План Б. - Вадим Николаевич Демидов

После резкого перехода, от ослепительного света, до простого освещения, что давали три керосиновых лампы, мне пришлось несколько минут тереть глаза. Зато быстренько привык.

Два алкаша продолжали спать и видеть свои пьяные сны. Собственно мне здесь больше делать нечего. Можно прыгать назад к пиндосам и закончить начатое дело. Там делов-то осталось, на несколько десятков минут. Набрать побольше лута и активировать какую-нибудь бомбу и всё. Дальше само пойдёт, как это самое по трубам. А вот когда я это сделаю, то можно в гости сходить. Например к Папе Римскому, для начала. Поинтересоваться у него, о самочувствии и сроками выполнения моего задания. А Сталина, я отправлю домой, когда он очнётся. Догадается, я надеюсь, сообщить мне когда придёт в себя. Надо только пожрать чего-нибудь, а то сил много потратил. Да и крови потерял немеряно. Хотя, чего я теряю? Там у пиндосов и поем. Баксов у меня, как блох у дворового Барбоски. Уж, на хороший обед, я думаю хватит. Чего мелочиться-то? А пиндосы? А что пиндосы? Подождут эти черти, никуда они от меня не денутся.

Приняв решение, я сразу же прыгнул в Нью-Йорк. Тут много мест, где можно неплохо поесть. Но следуя советам Джони и Ками, я направился в «Едальню Порт-Артур», что находится в Манхэттен-Бич. Чудное название и не менее чудная история. Приют эмигрантов, но, как говорится — не для всех. Так как считалось, что это место встречи советских агентов. В 1973 году неожиданно для окружающих это заведение закрылось. Несколько лет простояло закрытым. Затем помещение разделили между собой, несколько хозяев. В 1976 году вместо точки общепита открылись несколько магазинов. Но это в той моей реальности, а здесь, может быть, всё будет по другому. Кстати, это кафе находится почти на границе со всем известным районом Брайтон-бич.

Когда подошёл к закусочной и попытался прочитать название, не смог сдержаться и долго ржал. Не, так-то всё нормально, когда читаешь русский текст, а вот попытка русское название написать латиницей это угар и трэш. Сами попробуйте. «Едальня Порт-Артур» и «Ebalnya Port-Artur». Потом дошло, что кто-то заменил букву «d» на букву «b», но откуда это знать пиндосам. На то, скорее всего и расчёт. Пиндос пройдёт и не заметит, а русский поржёт и зайдёт. Умно придумано.

Захожу внутрь продолжая тихонько хихикать. Небольшой спуск вниз по ступенькам. Большой зал — метров под сто квадратных, может немного меньше. Пол — шахматной расцветки. Несколько кабинок отгороженных шторками. Окон, как таковых, нет. Под самым потолком несколько небольших, застеклённых проёмов. Света, как такового, они не дают, и служат, скорее всего, как дополнительная вентиляция. Столы обычные — квадратные и светлые. Стулья отделаны тоже светлой кожей. Мне всё нравится.

Занял кабинку. Нефиг на меня смотреть, всяким пиндосам, пусть и советским агентам. Буквально сразу появился официант. Меню составлено на двух языках. Каких? Да ладно? Немецкий и русский — ещё один прикол от наших. Потом разобрался. Меню на пиндосском лежало на столе, придавленное солонкой и салфетницей. Ну вы поняли, что к чему и зачем. Пояснять не буду.

Заказал всего и побольше, потому что хотел есть. А если что не съем, то моя сумка мне в помощь. Дополнительно договорился о приготовлении блинов «на вынос», сколько успеют сделать пока я насыщаюсь. Вопрос об оплате, даже не поднимался — амулет Ками рулит! Когда принесли холодные закуски, то я спросил о квасе. В меню его не было. Был морс и кисель, чай с мёдом и лимоном. Из-за низкого спроса, как оказалось, квас доставляли в течении получаса со склада. Который находился в соседнем квартале. На радостях я заказал пятьсот бутылок. Впоследствии оказалось, что можно было заказать и несколько бочек, была такая тара. Но не суть.

Мои заказы, кое-кого заставили задуматься. Потому что, ещё до подачи горячего, ко мне подсел мужик в пиджаке. По другому, я его не могу назвать. Неприятный тип с явно криминальными наклонностями. Но мне, на этого кренделя, как Буратине на Карла Маркса, то есть пофиг. Я просто, молча положил на стол пачку баксов и он сам куда-то испарился. Зато официант срочно поменял старую батарейку, на новый «Энерджайзер» и начал нарезать вокруг меня круги с повышенной скоростью. Успевая приносить тарелки, шутить о проститутках, рассказывать истории изобретения каждого блюда и узнавать, у меня, какую музыку я предпочитаю. Ничего не имею против. Главное чтобы не мешал насыщаться, а там пусть хоть Сиртаки танцует, мне совершенно ровно.

Наелся от пуза. Сижу и перевариваю. Маленькими глоточками попиваю чай с малюсенькими, малиновыми пирожными. Слушаю радио. Язык вероятного противника не помеха. Новости из Кореи мне не нравятся. Не в том смысле, что я недоволен, а в том, что там ничего не говорят о гибели авианосцев и взрывах на авиабазах. Пиндосы совсем офигели. Всё засекретили и держат население в неизвестности. Даже не знаю что делать. Можно как раньше, конечно. Выловить какого-нибудь журналиста и открыть ему глаза, на всё происходящее. Но это время, а у меня там жена скоро рожать будет. Амулет этот ещё куда-то пропал, мать его иху. Ладно это как-нибудь попозже. Сейчас у меня по плану это диверсия на авиабазе ВВС Карсвелл в штате Техас. Будет вам «Чариотир» и «Флитвуд» в одном флаконе. На всю оставшуюся жизнь, надеюсь, запомните и детям будете рассказывать в качестве страшилок на ночь.

Блины, квас и ещё много чего из готовых блюд, я совершенно не стесняясь убрал в свою сумку. А чего мне бояться? Официант всё приносил один. Всё выгружал на стол, или как квас ставил на пол, рядом со столом. Потом уходил, а я в это время всё прятал. Перед прыжком зафигачу этому энерджайзеру «Тупичком» промеж глаз и всё. Конспирация — это наше все! Собственно так и сделал, в чём ни грамма не раскаиваюсь.

На базе ничего не поменялось. Поэтому сразу начал с лута, дропа, хабара и других видов добычи. Брал всё что плохо лежит, да и то, что хорошо лежит тоже не забыл. В основном делал упор на автомобили, но и продукты питания не обходил стороной. В СССР сейчас тяжело с питанием, не голод конечно, но и изобилием назвать трудно. Раздам по детским домам, пускай лопают ребята и девчата. Мне не жалко для хорошего дела.

Когда понял, что мои экспроприации скоро станут заметны, то