Свобода от, свобода для - Павел Нечаев

— Делать им нечего, — прокомментировал я, впервые услышав о таком, — слишком все у нас благополучно, вот и понесло народ по кочкам.

— Не скажи, — покачал головой Летун, — тут что-то другое. Надо разузнать, чем они там занимаются.

— Задействуй Профессора, — предложил я. Профессор был нашим единственным «агентом», если так можно это назвать. Мы держали в секрете его работу на Фраймана. Даже без довольно прозрачных намеков Летуна он был готов на все, чтобы это не выплыло наружу, и потому охотно поставлял нам информацию о том, что творится в Поселке.

Выборы прошли удачно для нас. Несмотря на пропаганду, которую развели сторонники Земли Отцов, за них проголосовало не больше десятой части пришедших на выборы, в этот раз они пролетели. Некоторое время спустя, Профессор сумел втереться в доверие к одному из проповедников, вызнал секреты, установил связи. Оказалось, что многие из проповедников на деле являются агентами Барзеля, и ведут среди своей паствы агитацию. Вычисленных агентов Барзеля мы заставили уехать. Обошлись без эксцессов, просто пришли, и вежливо попросили покинуть пределы Республики. На удивление, все они легко согласились, и отвалили. Настало лето, все было спокойно, мы погрузились в повседневные дела, и только где-то на краю моего сознания горел красный огонек: что-то не так, что-то я упустил, что-то очень серьезное.

Комитет традиционно собирался в пятницу, по утрам, мы приходили к девяти часам в Форт, и подводили итоги прошедшей недели. Это было единственное заседание, проводившееся по плану, и единственное, на котором всегда присутствовали все члены Комитета, кроме Алины, чье членство было чисто номинальным. Она занималась своими медицинскими делами, ей не было дела до политики. Поэтому собирались мы вшестером, иногда к нам присоединялся Вайнштейн, чей голос, хоть и формально совещательный, был очень весом, к нему прислушивались.

Это был первый раз за очень долгое время, когда я на заседание опоздал. Вечером в четверг мы с Сергеем и Вайнштейном допоздна играли в карты, и немного переборщили с выпивкой. В результате, утром я благополучно проспал, не услышав звонок будильника. Проснувшись с гудящей головой, я сходил в туалет, по дороге опрокинул в пересохшую глотку стакан компота, и лишь потом взглянул на часы. Было без пятнадцати десять.

— Б…, - выругался я и схватил штаны. — Опоздал, алкоголик несчастный, — ругал я себя последними словами, идя быстрым шагом по улице. Уже на полдороге до Форта я понял, что что-то случилось. Оттуда доносился треск, тянуло гарью. Подняв глаза к небу, я увидел, что нод домами плывет дым. Я ускорил шаг, и к Форту почти подбежал. Я вбежал в ворота, и остолбенел. Один из двух домов Форта, тот, что слева, где мы обычно заседали, горел. Перед ним, на приличном расстоянии от огня, стояли люди. Погасить огонь уже было невозможно, из окон било пламя, взлетали снопы искр.

Бессильно уронив пустой огнетушитель, стоял на коленях Томер, его белая футболка была черна от пепла.

— Что случилось? — тронул я за плечо какого-то мужика, что стоял поближе. Тот повернул голову, и ответил потерянным голосом:

— Комитет взорвали. Всех до одного, никто не вышел.

— А… — я не нашелся что сказать, новость меня просто сразила наповал. Я не верил свои глазам, этого просто не могло быть. В огне погибли мои друзья…Летун, Райво, Ли, Вишневецкий, Медведь, никого из них больше нет. Я покачнулся, мне стало нехорошо. В этот момент мужик развернулся, посмотрел на меня, и с криком отпрыгнул. Остальные оторвали взгляды от бушующего пламени, и повернулись ко мне.

— Коцюба!? Живой? Как? — кинулся ко мне Ариэль. Я не ответил, у меня в горле застрял комок, хотелось плакать, но я не умел, я с детства не плакал. Люди взяли меня в кольцо, взгляды десятков пар глаз скрестились на мне. На секунду мне подумалось, что они сейчас меня убьют, за то, что я остался жив, когда остальные умерли. Они внимательно смотрели на меня, ледяные мурашки побежали по моей спине. Они ждут распоряжений, понял я, я ведь остался один из всего Комитета. Они ждали моих приказов, а я не знал что делать, я не знал, что им сказать. Я почувствовал, что потерял контроль над ситуацией.

Глава 17

Порядок

— Все, хватит, мы зря тратим время, — я понял всю бесплодность наших попыток. Дом догорал, тушить его было бесполезно. Народ побросал ведра и огнетушители, и все отошли от дома подальше. К Форту сбежался весь Поселок, голосили женщины. С потерянным видом ходили наши ребята, честно говоря, мне тоже от бессилия хотелось завыть. Сесть на землю, вцепиться себе в волосы и завыть, и только мысль, что я за все отвечаю, меня останавливала.

— Вот, это он на воротах стоял, — вытолкнул Ариэль вперед одного из молодых ребят Райво.

