Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков

– It still hurts a bit, though, why don't you pass me that medicine[37].

Та сжалилась и подала вожделенный сосуд отцу, смерив его все же презрительным взглядом.

– Why do children always disregard their parents?! I'll tell you this, gentlemen. All the humankind troubles started with misbehavior… starting with Adam himself. Cheers![38]

Но едва донеся бутыль до рта, старик снова схватился за сердце, потом выгнулся дугой, закатил глаза и обмяк на стуле. Склянка выскользнула из его рук и звякнула об пол. Энн, нагнувшись, заглянула в лицо родителя, убедилась, что его уже нет на этом грешном свете, и мрачно подытожила неожиданный финал этой драматичной сцены:

– Well, that's the end of him. Mother always told me – it wouldn't be the bullet that'll kill him, but the rum![39]

Глава V,

о превратностях капитанской судьбы

Самойлов по звукам, как мог, следил за происходящим, но полная картина открылась лишь тогда, когда за ним спустились два головореза с факелами. Они посмотрели на пленника, оценили место его заключения и кивнули в сторону выхода. Русский офицер повиновался.

Один из пиратов задержался на нижней палубе, чтобы убедиться, что все пассажиры вытащены из теплых постелек, и с удивлением обнаружил еще одного, мирно спящего в своей каюте. Все-таки давешнее Иваново угощение дало о себе знать и подействовало на горемычного англичанина лучше всякого снотворного. Разбойник ткнул не подозревавшего о смене власти пассажира кулаком в плечо. Тот вскочил, заорав в возмущении: «What else?!» Но увидев устрашающую физиономию, не стал оказывать решительного сопротивления, лишь попытался втолковать разбойнику что-то. Пират шлепнул его грязной перчаткой по пухлой щеке, чем окончательно «уговорил» утихомириться. Секретарь повиновался.

Через пару минут его и Самойлова ввели в капитанскую каюту. Картина, представшая их взору, красноречиво свидетельствовала, что расклад сил на судне поменялся. Связанный капитан сидел в углу, рядом жались друг к другу голландские купцы и немец в ночном колпаке, обнявший свою Анхен. Положив ноги на сундук, в кресле развалилось странное создание в мужском платье, в котором однозначно, хоть и неожиданно, угадывалась девица. Дама сия занималась длинной трубкой, набивая ее табаком. Наконец она затянулась и обратилась к Самойлову:

– Well! And, what's your story?[40]

Дипломатию секретарь считал верной наукой, и именно она подсказывала ему, что необходимо наладить дружеские связи с сильной стороной.

– He is Russian! And a thief![41] – закричал англичанин без промедления.

Но его слова вызвали неожиданную реакцию.

– Why, I don’t remember asking you![42]

Вопрос был сопровожден очередным ударом перчатки по мордасам, который нетерпеливый пленник получил все от того же пирата. Секретарь попытался возмутиться, но еще одна оплеуха вернула ему способность к дипломатическому компромиссу.

– Well, a brave man indeed! I see you don’t like laws too! May be to take our side? Life is dangerous, but at least, no one here asks about the taxes![43]

Иван ни слова не понимал из той длинной речи, что была адресована ему, но вдруг почувствовал, что чья-то рука дернула пистоль у него из-за пояса. Он обернулся и увидел, что капитан захваченного фрегата целился прямо в пиратку. Ударом сапога по руке стрелявшего Самойлов направил пулю в деревянный потолок. Энн не подала виду, что испугалась, хоть и побледнела. Она выбила остатки сгоревшего табака об каблук, сплюнула и подытожила:

– The choice was made! Welcome![44]

Потом обратилась к остальным пленникам:

– You have a chance. Send one of you to get the money. You decide who'll go[45].

Достав пистоль из кобуры, она навела его на капитана:

– Except for you![46]

Секретарь зажмурился, Анхен уткнулась в грудь супруга, голландцы тоже замерли в ожидании страшного исхода событий. Но девица медлила, она вдруг взглянула на папашу, что лежал на столе, и лицо ее озарилось улыбкой.

– But I have another good idea![47]

Утром вся разбойничья команда собралась на палубе. Два капитана: один – победивший, но мертвый, другой – проигравший, но живой, стояли привязанными спинами друг к другу. Юная атаманша, по чьей воле разыгрывалась эта комедия, отхлебнула рому и взглянула на отца:

– By Dad! See You latter![48]

Затем обошла неразлучную теперь пару и обратилась к голландцу:

– If there is anything left to say, now would be the time! [49]

Тот лишь прошипел в ответ:

– One day you'll get what's coming to you![50]

Предводительница пожала плечами и повернулась к своим матросам. Они толкнули доску через борт, обоих капитанов быстро поглотила морская пучина. Энн невозмутимо хлебнула из бутылки и вылила остатки в воду – пусть папаша потешится на том свете перед тем, как черти поджарят его на своей сковородке.

