Чужая жена – потемки - Галина Романова

– А я не знаю, Олег, бежал он или нет. Я его не видела. Я даже не обернулась ни разу.

– Но он хоть что-то сказал тебе или крикнул? Угрожал?! – У Рыкова отчетливо скрипнули зубы.

– Я не слышала. Может, и кричал! Я словно ослепла и оглохла! Как увидала машину, так и бегом…

– Так, стоп! – Рыков опешил и отодвинул Женьку от себя. – Ты его самого-то видела?

– Нет. Я увидела свою машину! Бывшую… Но этого ведь достаточно! Если машина стоит за углом дома, значит, на ней он и приехал.

– О господи! – Олег с нервным смешком обхватил ладонями ее голову и снова прижал к своей груди. – Ох, ты господи! А я-то думал… Дуреха ты моя, дуреха… Я хотел сюрприз… И вон что вышло.

– Какой сюрприз?! – Женька сползла с его коленей, уставилась на него: – Какой сюрприз, Олег?! Машина… Ты что, отобрал ее у него?! И…

– Не отбирал. Он сам отдал, добровольно, – соврал Рыков, увидев, что она опять перепугалась до смерти. – И никакой он не «вор в законе», шпана он поганая, дешевка! И деньги за квартиру он тебе вернет! Я дал ему сроку две недели. Украшения, правда, он все уже промотал. И деньги, говорит, вернуть не сумеет. Потратил! А и ладно…

– А и ладно… – эхом отозвалась Женька и, неожиданно попятившись, скомандовала звенящим странным голосом, и глаза у нее сделались тоже странными – глубокими и потемневшими, как небо за окнами: – А ну, быстро снимай уличную обувь, вымой руки и переодень рубашку! Ужин через десять минут, Рыков!

Олег принял душ, натянул трикотажные шорты, футболку в полоску, пригладил волосы, оглядел себя критически. Снова себе не понравился.

Если она его и вправду любит, то за что? Он некрасивый, совсем некрасивый. Немного посвежел цвет лица, заблестели глаза от счастья, но нос остался прежней формы и волос на башке не прибавилось. И снова, как давеча, его неприятным холодком кольнуло: а вдруг, вернув себе все, она его снова не захочет?..

– Рыков, ты что там, помер, да? – Женька кулаком шарахнула по двери ванной. – Вылезай, у меня все остывает!

Он вздрогнул, погасил свет над зеркалом, открыл дверь и пошел в кухню.

А там…

А там все было здорово! Римская штора опущена до подоконника, стол сервирован на двоих, горят свечи в подаренном матерью трехрогом подсвечнике. Пахнет восхитительно. И Женька! С высоко заколотыми волосами, с припудренным лицом, в нарядном платье, такая красивая, что дух захватывает.

– Садись! – вновь командным голосом приказала она и подтолкнула его к столу. – Садись, Рыков, и разливай вино, мне тост уже весь язык исколол.

Он послушно разлил вино по бокалам. Дождался, пока ему на тарелку ляжет кусок рыбы, пахнущий так, что желудок его в голос завопил. На краешек тарелки упала щепотка овощей, нарезанных затейливой соломкой и политых какой-то ароматной смесью.

– Здорово! – засопел Рыков, вдыхая запахи великолепной еды. – Какая ты… Чудо, Жень! Я так… Я так счастлив!!!

– Ага, достаточно куска рыбы для полного твоего счастья, – отозвалась она ворчливо, уселась за стол, взяла в руки бокал.

Уставилась на него строго, непримиримо как-то даже. Рогов оторопел и, честно говоря, струсил. И испариной неприятной покрылся.

Вот оно, начинается! Сейчас, во время этого славного ужина ему и сообщат, что надобность в нем отпала. Жилищную проблему она решит за неделю, получив обратно деньги. Машина при ней. Что еще? Ах, украшения! Так это дело наживное! Все, Олег Иваныч, будьте здоровы!

– Прежде чем мы выпьем, дорогой, – исковеркав до неузнаваемости последнее слово, прошипела Женька, как злобная кошка, – ты мне пообещаешь одну вещь!

– Какую?..

Он так остро в этот момент почувствовал свою некрасивость, особенно когда на его носу повисла капля пота, что раскис окончательно. Поставил бокал на стол, вытер лицо салфеткой. Отвернулся к окну, занавешенному наглухо. Он никогда так не занавешивался, когда жил один, он вообще этого не делал. С открытыми окнами исчезало ощущение его полной изоляции от мира. Не так сильно терзало одиночество.

– Ты пообещаешь мне, милый, что никогда больше, никогда, слышишь!!!

Ее голос вдруг зазвенел от слез, и ему пришлось повернуться к ней. Забылась тут же и собственная внешность, сильно проигрывающая ее бывшему красавчику – похитителю женских сердец. И Женькино, теперь уже независимое, положение тут же позабылось. Она на него так смотрела!..

– Ты никогда больше не будешь рисковать собой из-за какого-нибудь дерьма вроде денег или машины, тьфу-тьфу на них! Тьфу три раза!!! – и Женька плюнула через свое левое плечо. – Никогда не станешь делать мне таких подарков, слышишь, Рыков?!

– Слышу, – произнес он негромко, поднял бокал. – За это обещание мы и выпьем?

– Нет, погоди! – Она стукнула ладонью по столу. – Ты не станешь рисковать собой, не будешь думать, что для меня это главное! Я… Я сильно запуталась в этой жизни, Олег… Но это время ушло! Понимаешь?! Для меня это не важно теперь!!! Не нужно!!! Мне вообще без тебя ничего не нужно, ничего!

– Мне тоже, – в горле у него уже вовсю щипало, нужно было сделать хотя бы глоток вина, а она все медлила. Он снова поднял бокал повыше. – За это пьем? За нас?

– Нет… Я хочу выпить… За самого… За самого лучшего, самого надежного, самого сильного и любимого мужчину на свете. Я хочу выпить за моего мужа – Рыкова Олега! Пьем!..

И она разревелась. Пила, давясь слезами, и грозила ему пальцем, и качала ладонью вниз-вверх, чтобы и он выпил тоже. А он… У него же и руки трясутся, и губы дрожат, в горле как будто гланды вздулись, и дышать нечем… Выпил все же, с горем пополам, отдышался.

– О том, как я тебя люблю, даже говорить не стоит, – вымолвил Олег, забросив в рот какую-то душистую веточку из салата. – Это займет очень много времени.

– А мы торопимся? – Ее красивый полный рот расплылся в улыбке. Глаза глянули на него весело, игриво.

Странные все-таки существа – женщины, подумал Олег, лаская Женьку взглядом. Страх у них сменяется болью, боль – гневом, гнев разбавляется нежностью, прячась потом за безмятежностью и счастьем. И все это происходит с ними почти молниеносно. Познать это и справиться со всем этим очень сложно, почти невозможно, но он постарается.

– Мы? – ответил он. – Мы торопимся? Ну… Если только совсем немного.

– Да? – Женька округлила глаза. – А куда?

– Ну…

Рыков скомкал салфетку, вытирая рот. Встал, подошел к ней, опустился на колени, уткнув подбородок в мягкий шелк, обтягивавший ее ноги. Погладил ее по щиколоткам.

– Неужели ты не хочешь взглянуть поближе на машинку, малыш? – Он поднял на нее шкодливый взгляд. – Совсем не хочешь?

– Ну… – Женя рассеянно гладила его по затылку, взгляд у нее затуманился. – Ну… Я не знаю…