Хоббит, который слишком много путешествовал - Вадим Проскурин

– Нет, не командовал, – Олорин досадливо поморщился, – руководил, направлял, но не командовал. А герой – это понятие чисто хоббичье.

– Какое? – не понял Сссра.

– Хоббичье. Ну, то есть, оно есть только у хоббитов. Так здесь халфлинги называются. Так вот, герой – это хоббит… как бы это поточнее сформулировать…

Я пришел на помощь Олорину.

– Герой – это хоббит, совершивший ряд подвигов во имя дела света и во благо народа Хоббитании. Хоббит признается героем на совете кланов, при этом голосование должно быть единогласным. Хоббит может быть официально признан героем только после того, как умер либо навсегда покинул страну.

– А, понятно, – разочарованно протянул Сссра, – а я уж подумал, что Олорин раньше был местным хозяином.

Олорин снова досадливо поморщился.

– Сколько раз говорить тебе, почтенный Сссра, в Средиземье нет хозяев, у нас каждое разумное существо обладает свободой воли. Майары – это совсем не хозяева, это, скорее…

– Санитары леса, – подсказал Уриэль и опять ехидно засмеялся.

Олорин укоризненно глянул на него, но ничего не сказал.

– Ладно, друзья, – сказал я, – давайте, что ли, отправляться домой, пока мы окончательно не перессорились.

И мы отправились домой.

2

В маленькой долине между мирами ничего не изменилось. Нет, кое-что изменилось – рядом с домом Уриэля появился еще один, деревянный и двухэтажный, похожий на дом зажиточного аннурского крестьянина. На его крыльце сидел Олорин, он отложил трубку и вскочил на ноги, увидев нас. А минутой позже состоялась радостная встреча.

– Как хорошо, что вы нашли способ выбраться оттуда, – сказал Олорин-местный, когда прошло время объятий и наступило время беседы. – После того, как вторая экспедиция сгинула так же, как и первая, мы решили не посылать третью. Мы с Уриэлем пробили локальный канал в Запретный Квадрат и хотели запустить в тот мир беспилотный артефакт, но до сих пор ничего не получается. Но хрен с ним, теперь в этом нет нужды. Давайте, рассказывайте, что там происходило?

– Зачем рассказывать? – ответил вопросом на вопрос Олорин-мой-попутчик. – Зачем зря тратить время? Давай лучше объединимся, и не надо будет ничего рассказывать.

Олорины ушли в дом, Уриэль направился к своему дому, я собрался было последовать примеру своих друзей, но в этот момент в мое поле зрение попал Сссра. Дракон растерянно и печально озирался вокруг, и я внезапно ощутил, как ему сейчас одиноко, каким потерянным он себя чувствует.

– Не печалься, Сссра, – сказал я, – сейчас мы объединимся с копиями, это совсем недолго, а потом у нас будет достаточно времени, чтобы обо всем поговорить. И вообще, перед тобой открывается целый мир! Завтра я покажу тебе Минатор, послезавтра мы посетим Аннуин, а потом… потом отправимся куда угодно, куда только пожелаешь. Готов поклясться, у тебя никогда не было такого приключения!

Сссра растерянно кивнул.

– Да, ты прав, Хэмфаст. Но здесь все так чуждо… солнце… кстати, где здесь солнце?

Я усмехнулся.

– Здесь нет солнца, – ответил я, – когда Уриэль сотворял эту долину, получилось так, что ни из одной точки не видно неба, его всегда закрывают ветви деревьев, растущих по склонам ущелья. На самом деле там наверху ничего нет.

– Значит, здесь не бывает ночи?

– Нет, ночь здесь бывает. Каждый день небесный свет гаснет примерно на восемь часов.

Сссра сделал неопределенный жест хвостом.

– Во всем мире темно, как в пещере… брр…

– Не бойся, Сссра, – я попытался успокоить его, – это совсем не страшно. Кстати, пока мы будем заняты слиянием с копиями, ты можешь построить себе дом.

– Как? – кажется, Сссра совсем растерялся.

– Да так же, как сотворил одежду. Давай, Сссра, действуй, не теряйся, настоящая жизнь только начинается!

Сссра похлопал ушами и пробормотал:

– Странно как-то все это, башни нет, целей нет, делай, что хочешь… хотя, наверное, и вправду привыкну.

И он взглянул на ровный участок земли между домом Олорина и стеной ущелья, глаза Сссра затуманились, и высокая трава, сплошным ковром покрывавшая это место, в мгновение ока исчезла. Ну вот и хорошо, дракон занялся делом.

3

Оказывается, мы пробыли в двух мирах намного дольше, чем я ожидал. То ли время там течет быстрее, то ли дело в чем-то другом, но в Средиземье сейчас октябрь 3008 года. Долгаст уже вовсю бегает и пытается залезать на стулья, но пока это у него не получается, что каждый раз вызывает бурю эмоций, сопровождаемую оглушительным криком. Я заглянул в его душу магическим зрением и увидел, как поверх второго слоя души начал формироваться третий. Это ли не чудо – наблюдать, как смышленая зверушка день за днем, медленно и незаметно превращается в полноценное разумное существо?

Я слился с Хэмфастом-местным, мы обменялись воспоминаниями… точнее, я обменялся воспоминаниями сам с собой… как-то глупо звучит… но неважно. В общем, Хэмфаст-местный и Хэмфаст-путешественник слились в единую личность, а потом Нехалления приготовила праздничный ужин и мы, то есть, не те мы, который теперь я, а все мы – я, Нехалления, Уриэль, Олорин и Сссра, сидели в гостиной за большим столом, по торжественному случаю накрытым скатертью. Мы ели маринованное со специями мясо, жареное над костром по орочьему рецепту, пили вино, скопированное с помощью высшей магии с лучших образцов винных погребов Минатора и Аннуина, а в перерывах между тостами разговаривали о всякой ерунде, но не потому что не было серьезных тем для беседы, а потому что разговаривать на серьезные темы пока еще рано.

Уриэль и Олорин с трудом сдерживаются, чтобы не начать прямо за столом обсуждать то, что Олорин называет Единой Теорией Магии. Именно так, с большой буквы. Олорин считает, что магия Средиземья и магия Аркануса и Миррора подчиняются одним и тем же законам, и что он очень близок к тому, чтобы эти законы сформулировать. Я теперь понимаю, почему ученых принято считать чуть-чуть сумасшедшими – с тех пор, как мы покинули Миррор, Олорин пребывает немного не в себе. Он смотрит по сторонам рассеянным и невидящим взглядом, постоянно думает о чем-то своем, отвечает невпопад, слова, обращенные к нему, понимает со второго, а то и с третьего раза, в общем, вылитый сумасшедший. Время от времени ему приходит в голову очередная научная мысль и он начинает доставать Уриэля, который относится к этому снисходительно и, как обычно, чуть-чуть ехидно, но доброжелательно. Уриэль говорит, что он играет роль защитника Моргота – у дейлских философов так называется философ, который в ходе научного диспута отстаивает заведомо ложное утверждение, и это вовсе не глупость, как может показаться с первого взгляда, ведь обосновать истину можно только тогда, когда есть тот, кому эту истину надо доказывать. В общем, все это похоже на сумасшедший дом, населенный добрыми и небуйными психами.