Блудная дочь - Джеффри Арчер

Флорентина ответила на каждое письмо, но не могла не задуматься над проблемой выборов 1984 года, — по какому сценарию пойдут они…

Вскоре вопрос о выборах в Сенат встал перед ней во весь рост. Джанет, оставшаяся работать у неё, обсуждала с Эдвардом Винчестером предвыборную тактику, куда входили и регулярные поездки Флорентины в Чикаго, где она пользовалась любой возможностью обратиться к людям. Во время пасхальных каникул ей позвонил сенатор Роджерс, одобрил её намерение баллотироваться на его место и пообещал свою поддержку.

Еженедельно получая чикагские газеты и просматривая их, Флорентина не могла не заметить, что Ральф Брукс успешно зарабатывает себе имя в Сенате. Он каким-то образом пробрался в престижный комитет по международным отношениям, а также в комитет по аграрной политике — такой важный для фермеров Иллинойса. Кроме того, Брукс стал единственным новичком в специальной комиссии демократов по проведению административной реформы.

Решимость Флорентины участвовать в выборах в Сенат в этой связи никак не уменьшилась, наоборот — выросла.

Свадьба Уильяма и Джоанны стала одним из самых счастливых дней в жизни Флорентины Каин. Её двадцатидвухлетний сын напомнил ей его отца на их свадьбе в Сан-Франциско. Бабушка Каин, а именно так окружающие теперь называли Кэтрин, как боевой корабль на всех парах, обходила гостей, целуя одних и подставляя щёку другим — тем немногим, кто был старше её. В свои семьдесят шесть она всё ещё выглядела элегантно, не выказывая ни малейших признаков недомогания.

После пышного празднества Уильям и его невеста на медовый месяц улетели в Европу, а Ричард и Флорентина вернулись в Нью-Йорк. Флорентина знала, что момент для объявления о её намерении выдвигаться в Сенат неумолимо приближается, и решила спросить совета у уходящего в отставку сенатора Роджерса, в каких словах лучше сформулировать такое заявление.

Узнав об этом, Эдвард сообщил:

— Ходят слухи, что Дэвид хочет, чтобы это место заняла его жена.

— Бетти Роджерс? Но она всегда говорила, что не станет заниматься политикой. Не могу поверить, что она займёт место Дэвида, когда он уйдёт на пенсию.

— Ну, не забывай, что, как только её дети покинули родительский дом, она была избрана в муниципалитет Чикаго. Бетти там уже три года, и как знать — не вошла ли она во вкус и не метит ли на более высокий пост?

— И насколько, по-твоему, серьёзны её намерения?

— Не знаю, но если сделаю несколько телефонных звонков, то выясню.

Флорентина выяснила всё гораздо раньше Эдварда: ей позвонил один из её бывших сотрудников из Чикаго и сказал, что в партийном аппарате демократов графства Кук только и твердят, что о миссис Роджерс, как будто она уже выдвинула свою кандидатуру. Позднее в тот же день позвонил Эдвард, сообщивший, что, по его данным, партийный комитет штата рассматривает вопрос о выставлении кандидатуры Бетти Роджерс, хотя опросы общественного мнения членов Демократической партии показывают, что рейтинг Флорентины превышает восемьдесят процентов.

— Помимо этого, — добавил Эдвард, — сенатор Брукс поддерживает кандидатуру Бетти Роджерс.

— Кругом одни сюрпризы! — воскликнула Флорентина. — Как ты думаешь, какой следующий ход я должна сделать?

— Не думаю, что сейчас ты сможешь что-то сделать. У тебя сильные сторонники в комитете, а результаты выборов пока предсказать нельзя. Продолжай работать в Чикаго и будь выше всего этого.

— Но если выберут её?

— Тогда ты выдвинешь себя в качестве независимого кандидата.

— Но, Эдвард, ведь ты сам говорил, что практически невозможно справиться с партийной машиной.

— Трумэн смог.

Через несколько минут после окончания заседания Флорентина услышала, что комитет шестью голосами против пяти выдвинул Бетти Роджерс в качестве официального кандидата от Демократической партии на выборах в Сенат. И Дэвид Роджерс, и Ральф Брукс проголосовали против Флорентины.

Она не могла поверить, что всего шесть человек приняли такое важное решение, и на неделе провела две неприятные беседы по телефону: одну — с Роджерсом, а другую с Бруксом, — ведь оба они клялись, что партийное единство для них важнее личных амбиций.

