Невероятное - В. Сафонов

В какое «информационное поле» уходит психически неполноценный субъект? Скажем, не с приобретенной неполноценностью, а врожденной? Может ли его «ячейка» оказаться рядом с «ячейкой» гения? Или где-то там происходит сортировка? Тогда куда девается неполноценное? Или там не действует закон сохранения энергии? Может быть, это неполноценное используется для чего-то, перерабатывается в какие-то нужные компоненты?

Подобных вопросов, которые на первый взгляд кажутся шутливыми, можно назадавать самому себе бесконечное множество. Но это кажущееся никчемным занятие может навести и на правильное решение, на серьезную мысль. Поэтому вряд ли надо избегать такой «разминки мозгов», конечно, при условии разумного отношения к ней — все допускать, но ни во что не верить без доказательств. Подобные вопросы отнюдь не праздны для людей, пришедших к выводу, что со смертью организма наступает какая-то иная фаза для нашего Я, что личностное не растворяется в некоем аморфном биополе, как предполагал Пьер Тейяр де Шарден, а сохраняется и информирует о себе. Никому не удалось «подсмотреть», как выглядит Целое и Всевышний: этого нам, увы, явно не дано, а прижизненные сообщения угодников и святых подвижников столь противоречивы, что их можно считать фантазиями, возникшими на почве фанатической религиозности.

У каждого человека, признающего существование Всевышнего, НЕЧТО, складывается свое представление о Боге, которое, вероятно, трудно изложить, оно как бы не изображаемо, оно внутри нас, «закрытое» чувствами и рассудочностью. Оно где-то глубже — там, где находится и наше Я, т. е. в «области», о которой ни физиологи, ни психологи, ни нейрохирурги ничего не знают, они не могут даже приблизительно указать то место в мозгу, где может «обитать» наше Я.

Я не помню, кому принадлежит определение трех стадий истины, но в юморе автору не откажешь: первая стадия — «этого не может быть никогда»; вторая стадия — «это давно известно»; третья стадия — «я это всегда утверждал».

Большинство людей руководствуются формулой «этого не может быть никогда». С такими спорить бесполезно, их позицию не поколеблет даже очевидный факт, даже множество достоверных фактов. Но некоторые из таких людей, будучи приперты к стене аргументированными доказательствами, вынуждены перейти на вторую и третью позиции.

Очевидно, эта инертность, косность человеческого разума имеет в своей основе какую-то защитную, охранительную подоплеку, спасающую рассудок от патологического «вывиха» при столкновении с чем-то, не укладывающимся в сознании. Сложность структуры Вселенной, ее многоплановость и возможные топологические особенности, резко отличные от земных, позволяют воображению видеть и предполагать многое.

Ведь даже на Земле существуют большие различия в фауне и флоре материков, отстоящих друг от друга на десятки тысяч километров. Что же говорить о планетах Вселенной, которые удалены на миллионы и биллионы световых лет? Там может быть что угодно, кто угодно, в каком угодно виде и состоянии материи или энергии. Конечно, в таких рассуждениях на факты не обопрешься, но, не исключено, скоро это подтвердится, хотя бы через возможные контакты с инопланетянами, с НЛО.

Сенсационные открытия Раймонда Моуди (о его книге «Жизнь после жизни» я уже упоминал) кое-кого убедили в том, что нельзя отмахиваться от непонятного. В том, что это приоткрывшаяся дверь «туда», я сомневаюсь. Не думаю, что ее можно приоткрыть, используя технические средства (реанимацию). Мне, например, кажутся более убедительными логические доводы священника Петрова, изложенные им в книге «Жизнь после смерти».

Через свой опыт я смог убедиться в реальности существования «информационного поля» и многомерности. Хочется надеяться, что наука когда-нибудь получит неоспоримые доказательства существования за пределами трехмерного мира. Познали же ученые структуру гена, получив тем самым возможность эффективно вмешиваться в нее, изменяя закодированную природой информацию, предопределяющую смерть индивидуума.

Иисус сумел только Ему ведомым способом победить смерть своего организма, сказав об этом так, что не остается сомнений в смысле сказанного:

«Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит; потому что Я к Отцу Моему иду» (Ин. 14, 12).

«…Если будете иметь веру и не усомнитесь…» (Мф. 21, 21).

