Ликабет Книга 2 - Владимир Балашов

Постумий затряс головой.

— Ты хочешь, чтобы я бился с тобой? Нет, Корвус, я патриций, а не гладиатор и не унижусь до поединка.

Валерий криво улыбнулся.

— Выбор невелик, а я в своем праве. Если не поднимешь меч, сломаю тебе ноги и прирежу как раба ударом кинжала в шею.

Тит обреченно осмотрелся, поднял меч и кинулся вперед. Атака была достаточно быстрой, но не слишком замысловатой. Валерий отбил ее без труда. Было видно, что Тита Постумия учили махать мечом, только вот биться на результат не учили. Тит отдышался и через мгновение снова с проклятьем кинулся на ненавистного противника.

— Чтоб ты сдох, Корвус.

Вторая атака была столь же проста. Поединка не получалось. Валерий не стал продолжать эту комедию, отбил очередной удар и на обратном замахе перерезал Постумию горло. Потом обернулся к легионерам, посмотрел на их озадаченные лица.

— Скоро будет война и то, что сейчас произошло, станет уже не важно, но сейчас мне нужно, чтобы никто об этом не знал. Если кому‑то нужно заплатить за молчание, пусть скажет сразу.

За всех ответил декурион.

— Ничего не надо, трибун. Ты поступил как должно, и мы поступим также.

В селение они добрались ближе к рассвету. Там их ждали. На поляне стоял небольшой отряд Стратия, люди Сегеста, а вскоре подъехал и сам Сегест. Ему рассказали о событиях ночи, и вождь сразу стал задумчив.

— Придется усилить охрану, а твоей жене нужно как можно скорее уехать.

— Марсы не нападут на нас по дороге? — спросил обеспокоенный Стратий.

— Денториг, вождь сигамбров в большом почете у марсов, а он наша родня, поэтому не переживай, достойный, до Ализо вы доберетесь в безопасности.

Стратий кивнул, и пошел к своему отряду, а Валерий задал Сегесту вопрос, который занимал его с момента окончания лесного боя.

— Я слышал про Сегимунда. Он ушел к Арминию из‑за меня?

Сегест качнул головой.

— Нет, Марк Валерий, просто он молод, несдержан и хочет показать свою доблесть. Что же пусть будет с Арминием, присмотрит там за моими людьми, которые против моей воли ушли к сыну Сегимера, а я постараюсь оправдать его перед наместником.

— Ты не веришь, что Арминий поведет германцев к величию?

— Что мне до германцев, если после этой войны не будет херусков — он печально улыбнулся — но сейчас уже ничего не поделаешь. Вестники посланы, мятеж скоро начнется.

Валерий подошел к Манию и передал триста денариев.

— Авл, ты поедешь с моей женой в Рим, охраняй ее по дороге. В Риме Стратий проводит тебя в дом Диогена Сотера, передашь ему письма. Триста денариев тебе как уговаривались, а награду получишь у Диогена Сотера.

Маний кивнул.

— Сделаю, трибун — однако вид у него выражал крайнюю степень расстройства — ты останешься с войском?

— Таков мой долг. Если пожелаешь, в Риме Сотер возьмет тебя на службу, и присмотри за Альгильдой. Это очень важно.

— Как скажешь, только знаешь, хотел бы я остаться здесь, с легионом.

Буховцев улыбнулся.

— Поверь, Авл, в Риме тебе будет лучше и спасибо за все.

Оставшееся время он провел с Альги. Им нужно было поговорить о многом, но не получалось, разговор не клеился. Альгильда расспрашивала о жизни в Риме, хотя было видно, поговорить хотела о другом, но боялась расплакаться, а у Валерия просто все замерло внутри. Отпускать ее не хотелось, но и оставлять было нельзя. А еще хуже было то, что он не понимал, зачем это делает. Важное задание как‑то отошло на второй план. Главным было то, что у него пропало желание покидать этот опасный и вместе с тем такой интересный мир, ведь Альги была здесь. Когда рассвело, караван стал готовиться к отбытию, и Альгильда не сдержалась, расплакалась и подбежала к Валерию.

— Марк, я буду ждать тебя, поклянись что вернешься. Вернешься, чтобы не случилось.

У Буховцева в горле стоял ком. Он обнял ее и произнес слова клятвы, просто чтобы успокоить.

— Клянусь, Альги, я вернусь, чтобы не случилось.

По телу прошла дрожь, и окружающий мир против его воли расцвел красочными волнами энергий. Серой тенью перед ним проплыл образ горы. Идущий из его тела жгут вспыхнул, закрутился и снова слился с белесым куполом неба. Валерий слегка опешил от неожиданного зрелища. Вот что бывает, когда человек, клянется, тем более такой непростой человек, как он. Он понял, что клятва стала частью его жизни и теперь ему придется исполнять ее, хочет он того или нет.

