Гарри Поттер и Огненная Чаша - Джоанн Роулинг

За изучением волшебной палочки Гарри мистер Олливандер провёл гораздо больше времени. В конце концов он выпустил из неё фонтан вина, а после возвратил Гарри, объявив, что палочка в идеальном состоянии.

— Благодарю вас всех, — сказал Думбльдор, вставая из-за судейского стола, — вы можете возвращаться на уроки — хотя, возможно, разумнее отправиться сразу на обед, потому что колокол вот-вот прозвонит…

У Гарри возникло приятное чувство, что дела наконец-то пошли так, как надо. Он приготовился уйти, но тут откуда ни возьмись выскочил человек с камерой и многозначительно прокашлялся.

— Фотографироваться, Думбльдор, фотографироваться! — радостно закричал Шульман. — Судьи и чемпионы, все вместе! Как считаешь, Рита?

— Э-м-м… да, пожалуй, сначала так, — Рита снова не спускала глаз с Гарри, — а потом, возможно, имеет смысл сделать индивидуальные снимки.

Съёмки заняли много времени. Куда бы не встала мадам Максим, тень от неё закрывала всех остальных, кроме того, фотограф не мог отойти настолько далеко, чтобы она вместилась в кадр; кончилось тем, что она села, а все прочие встали вокруг неё. Каркаров бесконечно завивал пальцами бородку; Крум, который, казалось бы, должен был давно привыкнуть к такого рода вещам, прятался за чужими спинами. Фотограф всё норовил поставить впереди всех Флёр, а Рита Вритер постоянно выбегала и вытаскивала в центр Гарри. Потом она настояла на том, чтобы каждого чемпиона сняли отдельно. Прошла вечность, прежде чем им разрешили уйти.

Гарри спустился на обед. Гермионы не было — видимо, она ещё не вернулась из больницы, где ей исправляли зубы. Гарри поел один, а потом отправился в гриффиндорскую башню, с неохотой думая о дополнительной работе по Призывному заклятию. В спальне он наткнулся на Рона.

— Тебе сова, — грубо бросил Рон, как только Гарри вошёл. Он показал на Гаррину кровать. На подушке его дожидалась школьная амбарная сова.

— О! Отлично, — кивнул Гарри.

— А завтра вечером мы должны отбывать наказание в подземелье Злея, — сказал Рон.

После этого он, не глядя на Гарри, быстро вышел из спальни. На мгновение Гарри захотелось пойти за ним — причём он не понимал, зачем, чтобы поговорить с Роном или чтобы дать ему по шее, и то, и другое казалось одинаково привлекательным — но желание прочитать письмо Сириуса оказалось сильнее. Гарри подошёл к сове, снял с её лапки письмо и развернул его.

Гарри,

Не могу рассказать тебе в письме обо всём, о чём хотелось бы рассказать, это слишком рискованно, вдруг письмо будет перехвачено — нам нужно поговорить с глазу на глаз. Сможешь ли ты быть один у камина в гриффиндорской башне 22 ноября в час ночи?

Я лучше кого-либо другого знаю, что ты вполне способен сам о себе позаботиться, кроме того, пока рядом с тобой Думбльдор и Хмури, вряд ли кто-то сможет причинить тебе вред. Однако, некто, очевидно, пытается это сделать, и довольно успешно. Было очень рискованно добиваться твоего участия в Турнире, особенно прямо под носом у Думбльдора.

Будь крайне осторожен, Гарри. И сообщай мне обо всём, что покажется тебе необычным. По поводу 22 ноября дай знать как можно скорее.

Сириус

Глава 19

ВЕНГЕРСКИЙ ШИПОХВОСТ

В течение следующих двух недель только надежда встретиться с Сириусом с глазу на глаз поддерживала Гарри, была единственным светлым пятном на горизонте, никогда ещё не казавшемся столь безрадостным. Шок, испытанный, когда его объявили чемпионом школы, постепенно проходил, а на его место просачивался страх перед грядущими испытаниями. Первое состязание неуклонно приближалось. Гарри казалось, что оно нависает над ним словно внезапно выросший на пути чудовищный монстр. Раньше ничто и никогда, ни один квидишный матч (даже последний, со «Слизерином», решавший, кому достанется квидишный кубок) не заставлял его так нервничать. Гарри не мог даже заставить себя думать о том, что его ждёт; ему казалось, что не только смысл всей его предыдущей жизни, но и её завершение — в первом испытании…

Вообще говоря, Гарри не верилось, что и Сириус сможет его подбодрить — так или иначе, а ему предстоит продемонстрировать владение магией в сложных и опасных условиях перед лицом сотен людей — но, в данных обстоятельствах, увидеть лицо друга уже значит очень и очень многое. Гарри написал Сириусу, что будет у камина общей гостиной в назначенное время, и они с Гермионой часами обсуждали, как избавиться от полуночников, которые могут там оказаться. В самом худшем варианте придётся разбросать навозные бомбы, решили они, однако надеялись, что до этого дело не дойдёт — иначе Филч снимет с них шкуру.

