История одной судьбы - Лев Овалов

Сегодня Анна решила уделить Авериной побольше внимания. А то послали девчонку в колхоз и предоставили самой себе. Для чего Авериной повторять ошибки Гончаровой?

Отчасти по этой причине Анна и не стала звонить в колхоз. Меньше всего хотела она появиться перед Авериной в виде начальства.

Анна кинула взгляд за окно. Лукин, вероятно, уже у подъезда. Она ждала только Клашу. Но что это привлекло ее внимание? Кто на нее смотрит?..

Ах, это клен! Тот самый клен... Стоит против окна и заглядывает в комнату. Как и в тот страшный день, когда перед конференцией приходил сюда Алексей. Она и сейчас чувствует и боль, и бессильную горечь унижения.

Она выглянула в приемную. Клаши еще не было.

- Вот что, Александр Иванович, - сказала она, обращаясь к Чиркову. Распорядитесь, пожалуйста. У моего окна дерево. Пусть его сегодня же срубят.

- Есть срубить, Анна Андреевна, - послушно сказал Чирков.

- Загораживает свет, - пояснила Анна, оправдывая свое решение.

Клаша наконец появилась.

- Ой, для чего вы? - сказала Клаша, войдя в кабинет и кивая на окно. Такой красавец...

- Красив, - сухо согласилась Анна. - Но мешает. Я еду в "Рассвет", если что - звоните...

Она не хотела, чтобы единственный свидетель ее позора продолжал заглядывать к ней в окно.

Клаша с недоумением посмотрела ей вслед, ее глаза даже заблестели от досады...

И Анне вдруг стало стыдно. Клен действительно ни при чем. Мало ли свидетелей ее жизни с Бахрушиным. Одни преступники пытаются избавиться от свидетелей.

Она остановилась.

- Клашенька! - позвала она, указывая на окно. - Будь по-вашему, не будем его лишать жизни.

LXII

Челушкина в конторе не было. Его можно найти в поле, на фермах, на складе, в Суроже, где он добывал что-нибудь для колхоза, но только не за письменным столом...

Он был деятельным председателем, не давал покоя ни себе, ни людям, но колхозники не обижались - жить с Челушкиным беспокойно, зато с деньгами.

В конторе те же столы, те же скамейки, те же портреты, и все же в комнатах светлее, просторнее от вымытых до блеска полов и стен.

За столами сидели девушки - Малинин не работал уже в счетоводах, - тоже аккуратные, веселые, чистые. Анна не знала их, должно быть, недавно со школьной скамьи.

Одна из них побежала искать председателя.

Анна ждала Челушкина и беседовала с оставшейся девушкой - как работает, учится ли, что читает...

Торопливо вошла Милочка Губарева.

- Анна Андреевна!

- Милочка!

Анна любила Милочку, она причисляла Милочку к тем, кто не сегодня, так завтра станет гордостью района.

- А я вижу - Тася. Ты куда? Говорит, Гончарова приехала. Я и побежала...

Милочка стала рассказывать о ферме. Прибежала Тася. Челушкин появился вслед за ней, тоже запыхавшийся, должно быть, тоже бежал.

- К вам, Григорий Федорович.

- Вижу.

- Весна торопится.

- Вижу.

- А у вас как?

- Вот я и боюсь...

Они понимали друг друга с полуслова.

- А как у вас новый агроном?

Челушкин улыбнулся.

- Не обижаюсь.

- Нахалка, а так ничего, - добавила Милочка.

Обе девчонки переглянулись и прыснули. Челушкин поглядел на них строгими глазами, и они разом смолкли.

Анна повернулась к Милочке.

- Что значит - нахалка?

- Очень себя высоко несет... - убежденно сказала Милочка. - Что ни скажешь ей - "я знаю" да "я знаю".

Анна обратилась к Челушкину.

- Ну, а на самом деле - знает?

- Знает, - подтвердил тот. - Только уж больно непростительная.

- Что значит непростительная?

- Поймает кого на ошибке - обязательно просмеет.

- А ну попросите ее сюда, - распорядилась Анна. - Хочу познакомиться с ней.

Челушкин кивнул той девчонке, что бегала за ним.

- Тася!

Тася опрометью помчалась прочь из конторы.

- А к севу-то она готовится? - спросила Анна.

- Вот в этом-то весь вопрос, - задумчиво сказал Челушкин. Готовиться-то готовится, да только сеять собирается как-то чудно.

Анна знала Челушкина и видела - относится он к Авериной с симпатией, она нравится ему, но что-то его и настораживает...

Тася опять примчалась.

- Сейчас придет, - сообщила она. - Дома была.

С каким-то вывертом - ногу вправо, ногу влево, носки вместе, носки врозь - она проскочила к своему столу.

Милочка прикрикнула на нее:

- Таська, что это за кренделя?

- Новый танец. Люся вчера показывала.

Анна поинтересовалась:

- Это какая Люся?

- Агрономша. Она все танцы знает.

Она опять повернулась к Челушкину:

- Ну, а как сеять - знает?

- Знает. - Это он сказал уверенно. - Но все хочет сделать по-своему.

