Собрание сочинений в десяти томах. Том десятый. Адам – первый человек. Первая книга рассказов. Рассказы. Статьи - Вацлав Михальский

Больно, что жизнь, как грубые кучера, стегает нас кнутами. Но ведь нельзя и не признать, что справедливо.

И так будет до тех пор, пока мы не войдем в полную норму обычного здравого смысла и обычной цивилизованности. На современном языке эта новая наша мечта называется правовым государством.

«Вражда племен» напоминает известную во всем мире картину Питера Брейгеля Старшего «Слепые». Закинув головы, цепочкой устремились незрячие по самой кромке обрыва. Им представляется, что к спасению, а на самом деле к гибели – вон уже покатился первый…

Простому народу, который занят «делом поддержания жизни», чужда любая националистическая возня. Но страдает от розни больше всего именно простой народ. Вы обратили внимание, что и среди азербайджанских, и среди армянских нынешних беженцев сплошь люди бедные – это очень хорошо было видно на телеэкране. Ни в одном репортаже о беженцах ни разу не промелькнуло холеное лицо толстосума – ни с той, ни с другой стороны. Ни разу! Ни одного!

Вспышки межнациональной розни были всегда и везде. Но у нас положение особенное. На сегодняшний день все так проросло в нашей большой стране, что всякая распря рвет по живому телу не только противостоящие стороны, но и все государство, весь народ.

И опять же, кого любить, кого жалеть, к какому берегу плыть нам, метисам? И тем, что метисы по крови, и тем, что метисы по душе? А ведь нас миллионы. Как нам разорваться и во имя чего?

Когда были написаны приведенные выше заметки, злой рок еще не нанес свой неотвратимый удар в тысячи беззащитных жизней.

Но вот в страну пришло великое горе. И новый свет осветил наши странности и страсти, в том числе и пресловутую «вражду племен». Все эти свифтовские мотивы борьбы «тупоконечников» и «остроконечников» вдруг стали такими ничтожными в наших глазах.

Горы гробов в Спитаке, которые увидели все мы у себя дома – на мерцающих телеэкранах. Крики и стенания еще живых людей под гнетом битого кирпича и бетона – даже читать об этом нельзя без слез. Даже читать… А каково было тем, кто слышал их наяву? Даже чужим, прилетевшим за тысячи километров из других городов, из других стран. Даже чужим… Я не говорю о родных и близких – нет слов, которые могут их утешить.

И все равно нам нужны не только дела, но и слова. Поэтому так западает в сердце каждая буква человечнейшего послания католикоса всех армян Вазгена I: «После первых дней этой бури мы должны еще более собрать самих себя, наше сознание, все наши духовные силы, единство нашего народа с родным правительством – как единое сердце и единая душа, дабы исцелить наши раны, устремив наш взор в небеса, узрев там яркие и горящие звезды надежды нашего народа. Перед смертью и после смерти возрождаются победоносно силы жизни, раскрывается вновь цветок жизни.

Возлюбленные чада наши, в этом духе и с этой святой верой вознесем молитву нашу к Богу».

Проникновенное слово главы армянской церкви увидело свет на страницах «Правды». А мы все судачим: есть реальные приметы перестройки или нет?

То же самое и о всплесках межнациональной розни: дескать, раньше не было, а теперь есть. Раньше бы не позволили, а теперь допустили…

Да, все это так или почти так. Но раньше мы жили как в наглухо закрытой казарме. А в казарме, как известно, порядок обеспечивается довольно просто. Совсем другое дело жить на воле – здесь действуют другие принципы, пока непривычные для многих из нас. Но что лучше: опять в казарму или пусть мучительно, но учиться демократии?

Да, поломает нас, да, потреплет в лихорадке. Но если мы будем тверды в нашем выборе, кризис минует и бациллы рабства погибнут. Должны погибнуть, хотя и не так скоро, как хочется. А пока что эти бациллы сильны и национальные распри – одно из проявлений их силы.

Великая русская коллекция

Культуру часто путают с цивилизацией, с ее техническими усовершенствованиями, навыками современных удобств, с комфортом общественной жизни, защищенной законодательно.

Но писанный людьми закон порой подменяет такие нравственные категории, как совесть, достоинство, честь и любовь.

Еще Кант говорил, что есть только две вечные истины: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Сегодня эта мысль великого философа почти забыта.

