Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова

и нежелание охватить вниманием все стороны жизнедеятельности населения, наложенные на его инерцию и консерватизм, вызванные различными запретами, становились тормозом в хозяйственном, культурном развитии местностей военно-народного управления. Для улучшения ситуации требовалось внесение изменений в судебное устройство, особенно по части влияния административной власти на судебные решения, но при использовании достоинств народного суда с его представителями от населения и учётом местных обычаев. Ликвидация военно-народного управления должна была повлечь за собой реорганизацию судебной системы. Принципиальным было бы выведение суда из сферы влияния административной власти, а это связывалось с распространением на край Указа от 12 декабря 1904 года, обязывавшего строго соблюдать в судопроизводстве внутренних губерний России принципа разделения административной и судебной властей263.

После восстановления наместничества генерал-адъютантом И.И. Воронцовым-Дашковым были подвергнуты критике недостатки военно-народного управления264. Наместник полагал неуместным до сих пор существовавшее полновластие военного ведомства в Кубанской и Терской областях, где численность гражданского населения даже превышала казачье население. «Военные губернаторы и окружные начальники с их помощниками, – считал наместник, – состоя на службе по военному ведомству, ныне уже являются представителями не армии, а чисто гражданского управления, и функции их не заключают в себе ничего военного, а представляются только объединёнными в руках этих должностных лиц функциями обычных губернских и уездных управлений»265. И.И. Воронцов – Дашков внёс предложение о применении к соответствующим местностям системы губернского управления, выработанной для внутренних районов России. А в основу плана реформирования сельского управления мыслилось положить земский принцип, начала действительного самоуправления.

Напомним, что согласно «Положению о губернских и уездных земских учреждениях»(1864), в национальных районах (Польша, Кавказ и др.) земства не вводились266. Вопреки распространённому взгляду о неподготовленности Кавказа для восприятия начал земского самоуправления, граф Воронцов – Дашков, наместник Кавказа твёрдо надеялся, что именно с помощью земских учреждений можно быстрее достигнуть умиротворения края. Но реализовать эти планы и предложения не удалось267.

Введение земства в Терской области означало бы конец самоуправству чиновников. Общероссийское юридическое законодательство полноправно распространилось бы на данный регион. Однако местные бюрократы опасались потери своей абсолютной власти и докладывали в вышестоящие инстанции, что горцы ещё не готовы к принятию земской системы. Однако, по мнению Ю.П. Проценко, именно горцы, как ни какое другое население империи, было готово к самоуправлению. «В умении понимать свои потребности, – писал он, – в сознании необходимости соединять частные усилия на общие цели, например, в прокладке дорог, канав, никакой горец не уступит русскому мужику, в чём свидетельствуюсь своим 19-летним знакомством с кавказскими горцами»268.

14 января 1914 года 37 членами Государственной думы было внесено законодательное предложение «О введении земских учреждений в Терской области». По заявлениям депутатов «…Сама система управления горцами как бы нарочно создаёт и закрепляет атмосферу недоверия к власти»269.

М.Т. Драгоманов, широко образованный человек, с 1876 года бывший политическим эмигрантом за границей, отмечал недостатки системы управления в Российской империи. «Когда мы задались мыслью, что вечно стоять с поднятой палкой неприятно и неудобно для нас, – писал он в своих “Политических сочинениях”, – когда сообразили, что полицейская диктатура есть явление исключительное, а не нормальное, надо было изыскать средства реорганизации страны…Новая система состояла бы в поднятии на окраинах коренных народностей, в уважении к каждой коренной народности в её пределах, в помощи массам каждой народности в экономическом и культурном отношении, – словом, в системе правления симпатий всех масс населения на окраинах мерами, ведущими к материальному и нравственному развитию их сообразно их нуждам и характеру. Так нет, система эта показалась что-то слишком уж необычной и новой»270.

Противники отмены военно-народной системы на Кавказе, как и прежде, ссылались на то, что, несмотря на желательность данной меры, ввиду «исключительных свойств населения», осуществлять ее опасно, так как это может вызвать восстание. Департамент полиции, не поддержавший в 1908 г. инициативу наместника, указывал на то, что предварительно необходимо поднять культурный уровень населения в местностях с военно-народным управлением. Таким образом, возникал парадокс: система военно-народного управления, по мнению одних царских чиновников, тормозила культурное развитие населения, ей подведомственного, но для того, чтобы ее упразднить, по мнению других, необходимо было дождаться, когда у этого же населения культурный уровень возрастет271.

В последний раз перед мировой войной вопрос о военно-народном управлении на Кавказе затрагивался на заседании Государственной думы в августе 1913 года, где было принято решение рекомендовать наместнику разработать проект закона об упразднении «военно-народной системы» и замене её административным устройством на общих основаниях с остальными местностями края.

После вступления России в мировую войну какие-либо изменения в системе управления стали возможны только в оборонительных и охранных целях. Таким образом, военно-народное управление просуществовало на Кавказе вплоть до революционных событий 1917 года272.

4. Бюрократия

Благонадёжная администрация – это та опора, с помощью которой должно было строиться здание российской (колониальной) административной системы, особенно в русле задач, стоявших перед правительством применительно к Кавказу и вообще к окраинам империи, а именно – приобщение их к общероссийской государственности и гражданственности. Улучшение контингента чиновников – величина константная во всём спектре деятельности Кавказской администрации273. Военно-административная власть ощущала недостаток в опытных и благонадёжных чиновниках, которые вполне осознали бы важность своего призвания. Кроме того, возрастала потребность в людях, владеющих местными языками и являющихся соединительным звеном между администрацией и населением. Важно было также создать надёжное чиновничество из высших слоёв коренных жителей. Русская администрация отличалась широтой своего размаха. Беспорядок, вымогательство, расхищение казначейства стали почти обыденными явлениями. Злоупотребления властью, взяточничество, незаконное присвоение чужого имущества, вплоть до «грабежей на большой дороге» (этим занимался ещё при Ермолове чеченский пристав Чернов), – всё это было связано с действиями высшей администрации. И верхушка в этом отношении нисколько не уступала низам. Автор «Военных заметок о кавказских горцах», написанных около 1840 года; человек, которого никоим образом нельзя обвинить в сочувствии горцам, отметил хищническое «хозяйничанье» царских администраторов. «Кавказская служба, – писал он, – как дойная корова: кто пришёл, подоил и ушёл, и клока сена ей не бросил и оттого бедная корова чахнет»274. Со временем контингент бюрократии не становился лучше, и главнокомандующий А.П. Ермолов забил тревогу, поставив перед правительством вопрос о составе кавказских чиновников, «…кои почти все без познаний, а многие даже оказались не только не способными к исправлению дел или к переписке набело бумаг, но ещё и с дурным и развратным поведением»275. Относительно лихоимства командовавшего Сунженской линией генерала Пулло мы знаем, что он перешёл в этом отношении все пределы возможного даже в условиях николаевской России, даже на окраине этой России. Французский консул в Тифлисе де Кастильон, прямо называет