Тем временем, существование Гарри сделалось почти что невыносимым — Рита Вритер опубликовала статью о Тремудром Турнире, и это оказался не столько отчёт о предстоящих состязаниях, сколько в высшей степени колоритное жизнеописание Гарри Поттера. Большая часть первой страницы газеты была отведена под его фотографию; статья (продолжающаяся на второй, шестой и седьмой страницах) рассказывала исключительно о нём, имена чемпионов «Бэльстэка» и «Дурмштранга» (написанные с ошибками) были втиснуты в последнее предложение, а о Седрике вообще не упоминалось.

Статья вышла десять дней назад, но до сих пор всякий раз при воспоминании о ней у Гарри возникало жгучее, тошнотворное чувство стыда. По версии Риты, он наговорил много такого, чего ему в жизни — а уж тем более в чулане для мётел — не пришло бы в голову сказать.

Думаю, я черпаю силы у моих родителей, я знаю, они очень гордились бы мной, если бы могли видеть меня сейчас… да, иногда я до сих пор плачу о них по ночам и не стыжусь признаться в этом… Я уверен, во время Турнира со мной ничего не может случиться, потому что они оберегают меня…

Но Рита Вритер не только трансформировала его невразумительные «э-м-м» в длинные, отвратительные фразы, она пошла гораздо дальше — взяла о нём интервью у других ребят.

В «Хогварце» Гарри наконец обрёл любовь. Его близкий друг, Колин Криви, рассказывает, что Гарри редко можно увидеть без сопровождения некоей Гермионы Грэнжер, удивительно миловидной муглорождённой девушки, которая, так же как и Гарри, является одной из лучших учениц школы.

С момента появления этой статьи Гарри приходилось терпеть, что многие — в основном слизеринцы — при виде его тут же начинали её цитировать и отпускать презрительные замечания.

— Дать платочек, Поттер, а то ещё начнёшь плакать на превращениях?

— С каких же это пор ты являешься одним из лучших учеников школы, Поттер? Или речь о той школе, в которой учитесь только вы с Длиннопоппом?

— Эй, Гарри!

— Да-да, совершенно верно, — Гарри так достали, что он, неожиданно для самого себя, стал орать, даже не успев развернуться, хотя начал это делать очень стремительно, — я уже обрыдался по покойной маме, и сейчас иду порыдать ещё…

— Да нет… просто… ты уронил перо.

Это была Чу. Гарри начал неудержимо краснеть.

— А!.. Да… извини, — пробормотал он, принимая перо.

— Э-э-э… удачи тебе во вторник, — пожелала Чу. — Надеюсь, ты хорошо со всем справишься.

Гарри остался стоять, чувствуя себя идиотом.

Гермионе, кстати сказать, тоже изрядно доставалось, правда, она не опускалась до того, чтобы орать на ни в чём не повинных людей, на самом деле, Гарри искренне восхищался тем, как она держится.

— Удивительно миловидная? Она? — возопила Панси Паркинсон, когда в первый раз после появления статьи увидела Гермиону. — По сравнению с кем? С бурундуками?

— Не обращай внимания, Гарри, — исполненным достоинства голосом произнесла Гермиона, задрала подбородок и гордо прошествовала мимо слизеринских девиц, словно и не слышала их. — Просто не обращай внимания и всё.

Но Гарри не мог «просто не обращать внимания». Рон, с тех пор как сказал про наказание, больше с ним не разговаривал. Гарри лелеял надежду, что они как-нибудь помирятся за те два часа, что им пришлось вместе собирать по подземелью крысиные мозги, но, к несчастью, это был как раз тот день, когда вышла статья Риты, и это, казалось, лишь утвердило Рона во мнении, что Гарри на самом деле наслаждается поднятой вокруг него шумихой.

Гермиона страшно сердилась на них обоих, ходила от одного к другому и пыталась заставить поговорить друг с другом, но Гарри был непреклонен: он будет говорить с Роном только в том случае, если Рон признает, что Гарри не помещал заявки в Огненную чашу, и извинится за то, что назвал его лжецом.

— Не я это начал, — упрямо твердил Гарри. — Это его проблемы.

— Ты скучаешь по нему! — в нетерпении воскликнула как-то Гермиона. — И я знаю, что он скучает по тебе!

— Скучаю? — возмутился Гарри. — Ничего я не скучаю!..

Но это была истинная правда. Как бы хорошо не относился Гарри к Гермионе, она не могла заменить Рона. Когда твой лучший друг — Гермиона, то в жизни неизбежно становится гораздо меньше веселья и гораздо больше сидения в библиотеке. Гарри пока так и не сумел овладеть техникой выполнения Призывного заклятия, похоже, у него возникло нечто вроде психологического барьера, а Гермиона утверждала, что изучение теории должно помочь. Поэтому во время обеденных перерывов они упорно сидели в библиотеке над книжками.