Фиаско - Станислав Лем

Стиргард сам не знал, совершил ли он ошибку, не дав зонду никакого, хотя бы чисто оборонительного оружия. Его охватил бессильный гнев. На «Гаврииле» не было даже заряда для саморазрушения. Благородные намерения тоже должны иметь границы; лишь это успел подумать командир.

Квадрат погони стал маленьким, как литера мелкого шрифта. Хотя беглец и преследователи удалились от планеты уже на ее диаметр, удары их тяги привели в дрожь поверхность моря циррусов, и через раскрывшееся в этом море окно показался океан и неровная береговая линия Гепарии. Остатки облаков таяли в этом просвете, как клочки сахарной ваты от жара.

Темный океанический фон ухудшил видимость. Только по-прежнему сыпались красные мигающие цифры дальномеров и сообщали о положении «Гавриила». Загонщики брали его с четырех сторон. Они были уже рядом. И тут окно в тучах вдруг раздулось, словно планета выросла, как гигантский надувной шар, гравиметры резко затрещали, мониторы на мгновение почернели, и изображение появилось вновь. Воронка окна снова была маленькой, далекой и абсолютно пустой. Стиргард не сразу понял, что произошло. Посмотрел на дальномеры. Все они мигали красными нулями.

– Всыпал им, – произнес кто-то с ожесточенной удовлетворенностью. Кажется, Гаррах.

– Что случилось? – спросил Темпе.

Стиргард понял все, но молчал. Он был полон каменного предчувствия, что, хотя он и будет возобновлять попытки, они скорее погубят корабль, чем вынудят квинтян к контакту. С минуту он взвешивал, уже отвлекшись от этого первого столкновения, – продолжать ли далее намеченную программу, словно издалека слыша взволнованные голоса в рубке.

Ротмонт пытался выяснить, что же сделал «Гавриил», план этого, по-видимому, не предусматривал. Он смял пространство вместе с преследователями сидеральным сжатием.

– Но у него не было сидератора? – удивился Темпе.

– Не было, но мог появиться. У него же был тераджоулевый двигатель. Он дал обратный ход коротким замыканием и таким образом всю мощность, служащую для создания тяги, разрядил на себя. Хитрый фокус. Это был покер, а «Гавриил» превратил его в бридж. Пошел самым сильным козырем. Нет масти выше, чем гравитационный коллапс. Поэтому и не дал себя поймать…

– Постойте. – Темпе уже начал догадываться, что произошло. – У него это было в программе?

– Откуда? У него были только тераватты в аннигиляционном двигателе и полная автономия. Он сыграл ва-банк. Это же машина, мой дорогой, а не человек, так что это не было самоубийством. Согласно главному заданию, он мог допустить манипуляции с собой, но только после посадки.

– А не могли бы они вытащить из него тератрон после посадки? – поинтересовался Герберт.

– Каким образом? Вся кормовая ступень вместе с тератроном должна была расплавиться при прохождении атмосферы. Как только начал бы плавиться статор, внутреннее давление разорвало бы полюса и все вместе с агрегатами пошло бы в распыл. И без малейшей радиоактивности. Сесть должен был только верхний носовой модуль для дружеских бесед с хозяевами.

– Черт бы побрал такую работу! – возмутился Гаррах. – Мы же считали, что их ракеты не могут развивать при ускорении такую мощность! «Гавриил» должен был пролететь через их спутниковую мусорную свалку, как пуля из карабина сквозь рой пчел, и аккуратно сесть.

– А почему он не сжег свой двигатель, когда его догоняли? – спрашивал врач.

– А почему курица не летает? – Ротмонт дал волю раздражению. – Чем бы он мог расплавить тератрон? Ведь энергию для сжигания тяговой ступени он должен был взять извне – из атмосферного трения! Так его спроектировали. Вы этого не знали? Вернемся к середине игры. Он либо удрал бы от них, на что уже вообще не было шансов, либо они схватили бы его в вакууме, затянули на орбиту и разобрали. Если бы они погасили ему тягу и он только тогда сделал замыкание, произошел бы взрыв, но тороид с полюсами мог уцелеть. Этого нельзя было допустить, поэтому он выстроил черную дыру с двойным горизонтом событий, всосал в себя этих преследователей при помощи коллапса – когда внутренняя сфера западала, наружная разбегалась, ибо в этом масштабе квантовые эффекты приравниваются к гравитационным. Пространство искривилось – поэтому мы увидели Квинту, как через увеличительное стекло.

– Это и в самом деле не было запрограммировано? Этой возможности не было даже в проекте? – спросил молчавший до сих пор Араго.

– Нет! Не было! Но к счастью, у машины оказалось больше разума, чем у нас! – Ротмонт не скрывал гнева, вызванного этими вопросами. – Она была безоружна, как младенец! Хотя тератрон «Гавриила» и не предназначался для гипертермического производства коллапсаров путем короткого замыкания, мы могли бы с легкостью вывести это из самой конструкции. Ясно, могли бы, если уж «Гавриил» дошел до этого за несколько секунд.

– Сам?

Это слово монаха окончательно вывело Ротмонта из себя.

– Сам! Сколько раз еще повторять? Ведь у него был световой компьютер в четверть мощности GODа! Святой отец за пять лет не осмыслит столько битов, сколько он за микросекунду. Он осмотрел себя, констатировал, что может обратить поле тератрона и при замыкании полюсов получится мононуклеарный сидератор. Правда, едва создавшись, разлетится, но одновременно с коллапсаром…

– Это можно было предвидеть, – заметил Накамура.

– Если ты пойдешь с тростью на прогулку и на тебя нападет бешеная собака, то можно предвидеть, что ты дашь ей по черепу, – ответил Ротмонт. – Просто удивительно, как мы могли быть такими наивными! Во всяком случае, все кончилось хорошо. Они показали свое гостеприимство, а «Гавриил» доказал, что оценил его. Конечно, можно было его снабдить обычным саморазрушающим зарядом, но командир этого не захотел…

– А разве то, что случилось, лучше? – спросил Араго.

– А что мне надо было – ставить туда двигатель от мопеда? Он должен был получить мощность, значит, он ее и получил. А то, что тератрон по схеме похож на сидератор, зависело не от моего желания, а только от физики. Коллега Накамура?

– Это правда, – задумчиво согласился японец.

– Во всяком случае – даю голову на отсечение, – они не знают ни сидеротехники, ни гравистики, – сказал Ротмонт.

– Откуда ты знаешь?

– Иначе они бы их применили. Ведь тот молох, закопанный на луне, с точки зрения сидерургии – старье. Зачем пробивать штольни в магме и астеносфере, если можно трансформировать тяготение так, чтобы оно давало макроквантовый эффект? Их физика пошла другой дорогой – я бы сказал, более кружной – и отдалила их от высшей козырной масти. На наше счастье! Ведь мы хотим контакта, а не войны.

– Да, но не сочтут ли они наше поведение за военные действия?