Всевластие любви - Джорджетт Хейер

– И что же это за талант? – спросил Филипп.

– А, умение шить. Я и вправду уже думала о том, чтобы устроиться горничной при какой-нибудь модной даме, но Сара и слышать об этом не хотела. Она сказала, что это неподходящее занятие для меня.

– Она права!

– Да, может быть, она и права, я не могу себе представить, во сколько горничная модницы ложится спать! Потом мне пришла в голову мысль устроиться в модный салон портнихой, но против этого восстал мистер Нид.

– Я же сказал, что он очень умный старик! – заметил Филипп.

– Да, но я все же думаю, что, если я не найду места получше, мне стоит попробовать устроиться портнихой. Правда, мистер Нид утверждает, что если у тебя нет возможности открыть свое собственное дело или, по крайней мере, вступить в долю с какой-нибудь процветающей владелицей модного салона, то нечего и надеяться разбогатеть шитьем.

– Да, он прав, надежды никакой.

– Не может этого быть! – возразила Кейт. – Что касается меня, то думаю, что вы оба ошибаетесь. Судите сами! Даже если мне придется какое-то время поработать простой швеей в мастерской и получать грошовое жалованье, я непременно очень быстро продвинусь, поскольку я умею не только шить, но и придумывать фасоны одежды! Я это и вправду умею, сэр! Раньше я сама шила себе платья, и никто еще ни разу не сказал, что я плохо одета! Наоборот! Даже мать миссис Астли, злая и вздорная старуха, всегда восхищалась моими нарядами и частенько спрашивала, где это я беру деньги, чтобы покупать такие дорогие вещи! – Кейт усмехнулась. – Самое смешное, что она имела в виду пестренькое муслиновое платье, которое обошлось мне ровно в восемнадцать шиллингов! В нем не было ничего особенного, разве только узел из лент на талии, но фасон его был таким изящным, и оно было так хорошо сшито, что леди Гритлтон подумала, что я купила его в дорогом магазине. Не посчитайте, что я хвастаюсь, но разве этот пример не доказывает, что я и вправду хорошо шью?

– Прежде чем высказать свое мнение, я хотел бы увидеть то платье, о котором вы говорили, – с серьезным видом ответил Филипп, однако в его голосе прозвучали неуверенные нотки.

Кейт расхохоталась:

– Какой же вы недоверчивый! И как вы смеете надо мной потешаться! Я что, показалась вам ужасной хвастуньей?

Филипп мрачно покачал головой:

– Нет, все мое существо восстает против того, чтобы вы подались в работницы!

Кейт расхохоталась пуще прежнего.

– Нет, я серьезно, сэр…

– И я серьезно, Кейт, мистер Нид был прав, у вас ничего не выйдет.

– Может, и не выйдет, – вздохнула Кейт. – Недавно мне пришла в голову такая мысль: а что если мне попытаться устроиться к какой-нибудь пожилой леди. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю, – в качестве компаньонки или экономки, а может быть, и той, и другой сразу. Разумеется, это ужасно скучное занятие, но, по крайней мере, Сара не будет возражать, говоря, что это не дело для благородной девушки.

– Надеюсь, вы не собираетесь податься в компаньонки и экономки к какому-нибудь джентльмену? – спросил Филипп.

– Нет, не собираюсь. Сара сказала бы, что это неприлично, да ведь так оно и есть на самом деле. Если, конечно, этот джентльмен не какой-нибудь дряхлый старик. А вы что, знаете джентльмена, которому нужна компаньонка и экономка?

– Представьте себе, знаю. Но боюсь, что он еще не совсем стар и дряхл. Иными словами, он не прикован к кровати и с головой у него все в порядке, то есть он вполне здоров. Короче, это не выживший из ума старик!

– А я бы ни за что не пошла работать в дом к выжившему из ума старику, – сказала Кейт, заинтригованная словами Филиппа. – Конечно, если бы мне предложили очень хорошее жалованье, я бы еще подумала, а за гроши я к старику не пойду. Вот старая леди – это то, что нужно!

– Подумайте, Кейт, прежде чем идти в компаньонки к старой леди. Старые леди обычно бывают ужасно сварливыми!

– Какая ерунда! – с негодованием воскликнула Кейт. – Я знаю нескольких старушек, которые очень милы. К тому же женщины, в отличие от мужчин, не страдают подагрой, от которой старые джентльмены становятся невыносимыми!

– Тот джентльмен, о котором я говорю, не страдает подагрой, и я уверен, что он покажется вам очень любезным и… и уступчивым.

– Неужели? – насторожившись, спросила Кейт. – А сколько лет вашему джентльмену?

– Двадцать девять. Но скоро ему будет тридцать! – ответил Филипп.

Кейт знала, что это возраст Филиппа. Она поняла, что он говорил о себе, и его слова означали, что он делал ей предложение. Но Кейт не могла понять сути этого предложения. Неужели, зная, что у нее нет друзей и она бедна, он решил сделать ее своей любовницей? Вряд ли Филипп захочет жениться на ней, поскольку (как с грустью напомнила себе Кейт) у нее не было ничего, кроме красивой внешности. «Если выяснится, что я нужна Филиппу только в роли любовницы, – подумала Кейт, – я этого не перенесу». Это было бы крушением еще одной ее иллюзии. Кейт запрещала себе даже думать о том, что Филипп может предложить ей руку и сердце, ибо она знала, что не подходит ему. Более того, она не была уверена, любит ли он ее. Конечно, Филипп теперь относится к ней совсем по-другому, чем вначале, и, когда он смотрит на нее, в глазах его светятся теплота и ласка. Но свидетельствует ли это о любви – трудно сказать. Филипп вел себя очень сдержанно, и про него никак нельзя было сказать, что у него душа нараспашку; если у Филиппа и есть недостатки, подумала Кейт, решившая во что бы то ни стало найти изъяны в характере Филиппа, то, конечно, эта самая сдержанность и была его самым главным недостатком. Впрочем, это была не та сдержанность, которая свидетельствует о полном безразличии к кому бы то ни было, кроме собственной персоны, а скорее бесстрастность, которая позволяла ему скрывать от окружающих свои мысли и чувства.

Озабоченная, как бы не выдать своих чувств, Кейт заговорила небрежным тоном, стараясь, чтобы в нем прозвучало даже легкое пренебрежение:

– Не считайте меня дурочкой, сэр. Я полагаю, вы говорите о себе. Но меня этот разговор совершенно не забавляет!

– Да, я говорю о себе, и я очень рад, что этот разговор не показался вам забавным, – ответил Филипп, и в его голосе Кейт уловила некоторую резкость.

Сердце ее забилось быстрее, и она почувствовала, как щеки ее заливает румянец. Кейт отвернула от него лицо.

– Вы ведете себя неподобающим образом, сэр! – запальчиво проговорила она. – Я сказала тетушке, что вы не выказываете никакого желания заигрывать со мной, и я верю, что вы и вправду никогда не позволите себе такого!

– И я надеюсь на это! Ради всего святого, Кейт! И как вы только могли подумать, что я с вами заигрываю! Я пытаюсь сказать, что я вас люблю!