Сделка - Людмила Волок

– Я вряд ли смогу справиться с колготками, – виновато проговорил Максим, протягивая Вере бежевую пару.

Она удивленно посмотрела на него; словно поражаясь, как люди могут думать о таких прозаических вещах, как какие-то колготки, если там – она знала это, чувствовала! – беда. С Аней – беда.

Но колготки послушно взяла, одела, и даже самостоятельно обула сапоги; но в машине, пока они ехали в Сосновку, не проронила ни слова. Только смотрела на дорогу, вглядываясь в темноту, словно могла там разглядеть ответ на вопрос, который разрывал ее душу.

Она, наверное, в последнем проблеске сознания пыталась позвать на помощь – Аню нашли на полу, с вытянутой в сторону лежащего на кушетке мобильного телефона рукой. Вряд ли она хотела умереть «по-настоящему»: врач, сокрушенно качая головой, заявил, что об этом говорит и выбор лекарств, и доза. От двух упаковок анальгина можно получить в худшем случае галлюцинации и отравление средней тяжести. Но Анин организм не выдержал сочетания этих таблеток и послеоперационной терапии.

Никаких больше знаков, которые оставила жизнь с тыльной стороны сегодняшнего дня, не обнаружилось. Лишь возле кровати лежал небольшой бледно-желтый листочек – канцелярский стикер. Никто не обращал на него внимания, пока заплаканная горничная по своей профессиональной привычке не окинула взглядом полы. На листочке была всего одна фраза, написанная ровным школьным почерком Ани: «Спасибо, что я любила».

Глава для любителей хэппи-энда

– Ну что, сделали? – спросил Прилипко, поднимая глаза на вошедшего Сергея.

– Да вроде сделали.

Серега с самого утра побывал в отделе кадров – начал собирать документы для поступления в автотранспортный. Крестный идею горячо поддержал; в душе он даже ликовал: наконец-то любимый крестник взялся за ум и начнет учиться. Он видел, что с парнем что-то происходит; наверняка, девушка замешана. Но с расспросами не приставал – для этого у Сереги мать есть. А его дело – помочь парню поддержкой.

– Молодец, – еще раз похвалил крестника за принятое наконец решение поступать в институт. – Не переживай: на сессию всегда отпустим без проблем. Ты, главное, учись, и на этот раз чтобы вуз не бросал!

– Не брошу, это уж точно, – пообещал Сергей.

У него зазвонил мобильный, и парень вышел из гаража. Номер не высветился – странно, неужели дружки Вадима никак не могут успокоиться? Или он снова что-то натворил?

Заранее предвкушая неприятный разговор, Сергей ответил резко и сердито:

– Алло!

– Аня в реанимации, – вместо приветствия сообщила трубка голосом Ольховского.

– Что?! Почему? – заволновался Сергей. Он даже не спросил, чем обязан звонку этого человека.

– Ты сейчас на маршруте? Или выходной? – проигнорировав вопрос, начал в свою очередь деловито выяснять Анин отец.

– Что с Аней? – почти закричал Сергей.

– Ну вот, нашла коса на камень… – заворчал Александр Петрович. Но про себя удовлетворенно отметил: парень не начал покорно отвечать, а гнет свое. Волнуется…

– Надеюсь, все будет в порядке. Если ты приедешь.

– Где она? – отрывисто спросил Сергей. Дышать ему стало трудно, воздуха не хватало, и он, расстегивая куртку, так ее рванул, что чуть не сломал замок.

– Приезжай в первую больницу, я тебя встречу возле реанимационного отделения.

– Сейчас буду, – проговорил скороговоркой, нажал «отбой». Подбежал к первому, кого встретил на территории гаража – уборщице тете Клаве.

– Тетя Клава, слушайте внимательно: я на смену не выйду. Чрезвычайные обстоятельства. Должен бежать. Передайте Прилипко! – и умчался за проходную – ловить такси.

Тетя Клава от изумления даже глаза вытаращила:

– Куда? Какие такие чрезвычайные?

Всегда такой спокойный и уравновешенный Никольский вел себя, как ненормальный! А вдруг, действительно, с парнем что случилось?! Молодежь…

Она быстрым шагом направилась в кабинет к начальству, приоткрыла дверь и испуганно проговорила, обращаясь к Прилипко:

– Там Никольский, ужас, весь расхристанный, глазами вращает, сказал – на смену не ждите – чрезвычайные обстоятельства!

– Не понял, – встревоженный заведующий гаражом встал из-за стола и распахнул дверь полностью: – Конкретнее говорите, Клавдия Васильевна! Где Серега?

– Так убежал, говорю же! Чрезвычайные!

Сергей метался на обочине дороги, беспорядочно взмахивая руками, пока возле него не притормозил забрызганный грязью «жигуленок».

– Первая больница, срочно! – завопил Серега, падая на переднее сиденье.

Перед последним светофором попали в пробку; Сергей ерзал на месте, злился. Наконец, не выдержал, сунул водителю деньги и выбрался из машины.

– Ты куда?! – завопил тот. – Сейчас поедем, все равно быстрее будет машиной!

Но Сергей его не слышал. Сначала быстрым шагом, а потом – бегом, по слякоти, лавируя между машинами и шарахающимися от него прохожими, Серега бежал что есть сил. К своей любимой, к своей судьбе, к своей жизни.

Он примчался к больнице, задыхаясь, весь мокрый от пота. Не останавливаясь, на ходу снимая куртку, побежал на третий этаж – к реанимации.

Возле отделения стоял Ольховский.

– Подожди, остановись. На два слова. – Сказал он и протянул Сергею руку.

Он пожал ее автоматически, ничего еще не понимая.

– Где Аня? Что с ней?

– Уже все будет в порядке. Она отравилась.

– Съела что-то не то? – испугался Сергей. – Чем вы ее кормите?! Вы рехнулись? Человек после тяжелой операции! – взорвался гневом.

– Ага, не то… Две упаковки анальгина…

Сергей уставился изумленно на Ольховского.

– После того как я по глупости – признаю! – поставил тебе тот дурацкий ультиматум, и ты как честный человек ей перестал звонить, она решила, что жизнь кончена… Я, конечно, виноват, повторяюсь. Мне твой брат все рассказал – и про его долги, и про сестру вашу. Ну и мерзавец же он! – не удержался от комментария Ольховский.

– Можно мне к Ане? – упрямо спросил Сергей.

– Конечно, можно. Она, кстати, тоже все знает. Иди, палата номер три.

Сжимая в руках куртку, он делал самые трудные последние шаги перед встречей со своей девушкой. Ольховский шел за ним, полагая, что может понадобиться, если дочь вдруг лишится чувств. Сергей толкнул дверь в палату – и увидел Аню. Хотел поздороваться – но не смог произнести ни звука, потому что нормально дышать он не мог – уже давно не мог, с того самого дня, когда улетел домой в ту самую среду. Когда сделал свой выбор.