— А чего ты хотела от демократов, — прокомментировал их поступок Ричард, — ведь все они лицемеры.

Многие сторонники Флорентины упрашивали её выставить свою кандидатуру, но она не была уверена в целесообразности такого шага, особенно после того, как председатель парторганизации штата попросил её официально заявить о том, что она не будет выдвигаться. В конце концов Бетти, вероятно, не задержится на своём месте больше шести лет.

«А этого будет вполне достаточно для Ральфа Брукса», — подумала Флорентина.

Следующие несколько дней советы сыпались на неё со всех сторон.

Флорентина позвонила председателю Демократической партии и сообщила, что выступит на съезде и поставит всех в известность о том, что не будет баллотироваться, но при этом заявит, что не одобряет кандидатуру Бетти Роджерс.

Председатель охотно согласился на такой компромисс.

Через десять дней в отеле «Бисмарк» на Рэндольф-стрит состоялось открытие съезда Демократической партии штата. Когда появилась Флорентина, зал был забит до отказа, а по громким аплодисментам, которыми её встретили присутствующие, она догадалась, что события на съезде развиваются не так, как запланировали организаторы.

Председатель попросил Дэвида Роджерса выступить перед собравшимися. Сенатор имел репутацию прилежного труженика, но был никудышным оратором. Он поблагодарил своих сторонников за их поддержку в прошлом и выразил надежду на то, что такую же поддержку они окажут и его жене, после чего пространно рассказал о своей работе сенатора в течение двадцати четырёх лет и сел на место под аплодисменты, которые нельзя было расценить иначе как вежливые.

Далее выступил председатель, изложив причины для выдвижения Бетти Роджерс в качестве следующего кандидата:

— Избирателям, по крайней мере, будет легко запомнить её фамилию.

Он засмеялся, и этот смех был подхвачен двумя-тремя сидящими в президиуме, но в зале на него никто не откликнулся. Следующие десять минут председатель посвятил расхваливанию достоинств Бетти Роджерс и оценке её работы в качестве члена городского муниципалитета. Закончив, он сел под жидкие аплодисменты и, выдержав паузу, представил Флорентину.

Она не стала читать по бумажке, поскольку хотела, чтобы слова шли сами, хотя каждое из них она репетировала в течение последних десяти дней.

Выйдя вперёд, Флорентина встала прямо перед сенатором Ральфом Бруксом.

— Господин председатель, я приехала сегодня в Чикаго, чтобы объявить о том, что не буду выдвигать свою кандидатуру в Сенат Соединённых Штатов.

Она сделала паузу, и отовсюду понеслись крики:

— А почему? Кто вам мешает?

Флорентина продолжила так, будто ничего не слышит:

— Я имела честь восемь лет работать на благо девятого округа Иллинойса в Палате представителей Соединённых Штатов и хочу снова поработать на благо жителей штата. Я всегда оставалась верной партийному единству, поэтому буду счастлива поддержать кандидата, которого вы сегодня выберете! — Она постаралась придать своему голосу как можно больше убедительности.

В зале поднялся шум, в котором были ясно различимы выкрики: «Каин — в сенаторы!»

Дэвид Роджерс многозначительно посмотрел на Флорентину, но она продолжала:

— Могу сказать своим сторонникам: надо помнить, что в этом ключевом штате бороться нам придётся не с самими собою, а с республиканцами. Я считаю, что, если миссис Роджерс станет следующим сенатором, она сможет служить партии так же хорошо, как и её муж. Если же победят республиканцы, то заверяю вас, что приложу все силы к тому, чтобы мы одержали победу через шесть лет. Каков бы ни был результат, комитет может рассчитывать на мою поддержку в этот важный год выборов.

Под крики и шум Флорентина быстро села на своё место.

Когда председатель восстановил порядок в зале, что было совсем непросто, он предоставил слово следующему сенатору Соединённых Штатов от Иллинойса — миссис Бетти Роджерс. До того момента Флорентина смотрела в пол, но теперь не могла не взглянуть на свою соперницу. Бетти Роджерс явно не ожидала, что встретится с оппозицией, и от волнения не могла справиться с листочками, на которых была написана её речь. Она начала зачитывать приготовленный текст, иногда переходя на шёпот, и, возможно, выступление было бы неплохим, но Бетти так произнесла текст, что на её фоне Дэвид Роджерс показался Цицероном. Флорентине стало жалко её, и она тихонько покинула зал через боковую дверь, чтобы не смущать народ. Вызвав такси, Флорентина попросила водителя отвезти её в аэропорт О’Хара.