападении сторонников власти. Зачем этой власти бить желтого журналиста по голове, когда можно посадить или просто закрыть его блог, он не пояснял. Я же подумал, что парень написал что-то не то о ком-то, у кого есть брутальные дружки из подворотни. Вот и отхватил. Как говорил один сыщик в старом детективе: если произошло убийство, то ищите сына садовника. Не надо стараться в каждом преступлении видеть интригу. Иногда получить трубой по башке – это просто месть недовольного гопника.

Я безуспешно пытался найти хоть что-то о Веронике. Она была как тень в неосвещенной комнате – полностью невидима. Вот и верь тому, что в Интернете каждый хоть как-то, но оставил след. Ни в соцсетях, ни на форумах, только фамилия в списке выпускников вуза, и все.

Вечером Аня сходила за сыном. Мальчик и Катя быстро подружились. Так быстро, что я даже засомневался в искренности девочки. Но нет, она с интересом, как мне показалось, возилась с малышом, вовсе не заставляя его чувствовать себя ущемленным. И при этом не заигрывала с ним, как часто это себе позволяют взрослые в общении с детьми.

Они играли до десяти часов, пока маленький Женя не стал клевать носом. Аня уложила его на этот раз не в гостиной, где он обычно спал, а в своей спальне, разделив кровать между ним и Катей. Женя вырубился почти сразу, а Кате я читал книгу еще около часа, пока ее не повело от усталости. Я укрыл ее одеялом, поцеловал в лоб и вышел из комнаты. Аня смотрела телевизор на самом низком уровне громкости. Я сел рядом.

– Не поверишь, никогда не страдала привязанностью к ящику. А теперь каждый день понемногу смотрю. Наверное, старею.

– Да нет, ты еще совсем ничего, – заметил я.

– Грубиян! Девушки с годами только хорошеют! – притворно возмутилась она.

Она и правда выглядела лишь немногим старше момента, когда мы встретились. Конечно, ушла та юношеская припухлость, все черты лица стали острее и жестче. Но вместе с тем появилась какая-то особенная женственность, присущая только женщинам с жизненным опытом. Трудно было назвать ее зрелой по возрасту – ей было сейчас всего где-то двадцать пять – двадцать семь – никогда не знал ее года рождения. Все черты, которые я наблюдал раньше у женщин с опытом, у нее проявились в полной мере: особенный оценивающий взгляд, плавность движений, некая небрежность в поведении и одежде, но которую нельзя назвать распущенностью.

Я встал и пошел на кухню. Мне надо было выспаться перед полетом обратно. Уже на кухне я услышал, как скрипит диван, который раскладывает Аня. Спустя пару минут она зашла с подушкой и одеялом.

– Так что, ты слева или справа, – игриво улыбнулась она. Подошла ко мне и нежно поцеловала. – Я рада, что ты вернулся.

– Я не так уж и долго отсутствовал.

– Нет. Вернулся ты, прежний, которого я полюбила тогда, после первой встречи.

Вот тут уже я не стал ждать. Тепло волной накрыло мое тело от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Я стиснул Аню в объятиях и начал покрывать поцелуями: глаза, щеки, губы, шею… Когда дошел до того, чтобы расстегнуть ворот ее спортивного костюма, она остановила меня и приложила палец к губам.

– Я проверю детей, – и выбежала на цыпочках из кухни. Так вот какая она, семейная жизнь! Не очень-то, если сказать правду.

Минуту спустя Аня появилась в дверном проеме и поманила меня пальцем, а потом погасила свет. В гостиной царил полумрак. Это, однако, не мешало нам кружить друг друга в объятиях, срывая одежду. У меня не было секса с тех пор, как появилась Катя, и я боялся, что все кончится слишком быстро, но Аня словно чувствовала мою неуверенность, а может, просто растягивала удовольствие.

Мы то занимались сексом, то шепотом переговаривались под одеялом. Потом по очереди выбегали в туалет или за водой, чтобы утолить жажду, и все повторялось снова. До самого рассвета не сомкнули глаз. Но еще до того, как дети проснулись, диван был собран, а мы с Аней чинно пили кофе на кухне.

– Ты надолго? – спросила она меня перед тем, как разбудить детей.

– Честно?.. Не знаю. Я понятия не имею, как она себя поведет. Но я должен ее найти и нейтрализовать. Не знаю, что именно ею движет, но она четко дала понять, что не остановится, пока полностью меня не уничтожит. Это война не на жизнь, а на смерть.

– Странно все это, – протянула Анна. – Какой бы неприятной ни была измена, все же это только эпизод в жизни. Не стоит превращать такой поступок в причину вендетты. Мне кажется, что она просто тронулась.

– Мне тоже так кажется. И тем страшнее ее возможные будущие действия. Она, как призрак, скользит за мной и превращает все, что я делаю, в тлен. Мне бы хотелось так или иначе это прекратить.

– Ты умный, ты что-то придумаешь.

Зазвонил телефон. Я снял трубку.

– Не спишь? – Голос Владилена.

– Уснешь тут, – буркнул я, но имел в виду в этот момент совсем другое, трогая рукой грудь Ани и чувствуя, как ее сосок твердеет.

Она шутливо сбросила мою руку.

– Нашелся след твоей боярыни. Может, снова хочет пустить нас по ложному следу, но ничего другого все равно нет.

– Что еще?

– Она вчера вылетела в Таиланд.