- Ну, а если поконкретней? Как - по-своему? - Анна вглядывалась в своих собеседников. - Что-то не пойму... Да где же она?

Милочка усмехнулась:

- Не торопится!

- Она у вас всегда так? - опять обратилась Анна к Челушкину.

- Нет, не всегда, но бывает. - Он сердито взглянул на Тасю. - Ты сказала - кто ее ждет?

Тася пожала плечами.

Анна усмехнулась.

- А может, она и не слышала обо мне?

- Ну да! - убежденно воскликнула Тася. - Ах, говорит, это секретарь райкома, что ли? Скажи, говорит, сейчас приду.

За дверью послышались шаги, дверь отворилась, и появилась Аверина.

Высокая... Что она высокая, Анна помнила по первой встрече в Суроже. В коротком модном пальто из голубоватого драпа с начесом... Анна сразу определила - дорогое пальто. Пальто, какое не по карману сельскому агроному. В серых остроносых туфельках. Деревенская улица еще в снегу, в грязи, но Аверина не пожалела туфель. Малиновый шарфик...

Плоское лицо, монгольские черты, скулы слегка выдаются, косой разрез глаз. В общем, довольно простое лицо. Но раскрашена дерзко: и губы, и брови, и глаза подведены...

Очень не похожа на Анну, какой она себя помнит в Мазилове.

Однако Анна заранее готова простить этой девчонке ее заносчивость и даже легкомыслие, лишь бы она оказалась знающей и восприимчивой, лишь бы из нее можно было слепить что-нибудь подходящее для "Рассвета", для Сурожа, для всей этой трудной стремительной жизни.

Аверина остановилась посреди комнаты, огляделась.

- Здравствуйте, с кем не видалась. Здравствуйте, товарищ Гончарова...

Но не подошла, и Анна вынуждена была сама подняться, чтобы подать руку Авериной.

- Долго, - упрекнула, не сдержалась Анна. - Минут двадцать ждем.

- Красилась, - независимо объяснила Аверина. - Не люблю выходить из дому растрепой.

- А для кого... - спросила было озадаченная Анна. - Для кого ж это вы мажетесь?

Она медленно обвела взглядом окружающих - Челушкина, Милочку, двух девчушек... Действительно, для кого?

- А для себя, - ответила Аверина с легким вызовом. - Главным образом для себя.

Вот это-то Анна и должна в ней сломить! Таких девочек надо переделывать. Анна готова отдать ей весь свой опыт, подарить всю свою заботу, лишь бы воспитать из нее настоящего человека.

Они смотрели друг на друга, и Аверина поняла, что Гончарова не хочет замечать ни ее вызывающего тона, ни остроносых туфелек, так контрастирующих рядом с рабочими сапогами Челушкина.

Однако ничто не изменилось ни в лице, ни в позе Авериной, и лишь во взгляде, который она бросила на свои заляпанные туфли, в короткой паузе и еле уловимой краске на лице Анна своим чуть ли не материнским чутьем безошибочно уловила запрятанную куда-то внутрь растерянность очень молодого и очень самолюбивого существа, во что бы то ни стало пытающегося сохранить чувство собственного достоинства.

- Я к вам по поводу севооборота, - сухо сказала Анна. - Я бы хотела, чтоб вы познакомили меня...

Аверина загадочно посмотрела на Анну.

- Но ведь в район, в сельхозинспекцию, все представлено...

- Видите ли, я сама агроном, - пояснила Анна. - И работала именно в этом колхозе. Мне бы хотелось вас послушать. Чтобы вы сами показали...

Неожиданно для самой себя она потеряла нить разговора. Аверина не шла ей навстречу. Слушала и молчала. Разговор не получался.

- Знаете что, пойдемте-ка лучше в поле, - предложила вдруг Анна. Посмотрим, посоветуемся. Там вы мне все и объясните...

- Хорошо, - с облегчением согласилась Аверина. - Но только я должна сбегать к себе. В таком виде...

Она покосилась на свои испачканные туфли.

- Мы зайдем к вам по дороге, - сказала Анна. - Вы переоденетесь, а я посмотрю, кстати, как вы живете.

LXIII

Анна мысленно рисовала себе жилье Авериной. Кровать. Стол Этажерка с книгами. На стене платья под простыней. Ну, пусть не под простыней, пусть гардероб... Но очутилась она в очень непривычно обставленной комнате, точно перенесенной из какой-нибудь модной московской квартиры. Окна в комнате, конечно, невелики, рамы похожи на решетки, потолок невысок, и пол не паркетный, словом, комната как комната, как десятки комнат в Мазилове, но у Авериной она выглядит совсем не так, как представляла себе Анна. Вместо кровати широкая, застеленная ковром тахта, никаких этажерок - вся стена в асимметричных полках, заставленных безделушками и книгами, окна задергиваются одной пестрой шторой, свисающей от потолка до полу, полированный гардероб, радиола, на стенах странные рисунки - какие-то танцовщицы в голубом, узкоглазая девушка с веером, похожая... Да, очень похожая на Аверину!