Сага о двух хевдингах - Наталья Викторовна Бутырская

Очнулся я, когда от свечи оставался лишь крошечный огарок. Встал, потрогал лоб, он был липким, но уже не горячим, отыскал скомканные сырые рубахи, расправил их, как мог, и натянул обратно. Альрик также стоял перед выходом, только спиной ко мне. Нащупал пояс и понял, что вправду его порвал, не завязать.

— Альрик! — негромко позвал я. — Альрик!

И услышал глухое рычание. Тронул за плечо, он рывком поворотился ко мне, в отблеске умирающей свечи сверкнули его желтые глаза. Я отскочил назад, безнадежно хлопая рукой по тому месту, где обычно висел топор. Он прыгнул на меня с тяжелым рыком.

— Стой! — я глупо вскинул руку, желая удержать Альрика.

Он замер. А я понял, что держу его своим даром. Как сквозь густую пелену доносились его ярость и его голод. Почерневший огонь едва дышал. Я потянулся к остальным ульверам, коснулся каждого, и это было так привычно, так ладно, будто я умел так всегда. Моя стая! Все сыты, все довольны. Некоторые встревожены, но не испуганы и не злы. Я собрал все силы и швырнул их в Альрика, тот отшатнулся и взвыл. Я ударил снова, разгоняя вязкую пелену, разрубая ее, сдирая с огня Беззащитного, как скорлупу, и так, пока он не стал ощущаться, как любой другой ульвер.

— Кай, — прохрипел Альрик, приходя в себя. — Лучше убей. Ты теперь хельт. Теперь можно. Не хочу в тварь… Не…

— Нет, — оборвал я. — Теперь я тебя держу. И буду держать, пока мы не прогоним тварь.

Значит, я всё же стал хельтом? Как? Когда? Не помню.

— Почему ты… Почему снова стал таким? — спросил я.

Беззащитный устало опустился вниз. Свеча догорела окончательно, и я видел его очертания сквозь темноту.

— Когда ты перешел, полыхнул силой хельта. И тварь внутри… она взбесилась. Испугалась тебя, что ли? Я только и смог отвернуться, чтоб хоть как-то сдерживать ее. Так нельзя! А если я сорвусь в городе? Или пусть даже на «Соколе»? Скольких я убью? Твой дар то есть, то нет, да и всегда ли он будет останавливать?

— Сколько нужно, столько и будет останавливать. А мой дар… Теперь он в моей власти.

Я это знал, даже не пробуя. И это было так просто, что я удивлялся, почему не умел этого прежде. Стая ощущалась как моя рука, как пальцы, и услышать каждого ульвера было столь же легко, как и согнуть палец. Да, я не мог ими командовать через дар, заставлять двигаться против их воли, но мог показать, чего ожидаю от них. Волки — это не рабы и не тряпичные куклы, и с ними нужно считаться.

Мы наконец вышли из домика, и снаружи было ничуть не светлее, чем внутри. Уже пришла ночь. Я дошел до берега, где сидели ульверы, послал им частичку радости, что чувствовал внутри себя, и в ответ получил то же самое. Даже Живодер полыхнул весельем.

Дагна подскочила, подошла ко мне, едва коснулась пальцами моей щеки.

— Так долго? Я уж испугалась, что что-то пошло вкривь. Каково тебе быть хельтом? Будешь праздновать? И почему твои хирдманы как неживые? Будто не рады за тебя.

И вот диво! Я видел перед собой красивую женщину, ощущал ее пальцы на своей щеке, вдыхал ее аромат, но желание взять ее хоть и мелькнуло, но быстро исчезло. Это просто ладная баба, одна из многих, разве что чуток покрепче. Никаких вздыбливающихся штанов, никаких грязных мыслей. Разве что захотелось попробовать дотянуться до нее даром и посмотреть, сможет ли она стать волком, но я тут же отбросил эту затею. Ни к чему мне баба в хирде, даже такая, как Дагна. Пусть выйдет замуж и успокоится.

— Они рады. Я пойду ополоснусь.

— Ночью-то? — подал голос Велебор. — Не боишься, что утопнешь? В наших реках и на хельта управа найдется.

— Не боюсь.

Я скинул обувку, снял обмотки, а потом в рубахе и штанах вошел в воду.