Альгильда тоже что‑то поняла, ее лицо просияло, а Валерий, как ни странно успокоился. Он уже видел много чудесного и невозможного, и многое теперь сам считал возможным. Что же, он вернется сюда, обязательно вернется, раз обещал. Главное теперь, найти камень, а дальше как хотите, Евгений Андреевич и вы господин Скворцов, но вам придется опять отправить меня в Рим.

Он стоял и смотрел, пока караван не скрылся на лесной дороге, а потом вместе с легионерами поехал в главный лагерь. Через день он вернулся в лагерь девятнадцатого легиона, и принял дежурство. Перебитую охрану у ручья нашли и все пришли к выводу, что Тита похитили ради выкупа, поскольку кроме состоятельного семейства никакими другими выдающимися качествами трибун не обладал. Еще через два дня пришла весть о завершении мятежа в Паннонии, а еще через день после этого, прибыл вестник — восстали хавки и ангриварии на севере. На следующий день сообщили о восстании марсов на юге.

В ту ночь Валерий в первый раз услышал зов. Отчетливый приказ, возникший в его сознании — пора идти за камнем. Он вышел из палатки и долго смотрел в серое, почти белесое небо. События нарастали как снежный ком, приближалась развязка. На следующий день пришел приказ наместника — легионы выступали в зимние лагеря, но сначала войско шло против хавков.

Глава 4

Жестокий шторм бушевал, не переставая два дня. Порывами налетал проливной дождь, ветер ломал ветки деревьев, и швырял их над частоколом лагерного вала, роняя на палатки. Однако перед походом все стихло. Утро выдалось пасмурным, сырым, но дождя не было, а на сером, затянутом тучами небе, все чаще проглядывало не жаркое осеннее Солнце. Самым удивительным было то, что зеленый лес за ночь подернулся осенней листвой, и на землю упали первые разноцветные листья.

Легион подняли до рассвета, и в течение нескольких часов войско сворачивало лагерь. С первым сигналом трубы были собраны палатки, со вторым все дружно занялись разрушением укреплений. Частокол разобрали, снесли ворота и башни. В обычных условиях лагерь полагалось поджигать, но никому в здравом уме не придет в голову жечь груды сырой древесины в лесу, поэтому ограничились только разрушением. Нужные в хозяйстве обработанные стволы деревьев скоро растащат германцы из ближайших деревушек. Они уже сидели на склонах холмов, и смотрели как в сырой долине между остовом лагеря и канабом собираются римляне. Может, просто смотрели, как легион уходит в свой последний поход, а может, кого‑то провожали. У херусков из селений по соседству было много знакомых в легионе. Когда Солнце поднялось уже достаточно высоко, по окрестностям разнесся знакомый сигнал — подходила походная колонна из семнадцатого и восемнадцатого легионов. Через час в долине было уже не протолкнуться. Прибывшие воинство разбилось на группки — центурии, манипулы, когорты, из которых центурионы постепенно формировали походную колонну. Легионеры стояли около значков своих подразделений, опершись на щиты и воткнутые в землю, нагруженные поклажей и нехитрым скарбом, палки — фурки. Они о чем‑то переговаривались, шутили. О плохом никто не думал, хотя перед походом гаруспики провели гадания, о печальных результатах которых можно было судить по хмурому виду гадателей. Недалеко от войска, ближе к канабу, стояла по–своему организованная толпа гражданских. Здесь же был и обоз. Канаб никто не разбирал и как с удивлением узнал Валерий, там даже остались люди. Дожидались прибытия по Визургию последних судов.

Буховцев, стоял на пологом спуске холма и наблюдал, как легионы постепенно выстраиваются в походную колонну. Рядом с ним были Дуилий и Геций, а также его штаб во главе с корникуларием. Чуть выше по холму в окружении префектов и своего штаба стоял Вар. Луций Цедиций тоже был там, но Валерий уже успел с ним увидеться по прибытии легионов. Префект был хмур.

— Все, как мы думали, Марк. Лишь бы другое не оказалось правдой.

С Тертием у него тоже был разговор, сразу по прибытии в лагерь. Трибун заметил отсутствие Мания и спросил.

— Маний успел?

Валерий кивнул.

— Успел. Я у тебя в долгу, друг.

Дуилий улыбнулся.

— Надеюсь, достойному Титу будет хорошо у германцев.

Валерий не собирался никому рассказывать о событиях той ночи, но решил, что Дуилия это касается.

— Достойный Тит не будет обременять германцев своим присутствием, и наконец‑то даст своему отцу повод им гордиться — по лицу Дуилия было видно, что он все правильно понял, и Валерий добавил — нам скоро предстоят большие беды, Тертий. Чтобы ни случилось, держись префекта Цедиция.