Электропрохладительный кислотный тест - Том Вулф

Людям, стоявшим под мощным стробом, казалось, что все разваливается на части. Исступленные танцоры ладони их отлетели от рук и застыли в воздухе сверкающие лица раскололись на мелкие кусочки - там мерцающий овал зубов, здесь пара отполированных ярко освещенных скул - все трепещет и распадается на отдельные образы, как в мелькании старых фильмов нарезанный ломтиками человек! - вся история, словно бабочка, пришпилена булавкой к картонке: о п ы т в о с п р и я т и я, какие сомнения! Строб, проекционные аппараты, микрофоны, магнитофоны, усилители, "Ампекс" в режиме переменного запаздывания - все это в линкольновском бревенчатом домике представляло собой единое, переплетенное и мерцающее целое, все принадлежало общине. Бэббс что-то говорил в микрофон и следил за индикаторами. Уже повалили в домик торчки. Пришли Маршалл Эфрон и Норман - Норман уже совершенно чумовой от кислоты... И тут входит Кизи, в главную дверь...

Все настораживаются. Лицо его неподвижно, голова слегка приподнята. Он намерен что-то с д е л а т ь; все настораживаются, ведь это кажется страшно важным. Затянул-таки их харизмагический пылесос. Кизи, ни слова не говоря, идет к центру управления, окунается в галактику индикаторов, производит... незначительную регулировку... да! один рычажок, двухполюсный, одноходовой переключатель двойного действия, аллегория Контроля...

Рядом Бэббс, основательно заряженный, но управляющийся с перепутанной сверкающей магнитной лентой, проекционными аппаратами и всем остальным. Перед каждым Проказником, основательно заряженным, стоит строго определенная задача. Норман таращит глаза на индикаторы - зарядился он так, что даже не различает цифр, цифры корчатся и ускользают от взгляда, точно огромные светящиеся паразиты под микроскопом, - но... ф у н к ц и о н и р у ю т п о д к и с л о т о й. Бэббс говорит: "Мы занимаемся этим в основном для того, чтобы научиться функционировать под кислотой". Ну конечно! Готовьтесь к Великому дню - когда широкие массы, миллионы, целые цивилизации будут торчать под кислотой, стремиться отыскать сатори, этот день уже близок, волна накатывается на весь мир.