Глава 13

Едва я открыл глаза на следующее утро, как решил проверить дар. Получится ли сейчас так же легко, как вчера? Ну, вот и моя стая! В меня тут же прилетел камешек со стороны Эгиля, что сторожил наш сон, сердито из-под плащей высунулись остальные бородатые морды и объяснили, куда мне идти с таким шуточками. Недовольство ульверов я не только увидел, но еще и ощутил через стаю, а заодно нехватку бабы у Трудюра, всплески беспричинного веселья у Живодера, тянущий голод от Альрика и общее желание облегчиться. Я убрал стаю.

Видать, не стоит баловаться с даром попусту. Это в бою мы едины и цельны, а в мирное время кто захочет делить с хирдом все радости и горести? Мы же не супруги, хвала Фомриру!

Потом я захотел испытать хельтову силу, помериться с Альриком. Мы вырезали себе по дубине и смахнулись, но даже свежее дерево размочалилось в лохмы с первого же удара. Так что мы перешли к глиме. И я понял, что всё еще отстаю от Беззащитного. Мощи мне не хватало, и ловкости тоже, ему-то и думать не надо, чтоб быстрее вертеться и от захватов уходить. Да и двенадцать рун никак не равны десяти.

Тогда я попросил Дагну встать против меня. Дар у нее небоевой, рун чуть меньше, чем у Альрика — самое то для испытания, хотя состязаться с бабой в глиме было для меня внове. Поначалу я дрался не в полную силу, отвлекался на колыхание грудей под тонкими рубахами, на плотный женский запах, но, оказавшись жестко вбитым в прибрежный песок, взялся за Дагну всерьез. И уже она летела кубарем, попавшись в хитрый захват. А потом еще и еще. Мои десять рун против ее одиннадцати были сильнее.

Теперь бы понять, это потому что она баба или потому что я получал больше за одну руну, чем прочие. Именно так мне говорили когда-то. Надо будет отыскать десятирунных хельтов в Раудборге и помериться силой с ними.

Тело было легким-легким, но при этом гибким и сильным. Всё время хотелось сделать что-то эдакое: вскарабкаться на высокую гору, переплыть ли море, взять десять баб разом, убить сторхельтову тварь… С трудом я сдерживал свои порывы, и от того рунная сила нет-нет да и пробивалась через привычные скрепы, опаляя ульверов. Чтобы хоть немного успокоиться, я спросил у Альрика, зачем же было строить тот домик? Ради единого раза. Неужто нельзя было обойтись одним лишь присмотром?

— Так принято, — ответил Беззащитный. — И ты сам, когда будешь приглядывать за ульверами, всегда отводи их в отдельный дом, подальше от людей и их глаз. Часто воины ведут себя неприглядно во время перехода, и не стоит позорить их перед другими. Ты хотел убежать, и как бы я потом искал тебя по всему лесу? Потом ты всего лишь разделся, но в том беда невелика. У других бывает и похлеще. Воины помладше могут испугаться и отказаться от перехода в хельты, либо по дурости своей дадут прозвище неуместное, либо уважать перестанут десятирунного.

— А что творят-то, если говоришь, что у меня еще не так плохо было? Надо же мне знать, чего ждать от ульверов!

— Всякое. Разное может почудиться. Рыдают и ползают по полу, будто дите неразумное. Слышал, некоторые себя режут или калечат в безумии. Слышал, что кто-то себя чуть не оскопил.

Я так и замер с открытым ртом.

— Так чего же, — выдавил я, — ты не запретил мне оружие брать? А если бы я вдруг… С даром Скирира ты мог бы и не сладить.

— Потому что у тебя топор не подобран и не украден, а сделан под твою руку и заговорен. Тот кузнец ведь не просто так носит имя «рука Корлеха». Так что он не мог причинить тебе вред, а только пользу. Оно и случилось. Слишком сильный жар был, и без топора ты бы не перенес его так легко.

Лишь к полудню мы собрались и отплыли в город. Куски вылюдского тела Дагна уложила в бочонок, обернув травами для сохранности. Свиньи-то мы не прихватили, чтоб салом залить чешуйчатые хвосты твари. Шли ходко, всем хотелось вернуться под крышу, вымыться в жаркой баньке, поесть вкусного и отпраздновать мою новую руну. Почти две седмицы мы ходили по озеру и выискивали тварь, теперь бы поспать в тепле да проснуться от запахов свежевыпеченного хлеба. Поди, Хотевит распродал наш товар, и скоро мы разложим серебро по долям, пройдемся по щедрому Раудборгскому базару и выберем гостинцев родне. Я возьму сразу пяток