Вера, вера без тени сомнения — о ней не раз говорил Иисус. Не она ли, эта вера, основа всего содеянного Им? Не она ли дает прямой контакт с НЕЧТО, с Разумом «информационного поля»?

Рассказывают, что адепты оккультизма и опытные йоги будто бы могут «переноситься» в другие города и страны, чтобы через какое-то время вернуться в покинутое тело. Не знаю как йоги, но я такое ни с чем не сравнимое ощущение испытал дважды, если, конечно, это не были сны наяву.

Первый «выход в астрал» был в детстве, в возрасте десяти-двенадцати лет. Ощущение тягостного выхода из самого себя и тревожное сознание того, что надо вернуться, обязательно вернуться, иначе будет поздно. Видел себя со стороны, с правого боку. А «входил» в затылок (темя), ногами вперед, как при нырянии «солдатиком». Трудно сказать, сколько времени длилось это ощущение, но помню, что происходило это в летнее раннее утро.

Второй раз подобное случилось в начале пятидесятых годов, уже ночью, когда я лежал в кровати. Проснулся от какого-то странного тревожного ощущения: в ушах однообразный звон, мышцы напряжены и затем… плавно отделился от своего тела, как «сердцевина от скорлупы». На этот раз я себя со стороны не видел, но заставил себя вновь слиться с телом. Ощущение и на этот раз было крайне неприятным, тревожным. В обоих случаях я не мог пошевелить даже пальцем, как будто то, что лежало на кровати, мое, но не подчиняется мне. Я не берусь утверждать, что эти состояния были именно тем, что у йогов именуется «выходом в астрал». Мои «выходы» были случайными, не зависящими от моего желания. Не исключено также, что они были особым состоянием сна.

Волевых усилий для проверки такой возможности я не предпринимал: лучше не искушать Провидение, а то выйдешь да опоздаешь вернуться, а на Земле еще есть и дела, и обязанности.

Вера, в моем представлении, — это самоуверенность, исключающая любое сомнение в неудаче предпринятого действия или осуществлении желания. Это несгибаемая уверенность в своих силах или силах, существующих вне тебя.

Жизненный опыт каждого человека подтверждает, что вера в свои силы необходима для успеха на экзаменах, спортивных соревнованиях, публичных выступлениях и т. п. Применительно к себе добавлю, что все мои эксперименты выполнимы только при условии твердой веры в свои возможности и силы. Хотя должен оговориться, что при лечении хронических заболеваний, когда разовое кратковременное воздействие не может сразу дать результат и приходится отдавать свою энергию не один раз и не кратковременно, уже выработался некий автоматизм: можно «включить излучение» и при этом даже вести неторопливую беседу. Но и в таких случаях вера, воля к победе как бы составляют «закадровый фон». Вера в союзе с волей способны творить чудеса.

Кроме веры в собственные возможности есть и вера во внешние силы, взывая к которым якобы можно исполнять свои желания или подчинять их чужой воле. Это гипноз.

Иисус не один раз обращался к Своим ученикам с призывом верить, иметь веру, которая, по Его словам, может все. «Если будете иметь веру и не усомнитесь…», «Если и горе скажете: поднимись и ввергнись в море, будет».

Эмоции иногда превалируют над рассудком, это бесспорно. Но бесспорно и то, что вера превалирует над рассудком, разумом, как инстинкт над интеллектом.

Интуитивная вера — от изначального, сознание — от приобретенного, рассудочного.

Иисус Христос обладал всем, чем мог обладать и Его современник, и Его далекие потомки. Он обладал и высочайшей верой в Свои силы и силы Бога, светлым разумом, логикой, юмором, добротой, бескорыстием и неизмеримой любовью ко всему роду человеческому, о судьбах которого Он скорбел, предвидя великое горе.

Трудно подчас разобраться в своих ощущениях и еще труднее подобрать слова для их выражения.

К примеру, пережитые мною спонтанные «выходы из самого себя». На что мои ощущения были похожи? Привычных ощущений просто не было! Только какое-то глубинное тягостное чувство тревоги. Внешние ощущения оказались выключенными. Зрение? Но нельзя назвать мои ощущения зрением в привычном понимании, это было скорее умозрение, внутреннее «зрение», близкое к тому, какое возникает в моем сознании при диагностике по изображениям людей, животных или неодушевленных предметов.

Это «умозрение» присуще в большей или меньшей степени всем, кому приходится задумываться о чем-то, не выпуская при этом из поля зрения окружающую обстановку.