Последний дракон - Лине Кобербёль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нико не терял сознания. Он тяжело дышал, а лицо его было не просто бледным, оно синело. Губы были синими, как у ребенка, который слишком долго пробыл в воде.
— Больно? — спросил я, чувствуя огромное желание поддать самому себе изо всей силы.
— Глупый… вопрос, — прошептал Нико.
Четверо из клана Скайа подняли его и положили на носилки, а он закрыл глаза, издав полузадушенный стон.
— Пусть… Хорошо бы… все вскоре кончилось.
Они внесли его в дом, и мама выгнала нас всех за дверь. Всех, кроме Дины и Розы. Я, хромая, вышел на двор и стал пинать снег здоровой ногой. Почему, черт побери, он не поостерегся. Ведь он научился биться на мечах.
Я ходил взад-вперед по двору крепости. Потом направился обратно к Железному Кругу, где Дракан так и лежал в снегу, окруженный толпой зевак, которые не могли взять в толк, что им делать. Там был и Каллан, и он успокаивал самых гневных.
— Что говорит твоя мать? — спросил он.
— Еще ничего, — ответил я, не зная, хороша ли эта весть или плоха…
Я кивнул Обайну, который вместе с другими рыбаками из Арлайна не спускал глаз со своего мучителя.
— Что с этим-то делать? — спросил Обайн, кивнув в сторону Дракана.
— По мне, так пусть орлы склюют его на здоровье, — стиснув зубы, сказал я.
Но Каллан покачал головой.
— Нет! — молвил он. — Мы люди честные. Отнесите его лекарю в лазарет и поставьте у двери караульного, чтоб никто не натворил беды.
— Какой беды?
— Многим он причинил горе, — ответил Каллан. — Отомстить мертвому — это недобрая месть, и потом им пришлось бы стыдиться самих себя.
Я подумал: что-то недостойное в том, что тело Дракана лежит рядом с Нико, меж тем как Нико борется за свою жизнь.
Но когда Каллан что-то говорил, обычно все делалось по его желанию. Этому я выучился давным-давно.
Под вечер ко мне вышла Дина.
— Приведи Кармиан, — сказала она, и голос ее был такой слабый, усталый и робкий, что я испугался еще больше, чем прежде.
— Это еще зачем? — спросил я, и голос мой прозвучал куда резче, чем мне хотелось. — Что ему от нее надо?
— Поговорить с ней. Давин, только сделай это непременно.
Кармиан стояла на крепостной стене, глядя поверх снега, и сутолоки, и голов многих людей, которые по-прежнему неподвижно мерзли, сидя там у своих костерков.
— Глянь-ка на них, — вымолвила она. — Теперь им не за что взяться, когда больше нет никого, кто сказал бы им, когда можно перевести дух.
Голос ее был горек, как сок цикуты[23], и как раз теперь она больше не походила на русалку. Скорее на привидение. Я никогда не видел ее такой бледной.
— Он хочет поговорить с тобой, — сказал я.
— Вот как, он этого хочет? Я, по правде говоря, не знаю, хочу ли я говорить с идиотами, у которых нет ума, чтоб увернуться от несчастного ножа.
— Ведь он не знал…
Но Дина начала уже спускаться по лестнице, так что она, ясное дело, не думала так, как говорила.
Я шмыгнул в дом. Я понимал, что матери и Дине надо бы отдохнуть от своих трудов, но сейчас они, наверное, закончили перевязывать рану Нико. И если Кармиан позволили войти в палату, я тоже хочу туда вместе с ней. Нико, что ни говори, был и моим другом.
Нико не лежал плашмя, как я представлял себе, а сидел, прислоненный к стене. И как только я вошел, так тут же услышал хрип. Это Нико дышал. Я и сам начал задыхаться, слыша его хрипы, и чуть не раскаялся, что пришел вместе с Кармиан. Почему Нико так дышал? Неужто нож поранил легкое? А быть может, он помирает? Я не в силах был отогнать эту мысль, хотя и не хотел так думать. «Он сильный», — уговаривал я сам себя. Да и нож этот был не такой уж и длинный.
Кармиан стояла подле кровати Нико и глядела на него.
— Идиот! — произнесла она вполголоса.
— Да! — вздохнул он. — Прости. Но… Дракан… Он. Мертв. — Нико едва выдыхал слова по одному. Трудно было понять его.
— Ты полагал, я стану хлопать в ладоши? Ликовать? Приглашать на праздник?
В голосе Кармиан по-прежнему слышался гнев, словно Нико совершил нечто непростительное. Мне и самому очень хотелось назвать Нико идиотом и выругать за то, что он не защищался как следует, но ведь это было бесполезно.
Не знаю, заметил ли Нико ее злобу. Что-то он хотел сказать, и это отнимало все его силы.
— Ты. Владетельница замка. С этого дня.
