Призрак тайны - Даниэла Стил

Закрыв чердачный люк, Чарли убрал стремянку и отнес чемодан на кухню. В ящике кухонного стола он отыскал нож и стамеску, вполне пригодную для того, чтобы вскрывать замки. Чарли, правда, испытывал некоторое смущение, поскольку не исключал, что в чемодане могли лежать принадлежащие Глэдис вещи или бумаги, которые она не хотела никому показывать, и Чарли чуть было не позвонил ей по своему новенькому сотовому телефону, но почему-то решил этого не делать. Чемодан словно чем-то притягивал его, и ему не терпелось поскорее увидеть, что там внутри. Поэтому, теша свою совесть мыслью о том, что чемодан выглядит слишком древним, чтобы принадлежать Глэдис, он занялся замком.

Не успел он, однако, подсунуть стамеску под дужку и как следует нажать, как замок неожиданно поддался. Негромко скрипнули позеленевшие от времени медные или латунные гвозди, вбитые в старую толстую кожу, и неповрежденный замок упал на пол.

Чарли оставалось только открыть крышку, но он вдруг замер в сомнении. Он понятия не имел, что может лежать в чемодане: деньги, драгоценности, украшения, пожелтевшие бумаги или карты, старинное оружие или, может быть, даже человеческий череп — жуткий и вместе с тем притягательный сувенир давно ушедшей эпохи. Сердце его отчаянно билось, кровь стучала в ушах, и Чарли нервно рассмеялся, когда ему вдруг послышался за спиной тихий шорох шелковых одежд. Он знал, что это ему просто почудилось, и тем не менее оглянулся, чтобы убедиться, что в кухне, кроме него, никого нет.

«Да что это я!» — одернул он себя. В конце концов, перед ним была просто старая вещь, не лишенная некоторой притягательности и все же вполне обыденная. Ничего таинственного или волшебного в ней не было и не могло быть. Трудно, в самом деле, представить себе что-то более прозаическое, чем чемодан. Устыдившись своей нерешительности, Чарли поспешно откинул крышку.

В первые минуты он испытал даже нечто похожее на разочарование. В чемодане лежали небольшие, но довольно толстые книжечки или тетради, переплетенные в мягкую коричневую кожу, с красными шелковыми капталами и такими же закладками. Чарли они напомнили молитвенники или сборники псалмов, хотя на обложке не было оттиснутых крестов. В чемодане их было, наверное, больше дюжины.

Чарли наугад выбрал одну из книжечек и раскрыл ее. Он почти не сомневался, что это действительно сборники псалмов, поскольку все книги выглядели совершенно одинаковыми, однако, увидев на первой странице начертанное пером знакомое имя, Чарли почувствовал, как его охватила дрожь волнения. Почерк Сары Фергюссон!.. Он был мелким, аккуратным, почти каллиграфическим, но с затейливыми росчерками вверху и внизу строки. Чернила почти не поблекли, и разобрать, что здесь написано, не составляло никакого труда, но у Чарли так сильно дрожали руки, что, только положив книгу на угол стола, он прочел внизу страницы четкую надпись: «Сара Фергюссон, 1789 год».

Полных двести лет прошло с тех пор!.. Как давно это было, и все же грудь Чарли наполнилась непонятной тоской и томлением. Опять она — Сара Фергюссон де Пеллерен. Казалось, стоило ему только закрыть глаза, и он увидит ее — черноволосую синеглазую красавицу, которая сидит на этой самой кухне и, склонившись к массивному дубовому столу, выводит ровные строки, изредка покусывая в задумчивости кончик гусиного пера.

С великой осторожностью, словно боясь, что книга может исчезнуть, рассыпаться в прах прямо у него в руках, Чарли перевернул страницу и вздрогнул. Только теперь он понял, что он держит в руках. Это был не сборник псалмов, не поваренная книга, не домашний гроссбух, в который еще в прошлом веке хозяйки записывали все расходы, — это был дневник Сары Фергюссон, весь, от первой до последней строчки, написанный ее рукой.

Не помня себя от волнения, Чарли сел прямо на пол и впился глазами в исписанные мелким почерком страницы. Это было все равно что получить письмо от Сары, в котором она рассказывала бы Чарли и всем своим потомкам, как сложилась ее жизнь, где она побывала и какие приключения выпали на ее долю, с кем ей довелось встречаться, кого она любила, а кого ненавидела, как она впервые встретила Франсуа… И как она вообще попала в Новый Свет. Чарли не мог поверить своей удаче, и, по мере того как он переворачивал страницу за страницей, глаза его наполнялись слезами благоговейного волнения и сочувствия к судьбе Сары…

Глава 8

Сара Фергюссон стояла у высокого стрельчатого окна, глядя на бескрайние унылые топи, подступавшие почти вплотную к замшелым стенам замка. На дворе был август, но утренние туманы подолгу не рассеивались, а низкие облака грозили скорым ненастьем. Все, на что ни падал ее взгляд, выглядело унылым и мрачным, но Сара почти не замечала этого. Другие мысли терзали ее, а напряженное ожидание, которое не отпускало ее вот уже два дня, с каждой минутой становилось все тяжелей, все непереносимей.

Почти все свое время Сара проводила не у этого, так у другого окна. Ее муж Эдвард, граф Бальфорский, отправился на охоту четыре дня назад и до сих пор не вернулся.

Уезжая, граф взял с собой пятерых слуг. Он ничего не сказал ей, но она догадалась, что Эдвард собирается охотиться со своими друзьями и собутыльниками. Сама же она никогда ни о чем его не спрашивала, прекрасно зная, что это может кончиться для нее оскорблениями или жестоким ударом.

И все же, хотя место охоты мужа не было ей известно, Сара велела людям, отправленным ею на поиски графа, заглянуть сначала в известный всей округе постоялый двор. Специального гонца она снарядила и в близлежащий городок, где он должен был обойти все кабаки и трактиры и справиться о графе у тамошних служанок, с которыми Эдвард Бальфор любил проводить время. Не исключено было также, что он застрял с приглянувшейся ему девчонкой где-то на отдаленной ферме, но на какой на этот раз — этого никто не мог ей сказать.

Да, Сара хорошо знала своего мужа. За несколько лет совместной жизни она вынесла от него многое — и оскорбления, и неверность, и частые побои. Формальным поводом для этого была ее неспособность подарить мужу сына и наследника: все шестеро их детей рождались мертвыми или умирали через считанные часы после рождения. Но Сара знала, что на самом деле она была безразлична Эдварду с самого начала.

Ее мать умерла родами, когда пыталась произвести на свет второго ребенка, и с тех пор — с самого раннего детства — Сара жила с отцом. Когда она родилась, он был уже пожилым человеком и, овдовев, так и не женился во второй раз. Дочь — прелестная, озорная, жизнерадостная — была для него всем, и он просто обожал ее. Когда же отец стал совсем старым и немощным, настал черед Сары ухаживать за ним, нянчить его как ребенка, и, наверное, только благодаря ее заботе он прожил на свете на несколько лет дольше, чем было ему отпущено судьбой.