Все торчки сидят на полу - человек триста. И кружатся в вихре! Да. У Большого Ниггера в Сан-Хосе многие из малышей, которых Проказники загнали к себе в тот вечер после концерта "Роллинг Стоунз", к кислоте не притронулись, хотя у Большого Ниггера собралось немало торчков, одуревших от самых разных вещей, что и создавало располагающую атмосферу, известную под названием "контактная таска". Но здесь все по-другому. Почти каждый, кто отыскал это место после отмены Стинсон-Бича, погружен в вещь по крайней мере настолько, чтобы догадываться, что за "кислота" имеется в виду в Кислотном Тесте. Многие приняли кислоту часа четыре назад, пережили ее первый стремительный натиск и теперь готовы... с упоением тащиться... Два проектора демонстрируют Фильм. Автобус с Проказниками принимается раскатывать по стенам домика, Бэббс и Кизи взволнованно все это обсуждают, громадный неуклюжий автобус трясется и подпрыгивает на высоких пригорках света и торчковых голов - Нормой, совершенно чумовой, в полуиспуге-полуэкстазе сидит на полу и все-таки подсознательно догадывается, что это и есть его модель Кислотного Теста: сидеть и смотреть, выдерживая стремительный натиск, часов до трех или четырех утра, до волшебной минуты, а потом пуститься в пляс - однако натиск на этот раз такой бурный! Фильм и осветительная аппаратура Роя Себёрна погружают каждый уголок домика в межгалактические красные научно-фантастические моря; накрытые стеклянными тарелками, окрашенные в причудливые цвета масло, вода и пища с огромным увеличением спроецированы на стену, так что сам процесс сотворения клеток переносится с помощью мистической эктоплазмы в небесную высь, а потом появляются "Мертвецы", вибрируя своим оглушительным подводным вибрато, сотрясающим все, от алеутских скал до населенных мифическими грифонами утесов Калифорнийского залива. Сверхъестественная музыка "Мертвецов"!.. агония в экстазе!.. почему-то подводная, почти всегда мутная и туманная, оглушительно громкая, словно на тебя обрушивается водопад, но в то же время вибрато ее напоминает аккомпанемент к спектаклю про вурдалаков, как будто каждая струна их электрогитары тянется не меньше, чем на полквартала, и звенит в помещении, наполненном природным газом, не говоря уже об их великолепном электрооргане "Хаммонд", который звучит как киношный "Вёрлитцер", аппарат для диатермии, "Оркестр Гражданского радио" и грузовик-мусоросборник в четыре утра, работающие на одной частоте... Потом вдруг другой фильм ЧЕЛОВЕК-ЛЯГУШКА Бэббс, Гретхен и Хейджен сняли его в Санта-Крусе. Это история про Бэббса-Лягушку, выходящего из Тихого океана в черном костюме аквалангиста - неопреновом лягушачьем костюме, в ластах, с бессмысленно выпученными глазами, - озорное чудовище, полюбившее Принцессу, Гретхен. При этом стробоскопически мелькают взявшиеся невесть откуда - из Автобусного Фильма? - кадры. Человек-Лягушка обхаживает ее, покоряет ее сердце и в борьбе со злыми духами Тихого океана уступает ее им в подводной проекции изображения БЭББС! ГРЕТХЕН! Норман никогда еще не смотрел кино под кислотой, а изображение становится все глубже, глубже и глубже, с соблюдением всех законов перспективы - ну и фильм, самый лучший стереоскопический фильм на свете, и вот они уже прямо перед ним, все их предельно-неопреновые лягушачьи сказки, а Тихий океан далеко-далеко за болотами, окружающими домик в Муир-Биче, сгущается тьма, а потом в комнате появляются Бэббс и Гретхен во плоти, теперь они одновременно в двух местах - прямо передо мной на берегу океана и там, в этой самой комнате, в этом самом домике на берегу океана, Бэббс у микрофона, а Гретхен неподалеку, у органа "Хаммонд", - какова с и н х р о н н о с т ь!.. вот как надо повествовать о своей жизни, вот как надо ее инструментовать, с переменным запаздыванием, со сплошными напластованиями переменных запаздываний ХА-ХА! в водовороте оказывается не кто иной, как Аузли. Аузли, в своем шестисотдолларовом торчковом наряде, выбрался из боевого паранойно-шпионе кого подполья, чтобы своими глазами увидеть эксперимент Проказников, и в разгар заразного вихря он принимает ЛСД. Они никогда не видели, как он это делает. Он принимает кислоту, и МУТНЫЙ водоворот подхватывает его и с глубоким переменным запаздыванием затягивает в стробоскопически-стереоскопический паноптикум Проказников ЧТО ЗА ТВАРИ пошатываясь, вваливаются размалеванные светящимися красками Ангелы Ада, в лучах невидимого света они тесной группой усаживаются на пол и принимаются с самым кротким и блаженно-буддийским видом передавать друг другу всевозможные тайные ангельские символы: цепочки, Железные кресты и ножи, пуговицы и монеты, ключи простые, ключи гаечные и запальные свечи размышляя над чудесными тайнами этих мерцающих разноцветных предметов. Серебристо-оранжевый дьявол плавно скользит меж танцующих, каждому улыбаясь едкой ухмылкой Зи-лота, улыбаясь и Кизи, склонившемуся средь спутанных поблескивающих проводов над регуляторами, чтобы установить КОНТРОЛЬ Кизи бросает взгляд на стробоскопический водоворот танцоры! вертящиеся и вертимые! в э к с т а з е! двигающиеся по спирали! взлетающие ввысь! ломтиками! пингпонговыми шариками! очищенным кремовым субстратом - и при этом достигается такая СИНХРОННОСТЬ какой ему никогда не доводилось видеть. Вот собрались торчки со всего кислотного мира, и всех их закружило в водовороте, затянуло в пирог. Пора показать им, что такое настоящий КОНТРОЛЬ Кизи регулирует строб, переводя рычаг-барометр ВВЕРХ и все ускоряют движение В ТОТ ЖЕ МИГ весь водоворот - так глубоко их туда затянуло. Они танцуют все быстрее, в стробоскопических вспышках ладони вскинуты вверх отдельно от рук, как конфетти, блаженные лица распадаются на части и меняются местами, ведь я это ты, а ты это я в сумчатой дьявольщине Космо. Перевод рычага ВНИЗ и они сбавляют скорость - или: мы тормозимся... это... Космо... тормозит, все с той же синхронностью.- один мозг, одна энергия, единый поток интерсубъективности. Оказывается, она в о з м о ж н а, эта алхимия, мечта всех торчков. Она творится у них на глазах, действует КОНТРОЛЬ

Как ни странно, после первого бурного натиска в Кислотном Тесте стали наступать длительные перерывы, сопровождавшиеся совершенно невыносимой скукой. Невыносимой потому, что после всеобщего неистовства ее никто не ожидал. Ничего не происходило, по крайней мере с точки зрения здравого смысла. Те, кто не был... в автобусе... приходили к заключению, что не существует никакого расписания. "Благодарные Мертвецы" играли без всяких о т д е л е н и й; никаких восьми песен на отделение, никакого потом двадцатипятиминутного антракта, и так далее; четыре-пять отделений и несколько вещей "на бис". "Мертвецы" могли играть одну вещь и пять минут, и тридцать. Да и кто следил за временем? Кто м о г уследить за временем, когда вся история была нарезана ломтиками? "Мертвецы" могли быть такими же чумовыми от кислоты, как и все остальные. Люди... несозвучные озирались по сторонам и видели всевозможных торчков, включая тех, что всем здесь заправляют, Проказников, испещренных полосами на фоне стен, точно нарезанное ломтиками желе "Джелло". Люди ждали; но никто, как видно, и не думал становиться на их сторону. Те, у кого не было настроения ждать, как чумовые, так и не очень, постепенно расходились, и Тест обретал равновесие за счет однородности пирога. Ансамбль Проказников с Гретхен на электрооргане взялся исполнить причудливую китайскую какофонию собственного сочинения. Норман поднялся и пустился в пляс, настал и его черед. Он даже подурачился немного, выдумав новую световую проекцию, хотя и считал, что получается у него не слишком-то здорово, однако надвигавшаяся волшебная минута уже окутывала его электрическим бархатом. Кизи негромко говорил в микрофон. Они находились в ураганной тиши, в пироге.