Украина в огне. Как стремление США к гегемонии ведет к опасности третьей мировой войны - Стивен Лендман

тревоге», — так начиналось сообщение от 27 февраля в London Evening Standard[159]. «Группы пророссийских активистов, якобы невооруженные, но демонстрирующие явно военное чувство дисциплины, поддерживали ополчение при размещении», — сообщало агентство France Press на следующий день[160]. Исследование базы данных Factiva по комбинациям «передачи» и «газеты: все категории за период 21 ноября 2013-го до 23 апреля 2014-го (даты, когда мы проводили наше исследование) нашли в сумме 1848 упоминаний, в которые вошли описания этих протестующих как «пророссийских ополченцев»[161].

Подобно «террористу» или «экстремисту» термин «ополченец» несет пренебрежительное значение, и существует большая разница между названиями «протестующий» и «ополченец». Как получилось, что одни и те же СМИ в апреле описывали восточноукраинских протестующих как «пророссийских ополченцев» (и тому подобное), а таких же протестующих в западной части страны, пока правительство Януковича еще было у власти, — иначе? Таблица (приведенная ниже) дает такие результаты.

Отношение СМИ к протестующим против Януковича[162]

Таблица демонстрирует, что хотя обширный ряд новостных СМИ на самом деле относился к протестующим на Майдане, как к протестующим, то есть к людям, которые обладают организацией и большим количеством причин выйти на улицу (конечно, их количество превосходит те семь групп, что мы перечислили в первой колонке), те же самые СМИ редко называли протестующих на Майдане «повстанцами», а не протестующими. На самом деле таблица демонстрирует, что СМИ характеризовали людей, захвативших улицы в Киеве и на западе Украины, когда у власти было правительство Януковича, как «протестующих» приблизительно в 94 раза чаще, чем как «повстанцев». И наоборот, как уже отмечалось, протестующих на Восточной Украине после свержения Януковича характеризовали как «пророссийских повстанцев» в 1848 случаях за период чуть менее двух месяцев с 22 февраля до 23 апреля. Таким образом, СМИ представляли протестующих в Киеве и на западе подавляющим образом в положительном свете, а протестующих на востоке — в отрицательном. Еще раз подчеркнем, причина — не в различной природе протестующих, так проявилась предвзятость самих СМИ и их решимость соответствовать доминирующей на Западе интерпретации украинских событий.

Но еще хуже были постоянные ссылки при освещении в СМИ восточных протестующих на их связи с Россией, с обвинениями в том, что ими управляют или манипулируют российские власти. В речи 26 марта в Брюсселе Обама сказал: «Это не Америка наполнила Майдан протестующими — это были украинцы»[163]. Сравним, в выступлении 13 апреля 2014 года перед Советом Безопасности ООН посол США Саманта Пауэр сказала, что на Восточной Украине «нестабильность расписана и срежиссирована Россией»[164]. Тремя днями позже Пауэр продолжала гнуть свою линию.

Регион, — сказала она о Восточной Украине, — был трансформирован буквально за одну ночь от состояния относительного спокойствия до подготовленных волнений. За прошедшие несколько дней до зубов вооруженные пророссийские сепаратисты захватили городские администрации, полицейские участки и другие правительственные здания в 11 городах Донецкой области… Очевидно, что эти действия не были рядом спонтанных событий или родившимися изнутри, но скорее хорошо организованной кампанией саботажа украинского государства. И существуют весомые свидетельства вмешательства со стороны России, ее территориальной экспансии, ее собственного милитаризма, попытки изменить положение дел. Что ж, это не сработает[165].

Конечно, никто не сказал, что Америка «наполнила Майдан протестующими». Однако серьезные аналитики вне ведущих СМИ узнали знакомую модель и отметили сходство с более ранними «цветными революциями» в таких странах, как Югославия (2000), Грузия (2003), Украина (2004), Ливан (2005) и Иран (2009), хотя эти усилия оказались безуспешными, и предположили, что США и ЕС довольно сильно воодушевляли протестующих и передавали им различные виды помощи. В конце концов, именно Виктория Нуланд из Госдепартамента напомнила форуму о спонсировании Фондом США-Украина в Вашингтоне 13 декабря 2013 года: «С момента независимости Украины в 1991… мы инвестировали более пяти миллиардов долларов в помощь Украине… Сегодня среди высших сановников украинского правительства, в бизнес-сообществе, как и среди оппозиции, в гражданском и религиозном сообществе есть люди, которые верят в демократическое, европейское будущее своей страны. И они упорно работают, чтобы подтолкнуть своего президента и свою страну в правильном направлении»[166].

Но все эти вопросы остались вне орбиты дискурса влиятельных СМИ, которые к апрелю 2014 года превзошли собственные достижения и потеряли связь с реальностью. И как и со случаем с перехваченным телефонным разговором Паэта-Эштон о личностях снайперов на Майдане, New York Times так и не сообщила о признании Нуланд о том, что США «вложили более пяти миллиардов долларов» в получение желаемого результата на Украине, хотя она сделала это признание в Вашингтоне и публично, когда еще шли протесты на Майдане[167]. Во время написания этой статьи все выглядело так, словно буквально за выходные 21–23 февраля в плененных западных мозгах произошло резкое переключение из положения «включено», в котором протестующие на Майдане представлялись приверженцами демократии и творцами истории, в положение «выключено», при котором протестующие на востоке Украины представлялись отнюдь не приверженцами демократии и творцами истории, а просто марионетками и приспешниками Путина. Такова была тенденция, которая не демонстрирует никаких признаков ослабления.

6. Россия как агрессор и нарушитель международных законов

Политический и медийный истеблишмент США выражал и шок, и недовольство из-за двух связанных событий в тогда еще украинской Автономной Республике Крым в течение первого месяца после переворота. Во-первых, члены правящих кругов заработали апоплексический удар из-за того, что Джон Керри назвал российским якобы «вторжением и оккупацией украинской территории» в последние дни февраля 2014-го, а Барак Обама — «явным нарушением» «международных законов»[168]. И второе — позже, 17 марта, из-за присоединения Россией Крыма после референдума, проведенного накануне, на котором избирателям был задан вопрос, поддерживают ли они «переход Крыма в состав Российской Федерации» или «восстановление конституции Крыма 1992 года и его нахождение в составе Украины»? При явке 83,1 % имеющих право голоса в Крыму 96,77 % из них проголосовали за первый вариант[169].

Но использование слов «агрессия» и «нарушение международных законов» в характеристике этих событий осложнялось еще и тем фактом, что Россия своими воинскими контингентами в конце февраля 2014 года давно и масштабно присутствовала в Крыму (т. е. на украинской территории), в том числе и в морском порту Севастополь на Черном море, равно как на базах армии и ВВС с персоналом численностью 22 тысячи человек. Так что в этом смысле Россия уже была в Крыму, и была она там с XVIII века, а что изменилось, так это не факт российского военного присутствия, а политическая диспозиция в отношении российского