Через год в это же время - Софи Касенс

– Нет. – Квинн не мигая смотрел на нее. – Это именно то, что я сам здесь чувствую… кувшин памяти.

Некоторое время они шли молча, шагая в ногу.

– А знаешь, для человека, столь бескомпромиссного в деловых взглядах, ты слишком неуверена в себе, – наконец произнес Квинн, и Минни покосилась на него, не поворачивая головы. – Ты сказала нечто значительное и тут же решила, что это претенциозно. Я уже замечал за тобой такое.

– Не пытайся меня анализировать, доктор Хэмилтон.

Минни благодушно нахмурилась и махнула в сторону Квинна мокрым полотенцем. Она хотела лишь слегка его задеть, но как-то само собой получилось, что полотенце звонко шлепнуло по ягодицам Квинна. Он взвизгнул, хватаясь за зад.

– Ох, извини, я не хотела ударить так сильно! – засмеялась Минни, одной ладонью прикрывая рот, а другую прижимая к животу.

– Боже мой, женщина, напомни мне, чтобы я никогда не позволял себе лишних слов в твой адрес! – воскликнул Квинн, демонстративно хромая и держась за пострадавший зад.

Минни захихикала, они остановились.

– Серьезно, мне никогда в жизни не удавалось так ловко шлепнуть полотенцем! Не знаю, почему оно так себя повело.

– Давай надеяться, что у меня не останется вечного следа на коже, – сказал Квинн, оглядываясь на собственные ягодицы.

Они шли к станции метро «Хэмпстед-Хит». Рядом с автомобильной парковкой стоял фургон-закусочная, где продавались булочки для завтрака и растворимый кофе в пластиковых стаканчиках.

– Давай просто купим что-нибудь здесь, – предложила Минни. – Тогда можно будет посидеть на вересковой пустоши.

Квинн посмотрел на фургон, потом перевел взгляд на модные кофейни у станции.

– Ну если тебе не хочется чего-нибудь более изысканного. – Минни проследила за его взглядом.

– Это в самый раз, – решил Квинн.

– Привет, Барни! – поздоровалась Минни с бородатым хозяином фургона. – Как дела?

– Отлично, Минни… Как поплавала?

– Хорошо, брассом, – ответила Минни. – Нам две булочки с беконом и лучшую чашечку чего-нибудь горячего, пожалуйста.

Взяв свой завтрак, они поднялись на вересковую пустошь.

– Ну и как дела? – спросил Квинн.

– Мы закрылись.

– Это ужасно! – нахмурился Квинн.

– Очень трудно постоянно идти по туго натянутому финансовому канату. Давай не будем говорить о работе, а то ты опять начнешь грузить меня своими советами. – (Квинн засмеялся.) – А как прошло твое свидание в художественной галерее? – спросила Минни. – Как ее звали?.. Аманда? – Она сделала вид, что припоминает с трудом.

– Мне так стыдно, что тебе пришлось это увидеть, – сказал Квинн, прижимая ладонь ко лбу.

– Что именно? То, что ты напиваешься в офисе или что назначаешь свидания?

– И то и другое.

Он состроил смущенную гримасу. Минни ждала, что Квинн продолжит тему, но он просто откусил солидный кусок от булочки с беконом.

– А как дела у твоей матушки? – спросила она.

Квинн помолчал, жуя.

– Нормально.

– Ты не любишь говорить о ней.

– Меня очень давно никто о ней не спрашивал.

– А мне бы хотелось узнать о ней побольше, – мягко произнесла Минни, глядя на Квинна через край стаканчика с кофе. – Ты упоминал, что она с трудом с чем-то справляется.

Квинн надул щеки, громко выдыхая. Поставил стакан на траву и принялся растирать запястье.

– Ладно, хорошо, краткая версия: она страдает от тревожных состояний. Иногда ей трудно выходить из дому. Пока я был маленьким, все обстояло не так плохо, но, когда ушел отец, все стало в десять раз хуже. – Квинн уставился на свои руки.

– Прости, но это звучит как-то… Она с кем-нибудь встречается? У вас есть человек, который помогает за ней присматривать? – осторожно спросила Минни.

– Она встречается со своим доктором. Раньше я оплачивал доставку продуктов, но в итоге она восстала против этого. У нее то взлеты, то падения. А когда у нее упадок, она никого не хочет видеть, кроме меня.

– Это, должно быть, тяжело, – заметила Минни, – то, что она так на тебя полагается.

Квинн провел ладонью по волосам, потом сел прямее и прижал колени к груди:

– Хватит обо мне. – Он снова взял свой кофе. – Уверен, это слишком скучно. У людей бывают проблемы и посерьезнее.

Минни наблюдала за ним, ожидая, когда он снова на нее посмотрит.

– Вряд ли тяжесть чужих проблем делает твои собственные легче.

Квинн помолчал, глядя на траву между ними.

– Наверное, для меня труднее всего то, что иной раз я чувствую, что просто позволяю ей быть пленницей. Я выполняю ее поручения, заказываю для нее покупки, занимаюсь всем, в чем она нуждается. А ее постоянно тревожит безопасность дома, ей кажется, что замки сломались, или чудится, что кто-то бродит по саду. И каждый раз я спешу все проверить, просто чтобы успокоить ее. – Квинн сдвинул брови и уставился на пустой стакан. – Как-то раз я не пришел, когда она позвонила. Просто сказал: «Нет, выйди из дому и сама дойди до аптеки, там же всего три минуты хода!» – Квинн помолчал. – И с меня этого довольно.

– Это вполне понятно, – кивнула Минни.

– У нее случилась жуткая паническая атака, она упала с лестницы, вывихнула лодыжку. Уборщица нашла ее на следующее утро там, на полу. Боже, почему я все это тебе рассказываю?

– Потому что я спросила. – Минни осторожно коснулась его плеча.

– Какое чудовище могло оставить ее в доме одну без лекарств, при ее-то агорафобии? – Квинн наконец повернулся и посмотрел на Минни полными боли глазами.

– Просто человек, который испробовал уже все и не знал, что еще предпринять.

Этот уверенный в себе, крепко стоящий на ногах парень внезапно стал похож на того, кто отчаянно нуждается в объятии, но Минни не осмелилась на такое.

– А хуже всего то, что я уже не в силах сочувствовать. Я знаю, что она не может с этим справиться, но часть меня думает: «Ну же, ты лишь попытайся, сделай шаг!» Это способ лечения страдающих агорафобией: они делают маленькие шажки навстречу своему страху, открывают дверь, выходят на улицу, проходят один квартал. Дети ведь учатся ходить понемногу, и мы каждый день видим прогресс. Она и пыталась раньше… Несколько лет назад все было не настолько плохо. А теперь она как будто и не хочет делать попыток. Она сдалась, а я ей позволил.

Минни помолчала, всматриваясь в него. Она не знала, что тут можно сказать, и потому они оба молчали. Но это не было неловким молчанием; это было дружеское молчание, когда не нужно что-то говорить, чтобы поддерживать связь.

Они покончили с завтраком и поднялись на Парламентский холм, чтобы посмотреть на Лондон, а потом вернулись к станции. Минни искоса поглядывала на Квинна, когда они проходили мимо кафе и магазинов у станции метро «Хэмпстед-Хит». Тема