Русская басня - Николай Леонидович Степанов

Баранам счету нет, от жира чуть идут;

Шерсть на овцах как шелк и тяжестью их клонит;

Ягнятки, кто кого скорее перегонит,

Толпятся к маткиным питательным сосцам;

А Пастушок в свирель под липою играет

И милую свою пастушку воспевает.

              «Несдобровать, овечки, вам!—

Царь мыслит.— Волк любви не чувствует закона,

И Пастуху свирель худая оборона».

А волк и подлинно, откуда ни возьмись,

                   Во всю несется рысь;

Но псы, которые то стадо сторожили,

Вскочили, бросились и волка задавили;

Потом один из них ягненочка догнал,

Который далеко от страха забежал,

И тотчас в кучку всех по-прежнему собрал;

Пастух же всё поет, не шевелясь нимало.

Тогда уже в Царе терпения не стало.

«Возможно ль? —он вскричал.— Здесь множество волков,

А ты один... умел сберечь большое стадо!»

— Царь!— отвечал Пастух.— Тут хитрости не надо:

                 Я выбрал добрых псов».

БАШМАК, МЕРКА РАВЕНСТВА

«Да что ты, долгий, возмечтал?

Я за себя и сам, брат, стану,—

Грудцою наскоча, вскричал

Какой-то карлик великану.—

Твои, мои — права одни!»

— «Не спорю, что равны они,—

Тот отвечает без задору,—

Но мой башмак тебе не впору».

ВОСПИТАНИЕ ЛЬВА

У Льва родился сын. В столице, в городах.

                   Во всех его странах

Потешные огни, веселья, жертвы, оды.

Мохнатые певцы все взапуски кричат:

             «Скачи, земля! Взыграйте, воды!

У Льва родился сын!» И вправду, кто не рад?

Меж тем, когда всяк зверь восторгом упивался,

Царь Лев, как умный зверь, заботам предавался,

Кому бы на руки дитя свое отдать:

Наставник должен быть умен, учен, незлобен!

Кто б из зверей к тому был более способен?

             Не шутка скоро отгадать.

Царь, в нерешимости, велел совет собрать;

В благоволении своем его уверя,

             Препоручил избрать ему,

По чистой совести, по долгу своему,

Для сына в менторы достойнейшего зверя.

                   Встал Тигр и говорит:

«Война, война царей великими творит;

Твой сын, о государь, быть должен страхом света;

И так образовать его младые лета

             Лишь тот способен из зверей,

Который всех, по Льве, ужасней и страшней».

— «И осторожнее,— Медведь к тому прибавил,—

             Чтоб он младого Льва наставил

Уметь и храбростью своею управлять».

Противу мненья двух Лисе идти не можно;

Однако ж, так и сяк начав она вилять,

             Заметила, что дядьке должно

Знать и политику, быть хитрого ума,

             Короче: какова сама.

За нею тот и тот свой голос подавали,

И все они, хотя себя не называли,

                   Но ясно намекали,

Что в дядьки лучше их уж некого избрать:

Советы и везде почти на эту стать.

«Позволено ль и мне сказать четыре слова? —

Собака наконец свой голос подала.—

Политики, войны нет следствия другого,

             Как много шума, много зла.

Но славен добрый царь коварством ли и кровью?

Как подданных своих составит счастье он?

Как будет их отцом? Чем утвердит свой трон?

                               Любовью.

Вот таинство, вот ключ к высокой и святой

             Науке доброго правленья!

Кто ж принцу лучшие подаст в ней наставленья?

Никто, как сам отец». Тигр смотрит как шальной,

Медведь, другие то ж, а Лев, от умиленья

Заплакав, бросился Собаку обнимать.

«Почто,— сказал,— давно не мог тебя я знать?

             О добрый зверь! Тебе вручаю

Я счастие мое и подданных моих:

Будь сыну моему наставником! Я знаю,

Сколь пагубны льстецы: укрой его от них,

Укрой и от меня — в твоей он полной воле».

Собака от царя идет с дитятей в поле,

Лелеет, пестует и учит между тем.

Урок был первый тот, что он Щенок, не Львенок,

И в дальнем с ним родстве. Проходит день за днем,

             Уже питомец не ребенок,

Уже наставник с ним обходит все страны,

Которые в удел отцу его даны;

И Львенок в первый раз узнал насильство власти,

Народов нищету, зверей худые страсти:

Лиса ест кроликов, а Волк душит овец,

Оленя давит Барс; повсюду, наконец,

                   Могучие богаты,

             Бессильные от них кряхтят,

             Быки работают без платы,

             А Обезьяну золотят.

             Лев молодой дрожит от гнева.

«Наставник,— он сказал,— подобные дела

Доходят ли когда до сведенья царева?

             Ах, сколько бедствий, сколько зла!»

— «Как могут доходить?— Собака отвечает.—

Его одна толпа счастливцев окружает,

А им не до того; а те, кого съедят,

                           Не говорят».

И так наш Львеночек, без дальних размышлений

О том, в чем доброту и мудрость ставит свет,

И добр стал и умен; но в этом дива нет:

Пример и опытность полезней наставлений.

Он, в доброй школе той взрастая, получил

             Рассудок, мудрость, крепость тела;

Однако же еще не ведал, кто он был;

Но вот как случай сам о том ему открыл.

Однажды на пути Собака захотела

Взять отдых и легла под тению дерев.

Вдруг выскочил злой Тигр, разинул страшный зев

                   И прямо к ней,— но Лев,

                   Закрыв ее собою,

Взмахнул хвостом, затряс косматой головою,

Взревел — и Тигр уже растерзанный лежит!

Потом он в радости к наставнику бежит

И вопит: «Победил! Благодарю судьбину!

Но я ль то был иль нет?.. Поверишь ли, отец,

Что в этот миг, когда твой близок был конец,

Я вдруг почувствовал и жар и силу львину,

Я точно... был как Лев!» — «Ты точно Лев и есть,—

Наставник отвечал, облившися слезами.—

Готовься важную услышать, сын мой, весть:

Отныне... кончилось равенство между