Уарда - Георг Эберс

Анана посмотрел на друга, поспешно вытер глаза и сказал:

– Я был зачинщиком. Амени выгонит меня из школы, и я буду вынужден с позором вернуться к своей матери, а ведь, кроме меня, у нее нет никого на свете.

– Бедняга! – мягко промолвил Рамери. – Тут есть от чего загрустить! И добро бы наша выходка пошла на пользу Пентауру!

– Мы только навредили ему! – отозвался Анана. – И действовали мы как безумцы!

Рамери утвердительно кивнул; с минуту он задумчиво глядел перед собой, затем сказал:

– А знаешь, Анана, ведь вовсе не ты был зачинщиком! Вот в этой голове зародился план нашей глупой выходки, а вы лишь помогли мне его осуществить. Поэтому я и беру все на себя. Я сын Рамсеса, и, думаю, Амени обойдется со мной помягче, чем с вами!

– Он станет всех нас допрашивать, – возразил Анана. – И будь что будет, а я не стану лгать!

Рамери покраснел и воскликнул:

– А ты разве слыхал, чтобы мой язык грешил против правды, этой светлой дочери Ра? Эй, вы там, послушайте! Антеф, Хапи, Сент, все вы! Ответьте на мой вопрос: не я ли подстрекал вас на этот бунт? Кто, как не я, посоветовал вам разыскать Пентаура? Разве не я грозил попросить отца забрать меня из Дома Сети? Разве не я подбивал вас сделать то же? Да или нет? Так знайте же все и ты, Анана! Я – зачинщик, я – главарь, и, когда нас станут допрашивать, дайте мне сказать первому. Никто из вас не назовет имени Анана, слышите – никто! Пускай нас бьют палками, пускай морят голодом, но мы будем стоять на своем – я виновник всего!

– Молодец! – сказал сын первого пророка храма Амона и крепко пожал правую руку Рамери, в то время как Анана тряс его левую руку.

Рамери со смехом освободился и воскликнул:

– Ну, а теперь пускай приходит старик – мы встретим его во всеоружии! Однако я все же не изменю своего решения, и не будь я Рамери, если я не попрошу отца послать меня в Хенну или в Он [159]. Или пусть вернут обратно Пентаура.

– Но ведь он поступил с нами, как с глупыми сорванцами! – негодующе воскликнул самый старший из учеников.

– И был прав, – возразил Рамери. – За это я уважаю его еще больше. Вы, наверно, думаете, что я просто легкомысленный мальчишка, но у меня есть свои соображения, и сейчас я намерен возвестить вам всю премудрость.

Рамери оглядел товарищей с выражением комической серьезности на лице и продолжал, подражая голосу Амени:

– Великий человек отличается от ничтожного тем, что он презирает все, что льстит его самолюбию и в данный миг кажется ему приятным или даже полезным, если это не вяжется с законами, которые он признает, и с возвышенными целями, которые он перед собой поставил и которые смогут осуществиться, быть может, лишь после его смерти. Я частью слышал это из уст своего отца, а до остального додумался сам. И вот я спрашиваю вас: мог ли Пентаур, этот великий человек, обойтись с нами иначе?

– Ты высказал то самое, что со вчерашнего дня твердит мне мое сердце! – воскликнул Анана. – Мы поступили, как глупые мальчишки, и, вместо того чтобы настоять на своем, причинили вред и себе и Пентауру…

В этот миг послышался шум приближающейся колесницы, и Рамери, прервав Анана, сказал:

– Это он! Мужайтесь, дети. И помните – я зачинщик. Побить меня палкой он не имеет права, ну, а глазами пускай сотрет хоть в порошок!

Амени поспешно сошел с колесницы. Привратник доложил ему, что его спрашивают глава колхитов и управитель жертвенной бойни храма Амона.

– Пусть подождут, – коротко бросил в ответ первый пророк Дома Сети. – Проведи их пока в сад. А где главный астролог?

Но не успел привратник рта раскрыть, как старик резво выбежал к воротам, намереваясь рассказать Амени о том, что случилось в его отсутствие. Однако верховный жрец узнал все еще в Фивах.

Всякий раз, покидая Дом Сети, он приказывал каждое утро доносить себе обо всем, что здесь творится, и поэтому, когда астролог начал свой доклад, Амени величественно перебил его:

– Все это я уже знаю. Ученики, привязанные к Пентауру, ради него совершили безрассудство; ты встретил Пентаура вместе с царевной Бент-Анат в храме Хатшепсут, куда он, кроме того, еще разрешил войти простой женщине прежде, чем над ней был совершен обряд очищения. Все это очень дурные поступки, заслуживающие строгого наказания, но не станем заниматься этим сегодня. Успокойся! Пентаур не избегнет кары, и все-таки мы должны немедленно отозвать его обратно в Дом Сети, ибо он понадобится нам завтра на Празднике Долины. А пока он не осужден нами, все должны встретить его приветливо; я прошу тебя об этом и поручаю тебе передать то же самое другим.