Если основа цивилизованности – рационализм, то основа духовной культуры – нравственность. И в этом смысле скрипка Страдивари – плод Культуры, а самый замечательный компьютер и умение им пользоваться – плод цивилизации. Это такие же разные плоды, как нравственность и законопослушание. Если первое зиждется на божественном начале, то второе имеет в своем фундаменте множество подпорок – от принятого в том или ином государстве представления о пользе дела до страха перед наказанием.

Когда стадо поворачивается назад – хромые бараны идут впереди. Наш двадцатый век особенно убедительно иллюстрирует эту восточную мудрость. Вся история человечества неоднократно свидетельствует о том, как стремительно, почти мгновенно собрание граждан может стать толпой, а толпа стадом.

Чем дальше развивается техническая цивилизация, чем грандиознее становятся ее возможности, тем опасней «хромые бараны», в заложниках у которых вдруг могут оказаться все и всё.

Тончайшая пленка предохраняет гомо сапиенс от всеобщего одичания. И этот защитный слой соткан не из достижений технического прогресса и цивилизации в ее утилитарных формах, а из живых волокон нравственности и духовной культуры.

Абсурд и тупость обыденной жизни вроде бы не оставляют нам шансов на спасение. Порою кажется, что духовная культура существует на земле не благодаря нашей жизнедеятельности, а вопреки ей.

И все-таки почему она до сих пор существует? Почему она неистребима, словно неопалимая купина?

Наверное, потому, что так Богу угодно.

Великая русская коллекция – один из ярчайших примеров такого Божьего заступничества и благоволения.

Сейчас в ходу весьма циничная фраза: «Цена вопроса?».

Подразумевается, что все можно купить: движимость, недвижимость, совесть, честь, любовь, достоинство отдельного человека, а если хорошо заплатить, то и достоинство нации. Не считая нужным спорить на эту банальную тему, скажу только, что мне особенно приятно отметить, что на регистрационных карточках некоторых инструментов великих мастеров, хранимых ныне в Коллекции, значится: «Цены не имеет».

Не буду пересказывать содержание книги. Хранители Коллекции, выдающиеся музыковеды, крупнейшие музыканты XX века, сделали это с любовью и тщанием, которое заслуживает не беглого знакомства, а подробного, медленного чтения. Ограничусь лишь несколькими, важными, на мой взгляд, штрихами из истории создания Великой русской коллекции.

Государственная коллекция уникальных музыкальных инструментов – крупнейшее собрание струнных смычковых инструментов, изготовленных выдающимися мастерами разных стран, но прежде всего итальянскими мастерами легендарной Кремонской школы: Гаспаро да Сало, Антонио, Николо и Иеронимом (Джироламо) Амати, Андреа Гварнери и Иосифом (Джузеппе) Гварнери по прозвищу дель Джезу, Доменико Монтаньяно, Карло Бергонци, Лоренцо Стариони, Джованни Баттиста Гваданьини и, конечно же, Антонио Страдивари. В книге представлены все наиболее ценные экспонаты коллекции: около трехсот скрипок, альтов, виолончелей, контрабасов и других смычковых, изготовленных мастерами разных стран XVII–XX веков.

Конечно, история жизни каждого инструмента работы Страдивари, Амати, Гварнери – это одновременно и детектив, и фантастика, и поэма. Но нам особенно интересно узнать, как они попали в Россию.

Оказывается, инструменты из Западной Европы, прежде всего из Италии, начали ввозиться в Россию еще в XVII веке. А на рубеже XIX века в России было больше оркестров, чем в сегодняшних России и США, вместе взятых.

Откуда взялись эти оркестры? Почему об этом знают лишь специалисты?

Во-первых, потому, что только советская власть почти век огнем выжигала добрую память о прошлом нации. А во-вторых, чего греха таить, не зря наш собственный народ сказал: «Все мы Иваны, не помнящие родства».

Уже в XVIII веке в России действовали сотни замечательных крепостных оркестров, сотни крепостных театров, сотни военных оркестров с непременной струнной частью. В Петербурге процветали магазины итальянских скрипок, альтов, виолончелей. Говоря современным языком: Россия была крупнейшим рынком сбыта струнных инструментов высочайшего качества. Сначала русские аристократы, помещики, а затем купцы ввозили в Россию мировые раритеты, не скупясь, с размахом «загадочной» русской души.

Да, и оркестры, и театры принадлежали богатым и знатным людям, но играли-то на инструментах люди из народа. Наверное, правильнее будет сказать, что играли и те, и другие, многое сплеталось – тем более что народность жила в нашей аристократии генетически. Помните знаменитую сцену из «Войны и мира», когда Наташа Ростова пляшет в «охотницкой» русскую народную «Барыню»?