Что? Я бросил отчаянный взгляд на Дину.
Резкими движениями сматывала она бинт, будто была так же зла, как Кармиан. Но в глазах ее стояли слезы.
— Они договорились, — тихо вымолвила она. — Брачный договор вступает в силу, когда Дракан умрет. И вот он умер.
Я переводил взгляд с Нико на Кармиан. Ну какая из нее жена? Вид у нее был скорее такой, словно ей хотелось высечь его.
— Брачный договор? — пробормотал я.
— Ей хотелось быть хозяйкой замка.
Дина укрепила свободный конец бинта, положила его в корзинку и не глядя потянулась за следующей повязкой.
— Хозяйкой замка? — Кармиан глядела на Нико. — Тебе хочется, чтоб я стала хозяйкой замка?
— Да!
Слово было все равно что вдох, но все его расслышали. Его волосы были такими мокрыми от пота, что блестели, и я только догадывался, как ему больно. И все же он не сводил глаз с Кармиан. И продолжал смотреть на нее до тех пор, пока не сказал то, что хотел.
— Почему?
— Ты. Понимаешь. Малыши. И ты. Сильная. — Ему пришлось ненадолго замолчать. — Сильная. Достаточно… Хитрая достаточно. Чтобы. Объяснить. Им. Взрослым.
Она фыркнула гневно и отчаянно, и было в этом звуке что-то еще, чего я не понял.
— Да! Слова-то хороши. Но если ты, Нико, сегодня умрешь, дадут ли мне исполнить твою волю — въехать в Дунарк хозяйкой? Они взвоют от зависти, станут сопротивляться. Они никогда не признают, не примут меня.
— Оставь. Их. Пусть. Воют.
Он сделал легкое движение рукой, и моя мать явно его поняла. Она протянула Кармиан листок бумаги:
— Он поставил на бумаге свою печать. Это законное неопровержимое свидетельство. Он прав, пусть их воют, но им ничего не поделать.
Кармиан смотрела на бумагу так, словно думала: она ее укусит. А потом сказала:
— Это же завещание!
Он кивнул — неуловимо короткий кивок. Он с величайшей скупостью использовал остававшиеся у него силы, будто старый скряга, что рассчитывает каждый грош.
— Ступай. В Дунарк. К одному. Гельту. В город.
Я ничегошеньки не понимал. Но Кармиан-то его понимала.
— Я не могу сделать это! Ты видел их там? Им даже в голову не придет отправиться домой без приказа. И ты думаешь, будто они могут решать, кому ими править? Нико, они этого не могут!
— Ты. Научишь. Их.
— На это уйдут годы. Вся жизнь уйдет на это!
— Да.
Он так долго глядел на нее, что она поняла: он так и думал, этого он и хотел. Этого он от нее и требовал. Вид у Кармиан был сокрушенный.
— Нико! Ты не можешь так поступить! Ты не можешь только… ты не можешь…
Мать беспокойно шевельнулась. Я знал, что она внимательно следит за Нико, за каждым признаком его усталости, за каждым самым мелким знаком грозящей ему опасности. Кармиан, заметив ее беспокойство, повернулась к ней:
— Ты спасешь его!
— Я делаю все возможное, чтобы помочь ему, — ответила мать.
Но то, что она вообще позволила Нико столько говорить, когда ему так худо… Я хорошо знал: она поступала так потому, что это нельзя было откладывать на завтра. И быть может, Кармиан тоже знала это.
Она снова глянула на Нико.
— Тебе это непонятно? — спросила она. — То, о чем ты просишь, — невозможно!
Он так долго молчал, что я было подумал: у него вообще нет сил. Но он собрался с духом:
— Ты. Сможешь!
И тут он закрыл глаза, а мать снова выгнала всех.
Весь вечер Кармиан ходила взад-вперед по крепостному двору, словно волк в западне. Вообще-то мне и самому этого тоже хотелось, но моя лодыжка по-прежнему болела. Мне пришлось молча сидеть и ждать.
— Пусть он только посмеет! — стиснув зубы, молвила Кармиан. — Пусть только посмеет умереть!
— Сдается мне, тебе не терпится стать хозяйкой замка? — горько спросил я. — Разве не это говорила Дина?
Она на миг остановилась, глядя на меня. Сегодня ее глаза были серыми, зелени в них не осталось совсем. Она помолчала, а потом ответила:
— Только с ним…
Уже начало светать, когда к нам вышли мать с Диной. Вид у обеих был смертельно усталый, а на лице у Дины были мелкие брызги крови, и большие пятна на белой блузке матери. Но хуже всего было то, что ни одна из них не смотрела мне в глаза.
— Я в горе, — сказала мать. — Мы сделали все, что в наших силах. Но этого было недостаточно.
Дина не произнесла ни слова. Она лишь смотрела на Кармиан.
Несколько кратких мгновений они смотрели друг другу в глаза.