Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На вкус Ольжаны, концовка была скомканная, но вредничать она не стала. Только благоговейно протянула:
– Батюшки-и…
Переваривая услышанное, Ольжана разглядывала места, которые они проезжали, – всё те же господарские поля. Так странно было смотреть на них после истории о восточных краях.
– Ну вот. – Даже не видя лица Лале, Ольжана понимала: он доволен тем впечатлением, которое произвёл. – Вместо того, чтобы обсудить с вами что-то полезное, я рассказывал это.
Лукавил, конечно. Ольжана тряхнула кудрями.
– У вас остались записи Айше?
– Разумеется. Я берегу их как зеницу ока.
– Ла-але, – вздохнула Ольжана, – вы что, серьёзно? Вы давали мне читать башильерские трактаты, когда у вас есть дневники такой могущественной ведьмы?
– Госпожа Ольжа-ана, – передразнил он, – вы что, серьёзно? – И вмиг собрался, полуобернулся. Его тёмные глаза блеснули. – Хургитанская ведьма была моим врагом, но она делала то, что считала благом для своего народа. Я могу её понять. Звучит чудовищно, но так и есть. Не обижайтесь, госпожа Ольжана: я хочу, чтобы к её дневникам относились уважительно. Это не безделушка и не лёгкий способ стать сильнее. Это – труд выдающейся колдуньи, к которому нужно подходить с умом. Хотя бы изучив принципы, на которых зиждется хал-азарское чародейство.
– А…
– А хал-азарское чародейство вы начнёте изучать сразу после того, как разберётесь с основами.
В душе Ольжана возмутилась – «В конце концов, ты даже не колдун!», – но признала: у Лале есть право распоряжаться своими рукописями как угодно.
– Хорошо, – сказала она, поправляя платок на запястье. – Слушаюсь и учусь. Скоро буду устраивать с вами научные споры. И знаете, как-то я сомневаюсь, что вы выиграете…
Лале усмехнулся.
– Жду как соловей лета.
Ольжана, конечно, надеялась, что до лета чудовище поймают, но, видно, чародеи Драга Ложи даже не торопились.
2. Волчонок
Над зелёными кронами плыл красный закат. Чеслав шёл путаными тропами, жуя травинку. Деревья плотно обступали его со всех сторон, пахло прелой почвой и земляникой – недавно прошёл дождь, и летний лесной воздух был душен и сладок.
Чеслав не боялся леса. Дед по матери, охотник, часто брал его с собой в чащу и обучал разным премудростям – как выследить одного зверя и спрятаться от другого, как вернуться домой… Чеслав хорошо знал лес у родной деревни. Он казался ему безопасным, как старый друг, – не чета тому чёрному лесу, который, по слухам, лежал севернее по большаку. Люди говорили, что в том чужом лесу водились не только животные, но и чудовища, и правил там колдун, окруживший себя учениками; а в их маленьком лесу не было ни колдунов, ни чудовищ – одни только Тайные Люди.
В их деревне верили, что Тайные Люди жили везде – в чащах и на болотах, у рек и озёр. Даже в заброшенных языческих кумирнях: когда в Борожское господарство пришла новая иофатская вера, Персты вытеснили старых богов, которым поклонялись борожские господари, – а Тайные Люди остались. Незыблемые, точно природа. Таинственный народ духов, загадочные соседи. Это их, а не богов или Перстов, чтили обыкновенные северяне, но Тайных Людей Чеслав тоже не боялся. Дед научил его, как выказать им своё уважение – и как обхитрить их, если этого окажется недостаточно.
Чеслав наклонился, выискивая под ногами цветки красного клевера. Да, дед многому научил его – куда больше, чем отец.
Но о травах и заговорах ему рассказала мать.
Деревенские всегда много сплетничали о его матери, Стеване. Говорили, что её, хрупкую, недоношенную, бабка Чеслава, известная знахарка, выторговала у Тайных Людей взамен на собственную красоту. Оттого его мать выросла тихой, слабосильной женщиной, чудом родившей его, здорового сына. И оттого она знала особые шептания, которые никто больше не знал, – на любовь и на болезнь, на успех и на неудачу.
Мать Чеслава часто называли ведьмой – хотя, конечно, это было не так. Ведь настоящие колдуны умели превращаться в животных, а мать Чеслава ни в кого не превращалась. Она только и могла, что нашептать заговор или умаслить Тайных Людей, решивших погубить скот или наслать на кого-то хворь. Мать оставляла им подарки и говорила вежливые слова, и Тайные Люди никогда не отказывали ей в просьбах. Во всех, кроме одной: ей самой они так и не дали здоровья.
Мать умерла четыре года назад – Чеславу тогда едва исполнилось десять. Соседи сказали про неё: «Отмучилась». Она была приветливой, доброй женщиной, никогда ни на кого не повышала голоса, но часто болела. И болтали, будто страшнее всего была её душевная болезнь – из-за неё мать Чеслава порой замыкалась в себе. Иногда она неделями лежала пластом и ни с кем не разговаривала, даже с Чеславом; хотя его она могла легонько потрепать по голове. Она ела через силу, переставала расчёсывать волосы и ходить в баню – только лежала и редко плакала.
Дед и бабка со стороны отца думали, что мать Чеслава просто ленива, и советовали отцу вышвырнуть её из дома и взять себе другую жену. Что думал сам отец, Чеслав не знал. Все говорили, что он женился на матери по любви, но, похоже, под конец и он устал от её болезней. Хотя он горевал, когда матери не стало, – или же Чеслав хотел в это верить.
Мать умерла солнечным летом. Женщины расчесали её волосы и спрятали их под льняной платок – на манер почитателей Дланей. Но мать не верила в Длани, поэтому Чеслав стянул платок с её головы и заявил пришлому жрецу-рукопоклоннику, что мать его почитала Тайных Людей и хоронить её нужно соответствующе. Такого от Чеслава не ожидали – он был смирным ребёнком. За эту выходку отец дал Чеславу подзатыльник, а жрецу-рукопоклоннику – пригоршню монет, и мать похоронили в платке под цветущей липой.
Точно, вспомнил Чеслав. Липа.
Ему нужно натереть кору липы – для заговорённого снадобья.
Чеслав разбежался и играючи перепрыгнул через поваленное дерево. Это получилось легко. За последний год он сильно вытянулся и теперь казался несоразмерно длинным и худым, но не расстраивался. Может, он пойдёт в отца, кузнеца Хведара, человека высокого роста и недюжинной силы. Правда, отец ворчал, что для этого Чеславу следует больше помогать ему в кузне, а не бегать по лесам,
