Танцующие тени - Патриция Поттер

— Нет. Мама всегда говорила, что потеряла родителей в детстве.

Нейт покачал головой.

— Вам не казалось странным, что они оба — сироты?

— Нет, я всегда думала, что поэтому они и сблизились. Оба рано остались одни, и это… Но теперь я просто не знаю, чему верить!

— Нелегко вам сейчас приходится, — мягко заметил он.

— Это еще мягко сказано! Я чувствую себя ребенком, заблудившимся в лесу. Ни дорог, ни тропинок. Куда идти? Тридцать пять лет я не сомневалась, что знаю о родителях все, что положено знать, — а теперь вижу, что не знаю ничего!

Саманта подняла глаза, и Нейт прочел в ее взгляде сострадание. Она, несомненно, плохо представляла себе, что значит быть сиротой: мучительное чувство растерянности и неуверенности в завтрашнем дне он познал намного раньше ее и теперь всей душой сочувствовал ей.

— Если хотите, я могу обратиться в местную полицию, — предложил Нейт. — Скажу, что ваша мать исчезла, ничего больше.

— Но вы же здесь неофициально.

— Все равно я служу в ФБР, так что, думаю, мне окажут любезность.

— А вашему начальству не сообщат?

Нейт пожал плечами:

— Все может быть.

— Но вы ничего им не расскажете?

— Пока — нет. Но если до завтрашнего дня о вашей матери не будет никаких известий, нам придется рассказать все.

— Это ее убьет, — обессиленно прошептала Саманта. Нейт промолчал, только протянул к ней руку — и на этот раз не отдернул на полпути. Его сильные теплые пальцы сплелись с ее пальцами. Другой рукой он осторожно провел по щеке, и от его прикосновений кожа у Саманты вспыхнула огнем.

В следующее мгновение Нейт наклонился и накрыл ее губы своими — так осторожно, так нежно, что Сэм сразу забыла обо всех своих подозрениях. Она ответила ему страстно и самозабвенно, словно впитывая его силу; с каждым мгновением таял ледяной холод в ее сердце, прочь уходили тревога и страх.

Поцелуй становился все глубже, и все усиливался охвативший их жар. Саманта вся дрожала — и чувствовала, что Нейт тоже дрожит.

«Что со мной? — смятенно спрашивала она себя. — Я таю… или нет, горю!»

А тем временем губы Нейта, скользнув по ее шее, вернулись к ее губам и завладели ими с яростной нежностью — несочетаемые слова, но к этому поцелую они подходили как нельзя лучше. Несочетаемыми казались Сэм и охватившие их чувства: отчаянная жажда мешалась в них с осторожностью, грубая страсть — с нежностью, самозабвенное желание — с остатками страха и подозрений. Но самое удивительное — эта безумная смесь и разжигала в ней пламя.

Нейт давно уже сдался. Он по-прежнему не знал, что произошло тридцать четыре года назад, что за сделку заключила Трейси Мерритта с мужем — не знал и, сказать по совести, не желал знать.

Не все ли равно? Сейчас важно одно: Саманта Кэрролл тает в его объятиях, и в глазах у нее — желание. Она хочет его. Жаждет его. Он уж и забыл, каково это — ощущать себя желанным!

Но вот в глазах ее мелькнул страх, и Нейт угадал ее мысли. Саманта боится многого, в том числе — и его самого. Опасается, что его ласки — лишь хитрый способ склонить ее к сотрудничеству. Этот страх он угадывал в ее движениях, в опущенных ресницах, в том, как она отвечала на его поцелуи. Он видел: Саманта хватается за него, словно утопающий за соломинку. Отдаваясь ему, она надеется забыться, хоть на краткий миг избавиться от сковавшего душу страха

И все-таки никогда прежде он не встречал столь отважной женщины! Невинная жертва, брошенная на растерзание в волчью яму, она не сломалась, не потеряла голову — нет, она, как может, борется за жизнь.

Нейт оторвался от ее губ и положил руку ей на плечо. В глубине души он опасался, что Саманта отстранится — как отстранилась тогда, в больнице. Там их тянуло друг к другу с той же неодолимой силой, но, кроме влечения, в горячем воздухе между ними вибрировали и иные флюиды. Напряжение. Гнев. Саманта была уверена: ему что-то от нее нужно.

Бог свидетель, так оно и есть! Только нужно ему не свидетельство против клана Мерритта. Нет, нечто неизмеримо более важное…

Взгляды их встретились — и неизъяснимое сверкнуло меж ними, словно удар молнии.

Она была прекрасна. Прекрасна своим мужеством, отвагой, искренностью. Готовностью принимать жизнь во всех ее проявлениях. Нейт восхищался ею… Нет, не просто восхищался. Его чувства к Саманте были намного сильнее, ярче, интимнее…

И опаснее.

И все же он не убрал руку с ее плеча. Напротив, пальцы его, словно обретя собственную волю, двинулись к затылку, зарылись в густые темные волосы, и Саманта, блаженно прикрыв глаза, запрокинула голову навстречу его руке.

Нейт не обманывал себя. Он ей безразличен. Когда женщина испугана, смертельно устала и ищет защиты, любой мужчина кажется ей подарком судьбы. Но это ослепление пройдет, как только рассеется страх. Однако он был поражен силой собственных чувств к ней — чувств, которые считал давно умершими. Он жаждал Саманту всем телом и душой, хотел ее так, как никогда не хотел ни одну женщину! Хотел уничтожить ее страх. Поцелуями стереть дрожь с губ, нежными прикосновениями растопить лед недоверия в синих глазах. Вернуть ей радость, для которой создана эта прекрасная женщина.

Губы их снова встретились, пробуя, исследуя, испытывая друг друга. Огонь страсти бушевал и разгорался, губы Саманты приоткрылись, и Нейт скользнул языком к ней в рот. К его удивлению и восторгу, она ответила тем же, и языки их сплелись в древнем танце, безмерно обостряющем все чувства.

В порыве страсти Нейт забыл обо всем. Завладев ее нежным ртом, он вел Саманту по дороге наслаждения — дороге, таившей для него не меньше сюрпризов, чем для его возлюбленной. Холод ненависти, с которым Нейт давно сроднился, таял и растворялся без следа в живом тепле нежности и страсти.

Откуда-то из дальней дали донесся предостерегающий шепоток рассудка. «Что ты делаешь, Маклин? Подумай, что станет с Самантой, когда она узнает, почему ты преследуешь семью Мерритта!» Но Нейт послал рассудок к черту: сердце его рвалось из груди, и казалось, что этих мгновений он ждал всю жизнь. Может быть, и жил только ради них.

Прежде Нейт полагал, что сердце его умерло, остановилось вместе с сердцем матери — но, как видно, ошибся. Оно не погибло — лишь окоченело на ледяном костре скорби и гнева; но теперь, отогревшись, возвращалось к жизни. К жизни, в которой, к безмерному изумлению Нейта, нашлось место и радости, и благодарности, и любви. Что ему теперь до клана Мерритта, и до неоконченного дела, и даже до клятвы, принесенной над гробом матери двадцать лет назад?

Однако, взглянув в глаза Саманты, Нейт прочел в них неизбывную тревогу. Едва ли он вполне понимал все ее чувства, зато точно знал, каково это — потерять мать.