Миллиардер. Книга 1. Ледовая ловушка - Елена Кондратьева

Можно было, конечно, посидеть в машине и подождать, пока стоянка освободится, но Андрею показалось глупым тратить время на ожидание, находясь в двух шагах от клуба. «Мерседес» остановился на углу здания, и Гумилев поспешил ко входу.

Поднимаясь по ступенькам, Андрей привычно бросил взгляд на барельеф, украшавший фасад Арктического клуба. Над выпирающим из стены земным шаром сияла Полярная звезда. Ее лучи освещали Россию, тогда как весь остальной мир оставался как бы в тени. По отмеченному пунктиром Полярному кругу шла латинская надпись Nunc et in saecula, что переводилось как «Ныне — и навеки». Андрею объяснили, что это указывает на владычество России над Арктикой.

При монтаже Гумилев наблюдал барельеф, что называется, в лоб, сейчас же он смотрел на него сбоку, под углом. И хорошо знакомое изображение неожиданно предстало перед Андреем в совершенно ином виде. Лучи от Полярной звезды сложились в пирамиду, сама звезда стала подозрительно похожа на глаз. Обомлевший Гумилев ясно видел над собой знакомые с юных лет символы: Пирамиду Соломонова храма и Всевидящее Око Великого Архитектора Вселенной. Не хватало только девиза из тринадцати букв: Annuit Coeptis, то бишь «Он благословляет наши деяния». Сотни, тысячи, миллионы раз он видел это на зеленых купюрах Федеральной резервной системы США. И вот увидел в Москве, на здании респектабельного общества, в котором состоят уважаемые люди государственного уровня.

«Привидится же такая чертовщина!» — он потряс головой, зажмурился и снова посмотрел на барельеф. Ничего не изменилось. Масонские символы были ясно различимы, мало того — с этой точки благодаря игре света и тени на абрисе Евразийского материка выступили буквы: Novus Ordo Seclorum.

— «Новый мировой порядок», — машинально перевел Гумилев. Это было уже чересчур. Он сделал шаг в сторону — пирамида исчезла, надпись пропала. Вернулся на прежнее место — масонские символы зловеще проступили на барельефе, словно бы поддразнивая Андрея.

Забыв обо всем, он под недоуменными взглядами водителя, швейцара и охранника начал ходить по лестнице, разглядывая барельеф с разных сторон. Кран давно уехал, солнце ушло за крыши домов, позолотив высокие перистые облака. Спустя десять минут Гумилев выяснил: лучи Полярной звезды складываются в пирамиду, и появляется зловещая надпись про мировой порядок, только если стоять справа от входа на тринадцатой ступеньке. Со всех остальных точек барельеф выглядит совершенно нормально.

«Скажу кому — на смех поднимут, — подумал Андрей. — Скажут, мол, у Гумилева крыша поехала. Масонский заговор нашел. Миллиардер-конспиролог… Надо будет побеседовать с автором этой композиции. На свете бывает всякое, но то, что я увидел на барельефе — не случайность».

…Несмотря на уже довольно поздний час, в клубе Андрей застал всего несколько человек. Бизнесмены, чиновники из правительства, пара известных журналистов, пресс-атташе Норвежского посольства, какие-то незнакомые Гумилеву люди сидели за столиками в Большом зале, негромко переговариваясь. Кто-то катал шары на бильярде, на небольшой сцене женщина в черном платье задумчиво играла на рояле, и звуки музыки плыли по залу, словно дым.

В уютном полумраке курительного кабинета, среди зажженных свечей, кальянов и полок с газетами и журналами Андрей обнаружил Чилингарова. Полярник устроился в глубоком кожаном кресле, листая какой-то таблоид, и, к немалому удивлению Гумилева, в его руке отсутствовала дымящаяся сигарета. Не почувствовав табачного запаха, Андрей пошарил взглядом и не обнаружил пепельницы. Чилингаров, это знали все, был заядлым курильщиком. Видеть его в курительной без сигарет было удивительно.

— Бросаю, — улыбнулся он в ответ на вопрос Гумилева. — В стотысячный раз, наверное. Держусь третий день. Тянет страшно. Вот окопался здесь, чтобы хотя бы запах как-то успокаивал. В экспедиции решил не курить вовсе.

— Говорят, когда курильщик оставляет свою привычку, он становится очень раздражительным и нервным, — заметил Андрей.

— Вы боитесь, что на борту станции я буду отравлять всем жизнь уже не табачным дымом, а своим брюзжанием? — засмеялся Чилингаров.

— Да тут Свиридов завел разговор о психологическом климате во время экспедиции, — улыбнулся в ответ Гумилев. — Мол, когда в замкнутом пространстве находятся много разных людей, все возможно.

— Не волнуйтесь, Андрей Львович, Чилингаров умеет быть сдержанным, — заверил его полярник. Во время разговора он вертел в руках пластину смартфона, причем делал это очень ловко, словно фокусник. Гумилев заметил, что полярник случайно нажал кнопку вызова.

«Случайно — или как бы случайно? Ум за разум заходит… Сказать ему о барельефе и масонских знаках? — задумался Андрей. — Пожалуй, он мне поверит. Или лучше все же не говорить? Нет, скажу…»

Он уже совсем было решился, но тут скрипнула дверь, и в курительную упругой походкой вошел улыбающийся мужчина в дорогом костюме. Андрей знал его по многочисленным фотографиям в прессе и телевизионным программам, но лично знаком не был.

— О, а вот и гость нашего клуба! — обрадовался Чилингаров, поднимаясь из кресла. — Познакомьтесь, господа: предприниматель Андрей Львович Гумилев — президент Республики Калмыкия Кирсан Николаевич Илюмжинов.

Андрей пожал небольшую, но удивительно крепкую руку Илюмжинова.

— Уважаемый Артур Николаевич несколько преувеличивает, — сияя белозубой улыбкой, мягко сказал тот. — Я уже давно отказался от президентского статуса. Теперь я просто возглавляю республику. А президент у нас… — он выдержал паузу, — президент у нас один, господа.

Устроившись в креслах, мужчины завели неторопливую беседу о мировом финансовом кризисе. Эта животрепещущая тема не сходила с первых полос газет и лент новостных сайтов. От предложения российской стороны на последней встрече большой двадцатки разговор как-то сам собой плавно перетек к новым возможностям, открывающимся в связи с кризисом, и совершенно логично коснулся будущей экспедиции.

— Кстати, — сказал Чилингаров. — Кирсан очень заинтересовался этим нашим предприятием. Он готов принять в нем участие и взять на себя часть финансирования. Что скажете, Андрей Львович?

«Ловко, — глядя в хитрые глаза полярника, подумал Гумилев. — А ведь все было подстроено с самого начала. Чилингаров караулил меня здесь, как кот мышь. Когда я появился, он дал знак Илюмжинову. Теперь я практически проставлен перед фактом: этот калмык предлагает деньги с собой в придачу. Наша экспедиция превращается из чисто научной в этакий арктический вип-вояж. Н-да… Но что-то ответить надо…»