Следующее поколение - Валерий Чубар

Вик, идем!

Хижина стояла в центре поселка, возле небольшого открытого пространства. Сейчас его заполнили люди. В основном это были молодые охотники, автоматчики, которых обучал Вик, лучники, бок о бок с которыми он сражался. Вик увидел Гора, голову которого охватывали полотняные бинты с проступившими пятнами крови. Гор улыбнулся ему подбадривающе. И тут же поморщился от боли.

Ярослав протолкался в середину толпы, выхватил из-за пояса свой охотничий нож и высоко поднял его, сжав в руке. Лезвие ослепительно сверкнуло в ярких лучах весеннего солнца.

— Нам говорят, что мы не должны быть вместе, раз принадлежим к разным родам. Нам говорят, что мы не должны слушать его, — Ярослав указал на Вика, — а он не должен слушать нас. Нам говорят, что только кровная связь священна перед Богом.

Пусть так и будет! Мы создадим свой род, и наша связь будет кровной! — с этими словами Ярослав резко провел лезвием ножа по своей ладони. Затем он направился к Вику, подошел к нему вплотную, протянул ему свою окровавленную руку и сказал:

— Будь моим братом!

Вик знал об этом обычае. Два человека разных родов могли побрататься, если, к примеру, один из них спас другому жизнь. Они становились кровными братьями и отвечали перед двумя родами одновременно. Два человека. Но сто человек!.. Вик оглядел собравшихся перед его хижиной фермеров. Да, их было не меньше сотни.

События развивались куда быстрее, чем он предполагал. Разумеется, все это было делом рук Ярослава, который после гибели родителей был вне себя от горя и ненависти — ненависти к старейшине Александру. Вик надеялся на более спокойный и верный план… но отступать было нельзя. Вик резанул ножом по ладони и протянул ее Ярославу. Их руки соединились в крепком пожатии. Их кровь смешалась.

Вокруг замелькали ножи. Один за другим фермеры подходили к Вику, протягивали ладони, по которым струилась кровь, и повторяли:

— Будь моим братом!

Несмотря на то, что все происходящее было в его пользу, Вик не потерял головы.

«Не так быстро!» — предостережение Анта он не забыл.

— Мы братья с вами, — сказал Вик, когда лица собравшихся обратились к нему. — Но у вас есть другие братья, есть отцы и матери, жены и дети. Им нужна ваша помощь.

Если мы создадим свой род — мы разрушим остальные. Бог не простит нам этого.

Пусть отныне два рода будут в крови каждого из нас. Каждодневно будет звучать голос родов старейшин. А голос моего рода прозвучит только тогда, когда это будет необходимо, когда потребуется ваше оружие, ваша сила и мужество, верность друг другу. Хотите вы, чтобы было так?

Десятки голосов ответили ему: «Да будет так!» К небу поднялись окровавленные ладони.

Когда Вик вернулся в хижину, старейшина Василий все еще был там. Он так взглянул на Вика, словно хотел испепелить его взглядом. Вик выдержал этот гневный взгляд.

Он не нарушил законов рода. Он и дальше не был намерен их нарушать. Напротив — он намерен был их использовать, чтобы осуществить свой план.

Старейшина вышел из хижины, грохнув дверью. Появилась, бесшумно ступая босыми ногами, Надежда, прильнула к плечу Вика.

— Зачем ты ссоришься со старейшинами?

— Это они со мной ссорятся. Но ты не бойся. Они ничего плохого не могут нам сделать.

— Они могут отнять у тебя эту хижину.

— Вот как? Тогда отдадим ее сами.

На следующий день Вик вернул хижину ее прежнему владельцу, а сам вместе с Надеждой отправился в сгоревший поселок. Несколько хижин не очень сильно пострадали от огня, в одной из них и обосновался Вик. Ярослав и несколько молодых фермеров заняли остальные хижины. Общими силами они принялись за их починку.

Вскоре Вик узнал о встрече всех троих старейшин. Старейшина Александр требовал изгнания Вика, старейшина Алексей был на его стороне, старейшина Василий колебался. В конце концов он решил, что раз законы рода не нарушены, повода для изгнания нет. Не одобряя поспешного возникновения нового необычного рода «кровных братьев», старейшины тем не менее были вынуждены смириться с фактом его существования.

Через два дня пришел конвой.

Один из грузовиков вел Слав, другой — Юр. Грузовикам пришлось пробиваться по рыхлому, подтаявшему снегу, завалившему дороги, рисковать на ставших ненадежными ледовых переправах, однако они благополучно добрались до озер. Вик встречал конвой с десятком своих «кровных братьев». Первый грузовик затормозил в нескольких шагах от Вика, обдав его брызгами из-под колес. Из кабины вывалился Слав и бросился к своему другу с распростертыми объятиями. Обнимая его так крепко, словно пытаясь переломать Вику все кости, Слав одновременно изобретательно проклинал «серых крыс». Больше всего, похоже, его огорчало то, что пришлось пропустить участие в «такой драке».

— Не последняя, — коротко утешил его Вик.

Подошел улыбающийся Юр.

— Хоть поглядеть на того, о ком столько разговоров, — сказал он.

— Что в Централи?

— Худо. Ант объявил экстренное положение, все помогают службе зданий. Уцелели только южный жилой блок, да поселок службы энергии. Там сейчас многодетные матери, да больные, остальные в шатрах. Грязища там…

— Знаю.

— Дрей командует направо и налево, — вмешался Слав. — Даже Сея у нас забрал, пристроил его теплица восстанавливать.

— А кто же с лошадьми?

— А вот, — кивнул Слав. И только сейчас Вик заметил Вету. Девушка держалась поодаль, сидя в седле неестественно прямо. Она усиленно делала вид, что не смотрит в сторону Вика. Девушка показалась ему подросшей и удивительно похорошевшей. Похорошевшей во много раз с тех пор, как робкой девочкой пришла к нему в гаражи. Как недавно это было… и как много всего произошло с того времени! Их взгляды встретились, и Вик прочел в глазах Веты обиду. Так вот в чем дело! Бедная девочка. Она не знает еще, что вслед за жертвой, которую принес Вик, жертву придется принести и ей самой тоже…

Слав продолжал распространяться о «серых крысах, померкни над ними солнце, упади на них Небо»…

Вик стряхнул с себя тоскливое оцепенение.

— Почему Лег не приехал с вами?

— Больных очень много, Вик. Сказал, что постарается со следующим конвоем.

— Больных?

Слав отвел глаза.

— Ну — пища… ты понимаешь…

Вик мысленно проклял Небо. Да ведь в Централи голод, самый настоящий голод! Что там осталось съестного? Десятка три коров, которых усыпили осенью вместе с людьми, да несколько случайно уцелевших теплиц, где еще ничего не подросло толком. И Бор наверняка не позволит уничтожать зимовавшую живность — с чем тогда его служба останется?