Прихоти повесы - Вики Дрейлинг

Колин встретил ее на середине лестницы.

– Зачем таскать такие тяжести?

– Спасибо за помощь.

Она вручила ему поднос и пошла за ним следом в гостиную, где налила в котелок воды из кувшина. Колин подвесил его на крюк в камине и насыпал заварки в чайник. Снова оглушительно грянул гром.

– Чуть не умерла от страха! – воскликнула Анджелина, прижав руки к груди.

Колин засмеялся. Через несколько минут вода в котелке забулькала, и он снял его с огня, залил кипятком заварку в чайнике и снова подвесил котелок над огнем.

– Осталось дождаться, пока чай настоится. Чашка горячего чая всегда очень кстати в промозглую погоду. – Он встряхнул покрывало и укутал ее. – Согрелась?

– Да, спасибо. – От такого простого жеста ей вдруг захотелось, чтобы рядом всегда был кто-то любящий и заботливый. Кто мог бы вместе с ней посмеяться, обнять и успокоить в ненастье. Чтобы было на кого опереться, от кого зависеть, чтобы его не пугали допущенные ею ошибки. Но если вдруг не случится чего-то чрезвычайного, выбор у нее невелик.

Дождь за окном припустил еще сильнее.

Колин поднял голову и осмотрел расписной потолок.

– А он все еще держится.

– Дом очень крепкий, – согласилась Анджелина.

Это действительно был отличный дом для семьи. Конечно, гораздо меньше, чем Уортингтон или Дирфилд, но для молодой четы в самый раз. Она не удивится, если Фарадеи вернутся.

Как было бы здорово жить здесь вместе Колином! Но то была глупая мысль, которую нельзя принимать в расчет, потому что потом придется переживать, когда он скажет, что они не подходят друг другу.

Именно так и будет. Никакой человек в здравом рассудке не захочет иметь жену с репутацией распутницы, пусть даже она ни в чем и не виновата.

– Если дождь не прекратится, мы не сможем выехать, – сказал Колин.

– О нет, – заволновалась Анджелина. – Мы должны вернуться до ночи.

– У нас нет выбора, но и волноваться не из-за чего. Он не будет лить всю жизнь. Как только по дорогам можно будет проехать, мы тронемся.

– Наши будут волноваться.

– Мы ведь не виноваты в том, что дождь идет. В Дирфилде точно так же плохо, как и здесь.

– Ты прав, – согласилась она. – Думаю, через час или два можно будет отправляться.

Колин вздохнул:

– Не уверен, что через час или два.

– Может, тогда отправимся прямо сейчас, пока не стемнело?

– В такой ливень дороги размыло, грязи по колено и очень опасно. На тот случай если ты не заметила, град так и идет и все вокруг залито водой.

Анджелина через ситечко разлила чай по чашкам.

– Иди сюда, чай готов.

Он подошел, наклонился и чмокнул ее в щеку.

– Спасибо.

Надо же, он, кажется, слегка влюблен! Но это он наверняка забылся. Она напомнила себе не считать его жест проявлением нежности.

Колин сел вплотную к ней и стал пить из чашки.

– Здорово!

Кого она пытается обмануть? Себя? Она незаметно отодвинулась к витому подлокотнику дивана.

– Да, чай – это здорово! Хорошо, что тут нашлась посуда. Было бы ужасно, не окажись у нас ни еды, ни питья. – Она лопочет, как чокнутая миссис Куимби.

Он весело разглядывал ее поверх чашки.

– В чем дело?

– Ни в чем.

– Жаль, тут нет карт или каких-нибудь игр, – заметила Анджелина.

– Тут ничего такого нет, даже искать не будем. – Он поставил свою чашку на поднос. – Кто-то утащил их вместе с миниатюрой моей матери.

– Мне так жаль! Я надеялась, что мы ее все-таки отыщем.

Он забрал у нее чашку и погладил по щеке.

– Какая нежная! – Его голос звучал низко и был полон обещания.

– Ты готов променять жизнь в Лондоне на Сомеролл? – спросила она едва слышно.

Колин вспомнил, как накануне отъезда из Лондона он проснулся с кошмарной головной болью, с пустыми бутылками на ночном столике и с актрисой, имя которой напрочь стерлось из памяти.

– Время придет, и я это сделаю.

Это означает, что нужное время еще не пришло. Он старательно избегал говорить на тему их помолвки. С другой стороны, они ведь установили себе срок в три недели, чтобы лучше узнать друг друга. Однако это все равно беспокоило ее. Когда три недели закончатся, разговор будет очень неловким, но она возьмет инициативу на себя и заверит, что не ждет от него жертвы. А пока просто воспользуется возможностью побыть с ним наедине, чтобы больше узнать о нем.

– Расскажи мне о себе что-то такое, чего я не знаю, – попросила Анджелина.

– Я люблю принимать горячие ванны, принял и лежу до тех пор, пока вода не остынет совсем, а подушечки пальцев не сморщатся, как у прачки, – поведал он. – А что нравится тебе?

– Я люблю запахи, – призналась она. – Они будто гипнотизируют меня. Иногда замираю на месте, чтобы вдохнуть, например, восковой запах свечей.

Колин смотрел на нее не мигая.

– А какие еще запахи ты любишь?

– Розового мыла, теплых бисквитов. – Она помолчала. – Люблю запах чистого, только что отглаженного полотна: так пахнет солнечный свет, поэтому иногда беру его в руки и дышу теплом и солнцем. А тебе какие запахи нравятся?

Он уткнулся носом в ее шею.

– Мне нравится, как пахнет твоя кожа, нравится ощущать нежность твоих шелковистых щек. – Он поймал ее взгляд. – Мне нравятся твои длинные пальцы и твои жемчужные серьги. – Он качнул одну серьгу пальцем, слегка улыбнувшись. – Мне нравится, когда ты зудишь на меня и устраиваешь со мной перепалки.

– Ты шутишь, – засмеялась Анджелина.

– Нет, мне нравится, что ты решительная и умная. – Он наблюдал за ней с каким-то озорным выражением лица. – Есть и еще кое-что, что мне нравится в тебе, но я не стану об этом распространяться.

Она фыркнула:

– Явно что-то порочное.

Колин засмеялся:

– Не скажу.

– Ну и ладно.

– Я прощен?

Анджелина нахмурилась:

– За что?

– Вот за это. – Он наклонился и страстно поцеловал ее.

Глава 11

Когда он провел кончиком языка по ее плотно сжатым губам, она приоткрыла их, словно приглашая к действию, одновременно надеясь, что никогда не забудет вкус этого мужчины, с которым была знакома бог весть сколько лет. Помимо того, что уже существовало между ними: ее прошлое и его беспутный образ жизни, – она желала его. Но это было нечто большее, чем просто желание. Это была шедшая из глубины потребность в нем и только в нем.

Шаг за шагом он завладевал ее сердцем. Она вспомнила, как пот струился по его лицу там, в лесу, несмотря на обжигающе холодный ветер, и резкие выдохи, когда он наносил удары топором. Она вспомнила тот день, когда Колин решил, что всем безразлично, что будет с могилой матери, и хотя он тогда стиснул зубы, ей стало понятно, насколько это ранило его. Но больше всего запало в душу гнетущее выражение его лица, когда они отчаялись найти миниатюрный портрет его матери. Ей захотелось тогда обнять Колина и сказать, что она ощущает его потерю как свою.