— Тебя как зовут? — я отвел его в уцелевший дом, а Ариэль с Томером тем временем стали выгонять собравшихся за ворота.

— Д-денис, — паренька трясло.

— Денис, расскажи мне что тут произошло, — потребовал я.

— Я не знаю, не знаю я, — он никак не мог придти в себя.

— Так, стоп! — я встряхнул его за плечи, — ну-ка быстро скажи: ведро!

— Ведро, — механически повторил Денис.

— Отлично, а теперь скажи: ведро и тряпка.

— Ведро и тряпка, — сказал Денис, и взгляд его приобрел осмысленное выражение. Он начал рассказывать. По его словам, все было как всегда: собрался народ, они какое-то время курили во дворе Форта, ждали меня, потом пошли внутрь. Через полчаса — сорок минут после этого раздался взрыв.

— Кто-нибудь еще входил? — спросил я.

— Профессор приходил, с сумкой такой, через плечо, — Денис произнес эти слова, и пошатнулся: — Так это он! Он вышел перед взрывом! Он здесь где-то должен быть!

— Ты уверен? Сумку ему проверял? — резко спросил я.

— Я…нет, он же к Летуну пришел, как всегда, — ноги у Дениса подкосились, он сел на пол в коридоре, и зарыдал: — я же не знал, не знал, что он с бомбой, мы же никогда его не проверяли…

— Ариэль, — мне не потребовалось поворачивать голову, чтобы знать, что он стоит рядом, собранный и напряженный, точно сжатая пружина. — Передай на аварийной частоте: взять Профессора, и доставить в Форт. И непременно живым!

Через несколько часов стало ясно, что Профессор точно сквозь землю провалился. Организованные поиски не принесли никаких результатов.

Похоронили ребят через два дня. Раскапывать дымящиеся руины пришел весь Поселок, нам пришлось отбиваться от добровольцев. Наконец, когда то, что осталось от Летуна, Райво, Медведя, Вишневецкого, и Ли, извлекли на поверхность. Осталось немного, обгорелые, изорванные фрагменты тел.

— Мы разберемся, кто здесь кто, — отстранил меня Ицхак, один из наших религиозных. Его люди работали, не покладая рук, на раскопках. Я не стал спорить, ему виднее, что делать с останками. Я не видел в этих кусках мяса своих друзей, мне хотелось запомнить их такими, какими они были, живыми, веселыми, добрыми.

— Иди отдохни, Коцюба, ты уже вторые сутки не спишь, — тронул меня за плечо Вайнштейн.

— А похороны? — вяло возразил я.

— Мы все сделаем, когда надо будет идти на кладбище, разбудим тебя. Иди.

Я ушел спать, и сразу провалился в сон. Мне опять приснился шаман, он что-то говорил, вроде бы хотел меня о чем-то предупредить, но, проснувшись, я не вспомнил, о чем.

На кладбище собрались все, колыхалось море людских голов. Сверкали на солнце полированным деревом гробы, развевался флаг. Люди говорил речи, вспоминали, какими были погибшие. Я стоял в сторонке, ничего говорить я не собирался, хоть все наши и настаивали, что я должен что-то сказать. Наконец, гробы опустили в землю, вскинулись к небу винтовки, трижды хлестнул залп. Народ стал расходиться.

— Ты зря ничего не сказал, — упрекнул меня Вайнштейн, — в конце концов, ты остался из Комитета один, не считать же Алину. — Действительно, я часто ловил удивленные взгляды. Говорить не хотелось, да и не знал я, что говорить в такой момент.

Я мрачно глянул на Вайнштейна, и шагнул вперед. Будь что будет, решил я, скажу, что думаю. Народ стал перешептываться, движение в сторону выхода прекратилось. Я подошел к микрофону, снял его с подставки и сказал:

— На нас напали. Убили наших друзей, — мои слова летели над притихшей толпой, — нанесли нам удар в самое сердце. Мы знаем, кто это сделал, мы знаем, кто снабдил его бомбой. Крысы, трусливые вонючие, крысы не решились открыто выступить против нас. Они подложили бомбу. Но у них ничего бы не вышло, без помощи некоторых из нас. Среди нас враги! Я вам обещаю, я клянусь здесь, у могилы моих друзей, что никто, причастный к этому преступлению не уйдет безнаказанным. Я клянусь, что отомщу! Пусть тот, кто со мной, поднимет руку. — К небу взметнулись сотни сжатых в кулак рук.

— Оповестите всех наших, пусть все вспомнят все. Может, кто-то что-то видел, может, кто-то что-то знает. Профессор не сам до такого додумался. Это Барзель, сука, идет по стопам отцов-основателей. — Я в ярости метался по комнате, — все сходится — наехал бы он военной силой, это бы только сплотило всех наших. И победа бы досталась ему дорогой ценой. А тут взорвал активистов, и порядок, приходи и бери голыми руками. — Мы собрались у нас, все наши, в том числе те, кто заменил погибших во главе Семей. Сидел весь Комитет, я да Алина, у той были заплаканные глаза, она, похоже, была всерьез влюблена в Летуна.