Калиостро - Елена Морозова

Неизменное присутствие супруги и отсутствие прямых свидетельств не позволяет вести предметный разговор о романах Калиостро. Они, несомненно, имели место, но были недолговечны, ибо он редко задерживался на одном месте; поддержание магической ауры также требовало времени. Наверняка его одолевали любопытные поклонницы, к которым его — возможно — ревновала Серафина. Но эти случайные вспышки страсти вряд ли играли существенную роль в насыщенной жизни магистра; основные душевные переживания Калиостро были связаны с Лоренцей-Серафиной.

Бурление страстей вокруг Калиостро не могло оставить равнодушным кардинала Рогана, проживавшего в то время неподалеку от Страсбурга, а именно в Саверне, епископской резиденции, где он руководил работами по завершению реконструкции дворца Роганов. Денег катастрофически не хватало, и золото, которое мог добыть знаменитый алхимик, пришлось бы очень кстати.

Кардинал Луи Рене Эдуар Роган, князь-епископ Страсбургский, имел целую кучу должностей, званий и почестей: великий сборщик податей Франции, аббат Нуармутье и Шез-Дье, бывший посол в Вене, член Французской академии, командор ордена Святого Духа, доктор Сорбонны, князь Священной Германской империи, ландграф Эльзасский. Никто не отказывал ему в уме, но вот в здравых суждениях… Все единодушно утверждали, что кардинал всегда отличался удивительным легковерием, граничащим с легкомыслием. Он слыл любимцем женщин, обожал пирушки и кутежи и не чурался никаких светских развлечений. 17 апреля 1770 года ему выпала честь встречать в Страсбурге юную дофину Марию-Антуанетту. Любвеобильный князь церкви сразу положил на нее глаз. За этот плотоядный взгляд, за то, что кардинал почувствовал в ней женскую сущность, понял, как страстно она жаждет любви, дофина возненавидела его. Вскоре Роган получил пост посланника в Вене, где, наперекор пуритански настроенной императрице Марии-Терезии, вел жизнь развеселую и разгульную. Нелюбовь матери к Рогану еще больше укрепила неприязнь Марии-Антуанетты, в то время как тот всерьез надеялся на ее благосклонность. Случайно узнав, что Роган состоит в частной переписке с мадам Дюбарри (последней любовницей Людовика XV) и в неподобающе насмешливом тоне расписывает ей характер императрицы, дофина особенно разгневалась. Хотя, по словам аббата Жоржеля, с злосчастным письмом, вызвавшим гнев дофины, произошло недоразумение. Это было частное письмо, отправленное не дипломатической почтой и адресованное герцогу д’Эгийону для вручения лично королю. «Непонятно, отчего герцог отдал его Дюбарри, коя действительно извлекла его во время ужина и прочла вслух»14. Став королевой, Мария-Антуанетта сделала все для отозвания Рогана. Место посланника при австрийском дворе занял унылый и суровый Бретейль, и все, кто только что возмущались легкомысленным повесой Роганом, немедленно стали о нем жалеть. Так Роган заработал врага в лице Бретейля. Семена аферы, известной под названием «Дело об ожерелье», были посеяны. Когда Роган познакомился с Калиостро, семена дали первые всходы.

Сначала кардинал пригласил магистра к себе, но получил отказ. «Скажите Рогану, — заявил кардинальскому посланцу Калиостро, — что если он болен, то пусть приезжает, и я его вылечу. А если он здоров, то ни он не нуждается во мне, ни я в нем»15. Ответ, напоминающий ответ Лафатеру. Похоже, магистр нашел верный способ подогревать интерес к собственной персоне. Дерзость возмутила вельможу, но любопытство оказалось сильнее гнева, и при очередном приступе астмы Роган позвал к себе не врача, а Калиостро. Говорят, пока магистр пользовал кардинала, между ними возникла столь сильная симпатия, что вскоре кардинал уже не мог обходиться без нового друга. В Саверне он отвел ему специальный флигель, а в Страсбурге убедил поселиться рядом с дворцом. Калиостро же, дабы больше времени уделять вельможному другу, стал вести прием страждущих через день.

Принадлежавшая к старинному дворянству баронесса Оберкирх писала: «…мне довелось пробыть некоторое время в Страсбурге, куда мы прибыли в конце ноября и где в то время все были заняты знаменитым шарлатаном, который с невероятной ловкостью производил свои фокусы, по причине коих он и стал играть выдающуюся роль. Я расскажу вам обо всем, что видела, предоставив читателям судить о том, чего я понять не смогла.

Тотчас после прибытия мы отправились засвидетельствовать свое почтение кардиналу Рогану, князю-епископу Страсбурга. В Саверне он обустроил одну из наиболее очаровательных резиденций мира. Прелат — красивый, любезный, очень любит женщин… и очень легковерный, что стоило многих слез нашей несчастной королеве во время истории с ожерельем. […] У него было 14 дворецких и 25 лакеев.

И вот, когда течет приятная беседа, дворецкий объявляет: “Его превосходительство граф Калиостро!”

Я уже слышала разговоры об этом авантюристе и теперь с удивлением обнаружила, сколь торжественно о нем докладывают. Но еще более я была удивлена, видя, какого почтительного приема он был удостоен. Он пребывал в Эльзасе с сентября, но о нем уже говорили, что он исцеляет все болезни. Так как денег за лечение он не брал, а, напротив, раздавал милостыню, он привлекал к себе толпы, хотя и не всех вылечивал. Полиция следила за ним весьма плотно, и оттого он вел себя нарочито вызывающе. Говорили, что он араб, однако акцент его был скорее итальянский или пьемонтский. Потом я узнала, что он из Неаполя. В то время, чтобы произвести впечатление на публику, надо было совершать чудачества. Он спал только в кресле и ел только сыр.

Он не был красив, однако я никогда не видела столь примечательной физиономии. У него был глубокий, почти сверхъестественной глубины взгляд; я бы не смогла описать выражение его глаз: это были пламя и лед одновременно, он притягивал и отталкивал, внушал страх и непреодолимое любопытство. Были написаны два его портрета, разных, но весьма схожих с оригиналом… а вместе с тем оба похожи и одновременно ужасно не похожи. Он носил на рубашке и на пальцах огромные бриллианты восхитительной воды; если это не стразы, то это поистине королевские камни. Он уверял, что сам их создал. От таких заявлений издалека несло шарлатаном.

Кардинал вышел ему навстречу и повел его к нам, но я быстро села, давая понять, что не хочу иметь с ним дела. Однако вскоре мне все же пришлось иметь с ним дело, и сегодня я скажу, что я не раскаиваюсь, так как всегда меня интересовало необыкновенное.

Вскоре с помощью кардинала завязалась общая беседа. Калиостро постоянно смотрел на меня, и муж сделал знак, что пора уходить. Я знака не видела, но видела, как Калиостро буравит меня взглядом. Неожиданно Калиостро прервал Рогана и, уставившись на меня, произнес: “Сударыня, у вас нет матери, вы почти не знали ее и у вас есть дочь. Она ваша единственная дочь, ибо у вас больше не будет детей”.