Глава VI,

о детских забавах, пушечных ядрах и переменчивой фортуне

Вот уж воистину: все мы иногда напоминаем детей. Даже оголтелые разбойники порой тешат себя пустыми забавами. Правда, весьма небезобидными, но может быть, их мама редко ласкала в детстве или отец забывал пороть по субботам. Как бы то ни было, пираты в то утро веселились, как ребятня, просовывая пленникам сквозь прутья деревянной решетки палочки со жребием.

Один горемычный сменял другого в надежде, что именно ему достанется роль гонца, и он будет отпущен. Но надежда тут же гасла в глазах – короткая палочка все не выпадала. Именно эта смена чувств на лицах пленников каждый раз и вызывала бурный смех у головорезов.

Наконец, очередь дошла и до секретаря. Он со страхом застыл у решетки, взглянул на пиратскую физиономию, оскалившуюся в беззубой ухмылке, зажмурился и достал палочку. Как всегда, шельмецу фартило – ему выпала короткая. Он аж подпрыгнул от радости, чем привел пиратов в еще больший восторг. Тут англичанин вспомнил о достоинстве и с важностью лорда прошествовал мимо товарищей по несчастью, но рука в знакомой перчатке, что открывала замок, согнала с него спесь в единый миг.

Секретаря втолкнули в капитанскую каюту следом за Самойловым. Девица, принявшая командование на себя, налила в кружку ром и с интересом посмотрела на русского.

– Hey, brave boy, what shall we do about you?[51]

– Чего? – добродушно переспросил Иван.

Она перевела взгляд на англичанина:

– Do You understand his language?[52]

Тот молчал, и лишь очередной удар перчатки по щеке заставил его заговорить:

– Yes! [53]

– Translate![54]

– Я буду переводить, – замахал секретарь руками перед носом Ивана.

Капитанша разразилась длинной неспешной тирадой, которую секретарь тут же довел до сведения Ивана:

– You have rendered me a service. I am not the one to easily forget my debts. If you like, you can stay with us.

Our plunder will be divided granting you a fair share. But say a word and I'll let you off at the first seaport[55].

– Море не мой удел, – улыбнулся Иван. – Да, но скажи большое спасибо, – обратился он к секретарю, потом попытался сам жестами передать желаемое: – Черт. Мне бы на сушу. Вот с ним и сойдем. – он ткнул англичанина в широкую грудь.

Секретарь старательно переводил каждую фразу. На последних словах девица изумленно воззрилась на Самойлова:

– With it?[56]

– With me?[57] – переспросил секретарь.

Атаманша покачала головой в знак не то восхищения, не то удивления. Но она действительно предпочитала не иметь долгов, а потому вернула оружие этому странному русскому и, пожелав всего хорошего, вышла из каюты. Стража направилась за ней. Пират не отказал себе в удовольствии напоследок щелкнуть перчаткой по круглой физиономии секретаря. Но тот уже не обратил на оскорбление никакого внимания. Он засуетился, прикрыл дверь за разбойниками и бросился к Ивану со словами:

– Я ведь тебя вспомнил. Ты был в посольстве вместе с графом Ушакоф.

– Был да сплыл, – предпочел не пускаться в длинные объяснения Иван.

– И все-таки скажи, зачем тебе письма? – допытывался англичанин. – Ты же не умеешь ни читать, ни писать по-нашему.

– Мы оба служим – каждый своей короне.

– Неужели?

В этот момент раздался пушечный залп. Оба кинулись к окнам. Огромный боевой корабль несся к ним на всех парусах, паля из всех орудий. Они побежали к выходу, и тут же борт, около которого еще миг назад они смотрели в окно, ядро разнесло вдребезги. Сломя голову Иван, а за ним и не слишком расторопный до сего момента англичанин рванули на верхнюю палубу, надеясь хоть там найти спасение. Но и у капитанского мостика все дымилось, пираты бросились врассыпную, даже не пытаясь оказать сопротивление голландскому фрегату. Наши герои вновь сбежали вниз в поисках хоть какого-нибудь способа для спасения. Но очередной взрыв ядра поставил точку.

Глава VII,

о длинном языке и переменчивом нраве сэра Генри Арнорвиля

Унылое и холодное северное море катило на берег волну за волной. Два измученных человека собрали последние силы, чтобы выйти из воды на холодный песок. Даже не то чтобы выйти, а, скорее, выползти: путь к спасению довел их до полного изнеможения. Первым добрел Самойлов. Он упал на колени на чужую землю и принялся горячо благодарно молиться, не веруя еще, что неизбежная, казалось, гибель осталась позади. За ним следом вылез на сушу бедолага-секретарь, лег ничком и попытался отдышаться. Судьба-насмешница в очередной раз распорядилась так, что из всех фигур разыгранной партии для жизни было выбрано всего две. И какие! Хотя нет, еще одна персона сумела невредимой пройти огонь и воду. И тут же не преминула себя обозначить.