Астролог хотел было расписать Амени все ужасы, которые неизбежно повлечет за собой эта несвоевременная мягкость, но тот прервал его и потребовал свой перстень. Затем он подозвал одного молодого жреца и, вручив ему драгоценное кольцо, приказал взойти на колесницу, ожидавшую у ворот, и от его имени передать Пентауру приказ немедленно вернуться в Дом Сети.

Астролог, в душе сильно раздосадованный, хотя и подчинился приказу, но все-таки спросил:

– Преступление учеников тоже останется безнаказанным?

– Да, – спокойно отвечал Амени. – Но как это тебе пришло в голову назвать мальчишескую выходку преступлением? Пускай юноши шумят и резвятся. Воспитатель просто губит своих подопечных, если иногда не закрывает глаза на их шалости. До того времени, как жизнь призовет нас к серьезным обязанностям, в нас бурлит избыток сил. Дитя находит для них выход в играх, а юноша, вооружившись молотком и долотом фантазии, расходует их на возведение чудесных миров или просто на глупые выходки. Ты качаешь головой, Сефта, а я снова повторяю тебе: озорная проделка мальчика – основа будущего подвига мужа! Я заставлю поплатиться за эту выходку лишь одного юношу, да и то только потому, что особые причины принуждают меня держать его вдали от нашего праздника.

Астролог уже больше не возражал, хорошо зная, что, когда глаза Амени начинают сверкать, а его всегда сдержанные движения становятся порывистыми, как сейчас, – значит, предстоят важные события.

Верховный жрец заметил перемену в астрологе:

– Пока ты еще не понимаешь меня, – сказал он. – Но сегодня вечером, на собрании посвященных, ты узнаешь все. Свершаются великие дела! Жрецы храма Амона на том берегу отрекаются от того, что для нас, облаченных в белые одежды, – святая святых. Они встанут нам поперек дороги, когда придет время действовать. На Празднике Долины мы окажемся лицом к лицу с ними. Все Фивы примут участие в торжестве, и тут-то нам придется показать, кто достойнее служит божеству – они или мы. Мы должны будем напрячь все свои силы, и без Пентаура нам пришлось бы нелегко. Завтра он должен выступить как херхеб [160], но это продлится лишь один день, а послезавтра мы призовем его на суд. В числе этих непокорных мальчишек, насколько мне известно, наши лучшие певцы, а также юный Анана – запевала в хоре юношей. Я немедленно допрошу их. Скажи, сын Рамсеса тоже был среди бунтовщиков?

– Кажется, он один из зачинщиков, – отвечал астролог. Амени взглянул на старика и, многозначительно усмехнувшись, сказал:

– Однако славные лавры пожинает род фараона! Старшую его дочь мы вынуждены держать вдали от верующих и храма как оскверненную, да к тому же строптивую, а теперь, пожалуй, придется удалить из школы и его сына. Ты смотришь на меня со страхом? Но ведь я уже сказал тебе, что пришла пора действовать. Впрочем, об этом поговорим вечером! А теперь скажи мне вот что: дошла ли до вас весть о гибели священного овна Амона? Да? А ведь его подарил храму сам Рамсес, и они нарекли его именем фараона. Это дурное предзнаменование!

– Но и Апис тоже скончался, – промолвил астролог, печально воздев руки к небу.

– Его божественная душа вернулась в лоно мирового духа, – изрек Амеии. – У нас теперь много дел, и прежде всего мы должны показать себя достойными противниками наших собратьев с того берега, чтобы привлечь на свою сторону жителей Фив. Завтрашнее торжество должно быть поистине грандиозным. Везир выделил мне большую сумму…

– А наши чудотворцы, – подхватил астролог, – умеют творить чудеса, не то что бездельники из храма Амона, которые предаются пирушкам, в то время как мы совершенствуемся.

Амени утвердительно кивнул и сказал с усмешкой:

– К тому же и народу мы нужнее, чем эти жрецы. Они руководят им при жизни, а мы расчищаем тропу смерти. При свете легче идти без проводника, чем во мраке подземного царства. Теперь-то мы, наконец, померимся силами со жрецами Амона!

– Пока ты ведешь нас – мы не дрогнем! – воскликнул астролог.

– И пока храм этот не оскудеет людьми с таким умом, как у вас, – добавил Амени, обращаясь к астрологу и ко второму пророку Дома Сети – старому и грубоватому Гагабу, который в этот миг как раз подошел к ним.

Все трое направились в сад, где верховного жреца поджидали управитель боен из храма Амона и глава колхитов с неизвестно откуда взявшимся бараньим сердцем.