Из Харькова в Европу с мужем-предателем - Александра Юрьева

Задолго до того, как Александре стала известна вся информация о деятельности «Треста», а также сведения, содержащиеся в архивах Квислинга в Осло, она подозревала, что когда Квислинг отправил ее в Крым, он уже был вовлечен в сеть интриг настолько опасных и запутанных, что он скоро утратил контроль над развитием событий. Она также предполагала, что Мария была каким-то образом связана с этой игрой, потому что приятель Александры из Харькова писал, что в то время, когда она находилась в Крыму, Квислинга несколько раз видели в обществе Марии.

Также важно помнить, что Мария не появилась в жизни Квислинга до весны и в начале лета 1923 года. Если бы Квислинг был замешан в развивающихся интригах в более раннее время, то он не взял бы Александру с собой обратно на Украину, чтобы затем бросить ее на произвол судьбы в Париже. Александра и ее муж Джордж много лет, читая европейскую и российскую мемуарную литературу, пытались узнать, почему Квислинг разработал план, чтобы избавиться от Александры и представить Марию в качестве своей законной жены до того, как они во второй раз покинули Россию.

Планы Квислинга до его отъезда из России в середине сентября 1923 года не могли быть основаны на соглашениях с Нансеном, поскольку Нансен официально пригласил его поработать на Балканах 17 октября, то есть через несколько недель после того, как он выдал Марии нансеновский паспорт и бросил Александру в Париже. К тому же он явно заранее заплатил за комнату мадам Глайз.

Имеющиеся сведения позволяют предположить, что планы Квислинга строились на том, в чем он и Мария были замешаны вместе, и что высокопоставленные лица в украинском советском правительстве знали, чем они оба занимались. В противном случае Мария не смогла бы получить заявление Чубаря вместе со своим нансеновским паспортом. Однако нансеновский паспорт Марии и письма Квислинга той осенью к французским и австрийским властям относительно его «жены Мэри Квислинг» говорят нам только о том, каким образом Видкун и Мария сумели преодолеть первые трудности. Но не объясняют, почему они решили идти таким путем, и почему потом многие годы постоянно скрывали свое местонахождение.

Попытка узнать, что заставило Квислинга так рисковать своей репутацией, браком и карьерой, требует более тщательного изучения «Треста» и смысла заявления Александры о том, что Мара была замешана в его сложных играх.

Чтобы понять, почему украинские соорганизаторы «Треста» завербовали Марию в 1923 году, необходимо обратить внимание на тех людей, с которыми Мария работала в Харькове. Когда Александра прочитала архивные материалы, которая я [Сивер] нашла в Осло и в архиве Гувера, она была поражена частыми упоминаниями двух ее бывших начальников Помгола в 1922 году — Артамонова и Башковича.

Прошло много лет, прежде чем история «Треста» — организации, созданной в 1923 году по замыслу советской тайной полиции (ОГПУ), стала известна западным странам. В свое первое несчастливое Рождество в Париже Александра не только не знала о том, что Мария заняла ее место рядом с Квислингом, но она также не представляла себе масштабы тех советских интриг, которые теперь опутали ее собственную жизнь благодаря Марии. Совершенно не осознавая степень опасности, Александра, как будто ничего не случилось, в письме Марии спокойно сообщила о том, что ей известно о сотрудничестве Марии с каким-то «Трестом». По правде сказать, она была больше расстроена тем, что Мария и Квислинг проводили вместе время, когда Александра была в Крыму. У нее, конечно же, не было подозрений о связи Марии с ненавистным ей Башковичем, а также о том, что Мария под ложным предлогом «умоляла» получить должность, которую занимала Александра на коммутаторе в Помголе. Александра не знала, что Башкович остался в Помголе после событий, произошедших в марте 1922 года, которые должны были привести к смещению его с должности. Когда она увидела его на перроне в день отъезда из Харькова в 1923 году, она не предполагала, что еще с мая 1922 года он занимал более высокую должность и работал в другом здании. С этого же времени с ним начала работать и Мария.

По распоряжению Феликса Дзержинского, сотрудники ВЧК, впоследствии переименованной в ОГПУ, создали фиктивную подпольную организацию — Монархическое объединение Центральной России (кодовое название «Трест»), Через эту организацию они в течение нескольких лет «работали» с вождями русской антибольшевистской эмиграции, а затем заманили на советскую территорию двух злейших врагов советской власти — Бориса Савинкова и Сиднея Рейли[103]. Типичными приемами «трестовцев» были: проникновение обманным путем в ряды эмигрантов-монархистов, заверение их в том, что большевистская власть ослаблена и «Трест» поможет контрреволюционным деятелям совершать безопасные поездки в Россию, таким образом давая им возможность организовывать монархическое сопротивление большевикам.

Создавались псевдоантисоветские организации для того, чтобы узнать, кто клюнет на эту приманку. В прошлом данный метод был испробован царской секретной полицией и успешно применялся в течение нескольких лет. Очевидно, эта операция была самой успешной в истории шпионажа. В архивах КГБ содержатся многочисленные документы о деятельности «Треста».

«Трест» был хорошо замаскирован как Московская муниципальная кредитная ассоциация. По законам НЭПа, коммерческим фирмам была разрешена торговля за рубежом. Это позволяло «Тресту» получать деньги при помощи торговли, поскольку русские, выезжающие за границу под видом представителей Народного комиссариата торговли, могли приобретать визы и разрешения на временное проживание в европейских странах, обычно закрытых для советских граждан. Благодаря этому письма беспрепятственно переправлялись за границу и в Россию.

То же самое происходило с фальшивыми (а иногда и настоящими, но маловажными) документами, которые давали возможность ОГПУ получать иностранную валюту. Такие фальшивые документы фабриковали в России под покровительством ОГПУ, а затем продавали через своих агентов в Европе[104].

Кроме того, «Трест» воспользовался огромным спросом в Европе на любые новости из России. Берлин был центром такой деятельности[105]. Поэтому очень интересен тот факт, что Артамонов выехал из Одессы в Берлин в августе 1923 года, а затем в Варшаву в декабре. Таким образом, Артамонов находился в разных европейских столицах в то же самое время, что и Квислинг, и Мария Пасешникова (вместе с ним или порознь). Все эти поездки предпринимались в период активной деятельности «Треста» по передаче сообщений между Россией и странами зарубежья. Ответы из Москвы на сообщения, отправленные из Парижа или Берлина, могли быть получены в течение недели[106].