Путешественник по Изнанке - Дмитрий Александрович Билик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому я пожал руку, пусть мне больше всего хотелось сбежать. Так, на всякий случай. Анфалар хороший мужик и все такое. Но когда проходит немного времени, мы начинаем более разумно смотреть на произошедшее с нами. Проблема в том, что у каждого свой срок, чтобы остыть. Бабушка мне так и говорила: «Мотя, с я тобой пять минут не разговариваю». А Костян один раз на неделю бойкот объявил.
— Тогда ответь на мои вопросы, — сказал я. — Ты обещал, что когда я…
— Я помню, — прервал меня Форсварар. — Спрашивай.
— Что произошло с Машельхе и Рехоном из семьи Морт?
— Семья Морт, — задумчиво ответил Форсварар. — Дай мне собраться с мыслями.
Он подошел с трону, сел на него и будто бы вынул из тела какую-то кость. Я так и не понял, что именно. Нечто вытянутое, острое, ослепительно белое. А после сразу спрятал на Слове.
И снова стал самим собой. Старым ведуном, который устал от жизни.
— Ахаха, — рассмеялась Лихо.
Юния по-прежнему была не в лучшей форме. Это я понял по ее тону. Обычно бархатистый, завораживающий, теперь он стал старческим, гавкающим.
— Вот в чем дело, сс… — произнесла нечисть. — Старая уловка, но всегда работает.
— Какая уловка? — удивился я.
— Очень дорогая, сс… Во всех смыслах. Лучше спроси, сколько твоему новому другу лет?
— Какая уловка, Матвей? — меж тем поинтересовался правитель.
Ну да, у нас же с Лихо связь напоминала наушник. Ее никто не слышит, меня все.
— Форсварар, сколько вам лет?
Я так и не понял, то ли рубежник рассмеялся, то ли закашялся. Короче, звук мне все равно не понравился.
— Ты понял, да?
Нет ничего глупее, чем кивать, абсолютно не догадываясь, о чем идет речь. Но именно сейчас я так и поступил.
— Я младше Анфалара, — ответил правитель, чем чуть-чуть меня удивил.
Да ладно, вру, заставил так офигеть, что обратного пути уже не было. Нет, понятно, что хист хранил Анфалара и все такое. Вот только он выглядел как нормальный тридцатилетний мужик, тогда как Форсварар можно было назвать его дедом.
— За все есть своя плата, Матвей. В том числе за силой, которой ты обладать не должен. Мне нет и шестидесяти. Потому лично я знаю лишь Рехона. Его мать скончалась задолго до того, как я стал рубежником.
У меня почему-то вдруг бешено забилось сердце. Я только представил, как встречаются Васильич и его сын. Два старика. Правда, еще непонятно, как это можно устроить, ведь они люди. А потом вдруг меня осенило…
— Анфалар говорил, что раньше Фекой был значительно больше. Тогда зачем правителю города знать обычного жителя? Значит, Рехон был рубежником?
— Стал им прежде меня и служил в городской страже.
Да, джекпот, мать его. Там это, Скугга, или Судьба, в общем, вы все, извините, я был немного раздражителем последние лет двадцать. Но и меня можно понять. Что ни день, то попытка из букв «ж», «п», «о», «а» составить слово «счастье». И тут вдруг такое везение.
Правда, я с запозданием понял, что Форсварар не особо разделяет мою радость. И смотрит на улыбающуюся физиономию собеседника как-то уж слишком кисло. А потом дошло — проклятые глаголы в прошедшем времени. Вот ничего хуже их, ей богу: уехал, жил, исчез. Был рубежником, чтоб его!
— Расскажите о нем, Форсварар.
Больше всего мне хотелось сказать: «Что с ним стало?». Но, видимо, попросту не хватило духа это озвучить. Поэтому я решил зайти издалека. И правитель благосклонно ответил.
— Он был из отверженных, с самого начала. Озлобленный на весь мир…
И его можно понять! Против пацана и его семьи был настроен целый город только по той причине, что он неместный.
— Рехон и рубежником стал случайно. Я слышал эту историю, но каждый раз по-новому. По одной из версий, его с матерью выгнали из города.
— Почему? — сразу спросил я, хотя ответ знал.
— Не знаю. Я был тогда слишком мал. Но вместо того, чтобы найти новую обитель для жизни, Рехон отправился в самое чрево к тварям. И вернулся рубежником вместе с матерью.
— И вы их приняли?
— Он был рубежником, — развел руками Форсварар. — Каждому новому стражнику с рубцом выделяют дом и жалование. Там он и поселился. Вскоре его мать умерла от старости, а через какое-то время я стал рубежником и познакомился с Рехоном. Он был… невероятно злым и отважным. Только его вела не доблесть, а нескончаемая ненависть ко всему миру. Он надолго уходил в самые опасные вылазки и возвращался порой тогда, когда вернуться не должен был.
— Обычно по традиции жанра появляется «но». Хотя как по мне, все складывается очень даже хорошо.
— Скугга не просто так отвергает недостойных своей силы, — покачал головой Форсварар. — Если она отметила теневой печатью рубежника, каждый новый рубец будет лишь еще больше отравлять его душу, делать его все хуже.
— И вы Рехона выгнали опять? Серьезно?
— Мы дали ему серебра, артефактов, чтобы он мог добраться до ближайшего города. Но не могли допустить, чтобы Фекой обзавелся отверженным ведуном.
— И какой тут ближайший город?
— Жилой? Нирташ. Но Рехон мог уйти куда угодно. Он не привык мириться с обстоятельствами и делать то, чего от него ждали. Неужели ты хочешь отправиться на его поиски?
— Сначала мне нужно поговорить с его… с одним человеком. Я обещал добраться сюда и выведать сведения. И этого я добился.
— Ты честный и достойный человек, Матвей. Я горжусь тем, что познакомился с тобой.
— Спасибо, Форсварар, могу сказать то же самое. Последний вопрос, как давно ушел Рехон?
— Шестнадцать лет назад.
Мда, это вроде с трудом можно назвать «по горячим следам». Он может быть теперь где угодно. Либо его обглодали твари, а хладный труп занесло песочком Изнанки.
Однако хоть какая-то информация — это уже хорошо. Осталось всего ничего — вернуться к Васильичу и рассказать все, что удалось узнать о сыне. И вся загвоздка в этом — опять дурацкие
