Дух воина (СИ) - Красовская Марианна

Карын кивнул задумчиво. Сулим был прав, Сулим вообще очень часто бывает прав, за это его Карын и ненавидит. И, конечно, став ханом, он его убьет первым, но пока стоит выждать, пока брат может быть полезен.

Сулим покинул стан на рассвете, захватив с собой глупого мальчишку Охтыра и Бурсула, который бродил неприкаянным по стану, явно тоскуя по своей сотне. Бурсул был опытным воином, с ним было безопаснее.

Все у Сулима было просчитанно: Карын, конечно, уже сговорился с тысячниками и сотниками, хана он убрать сможет. А если не сможет – туда ему, дураку, и дорога. Но он, Сулим, будет совершенно не при чем, его и близко не будет. Он займется Баяром и его непокорной женой.

И все же Сулим Карына знал недостаточно хорошо. В отличие от хитрого и изворотливого брата, старший юлить и не собирался, и даже скрываться не собирался особо. Кохтэ уважали силу – неважно, какую. И когда через несколько дней стан проснулся от горестного крика ханши, обнаружившей своего мужа убитым в постели, только зло усмехнулся и заявил:

— Нож в животе у хана Тавегея – иштырский. Как допустили воины, что враг проник в стан? Как Аасор, славный шаман, не углядел чужака? Казнить весь патруль. И Аасора бы казнить, да нет ему замены. Но с этого дня шаман один ходить не будет, рядом с ним будет воин. Старый стал Аасор, рассеянный. Пусть готовит себе замену, да побыстрее.

Тысячники и сотники молчали, а воины, переговариваясь очень тихо, говорили друг другу, что иштырцев в их землях не было с тех пор, как сотня Баяра поставила свой стан далеко у реки. Зато все знали, что Карын свиреп и нетерпелив. Знали – и не говорили этого вслух.

— Хан должен быть сильным, – заявляли тысячники. – Смерть во сне – позорнее не придумаешь. Хан должен умирать в бою, тогда великие предки почтят его дух и примут в свои объятия. А теперь…

А теперь старая мать Карына, в одночасье одряхлевшая и ослабевшая, не выходила из шатра, где, обряженное в пунцовые одежды, лежало тело прежнего хана. К ней робко жалась молоденькая кормилица с последним из сыновей Тавегея на руках. Боялась, что Карын не пощадит младшего брата. Младенцы так легко умирают от всяких младенческих хворей!

Нурхан-гуай, побратим хана, из стана исчез незаметно, никто не понял как. Не иначе – лисом обратился.

Младшие братья, быстро сообразив, что они могут покинуть этот мир следом за отцом, принесли Карыну клятву верности на золоте и крови, а следом и тысячники, и сотники, и все войско признало в Карыне своего хана.

И не хватало ему до триумфа только двух вещей: самой лучшей, самой дерзкой, самой удачливой сотни, которую обещал ему привести Сулим еще до первого снега, и — женщины Баяра. Той самой, с духом воина в груди. И когда ему принесли воины его, которых он отправил следом за Сулимом, весть, что духи предков милостивы к нему: Баяр мертв, а женщина уже в его шатре, он понял: все у него получилось.

Второго такого хана не видел белый свет. Будет его имя нагонять страх на всю степь и окрестные земли. Начнет Карын, пожалуй, с моров, что на севере построили себе богатые города и торговать приезжают важные, в драгоценных мехах и с мешками золота. Разжирели моры за своими каменными стенами, ослабели, обрюзгли. К тому же испокон веков войска у них были пешими, коней в стране лесов и болот было не так уж много, да и верхом ездили только важные люди. Стремительные и смелые кохтэ, привыкшие к невзгодам, должны были одержать славную победу над неповоротливыми морами. А нападать на их земли стоило весной, чтобы поля их потоптать, не дать засеять. Чтобы ослабли они еще больше, и потом смиренно платили дань мехами и золотом, вздрагивая от одной только тени всадника.

Да, много планов было у Карына, пока же за зиму стоило к большому военному походу готовиться.

А в шатре его ждала женщина со светлыми глазами и волосами, вдова его брата, которая теперь по праву принадлежала победителю. Славное развлечение, сладкая его награда. И даже не важно, что ему нравились всегда высокие и статные, с большой грудью и длинными черными косами. Женщина Баяра – вот что было важным. Пусть он убил брата чужими руками, но отомстит он ему все равно.

40. Прозрение

За себя Женька почти не волновалась, охваченная одной только мыслью: Баяр сейчас совершенно беззащитен. Ослабленный, едва выживший, под присмотром одного только Ольга. Рядом с Сулимом.

Одна надежда на Нарана.

Как скоро ее хватятся? Да очень быстро – не пройдет и получаса. Найдут тело Охтыра (ах, как жалко парня, глупо погиб, нелепо, и это в копилку Сулима запишем), ринутся по следу… до реки, разумеется. Там ее похитители постарались – скакали по воде, заметая следы, пару раз спугнули стадо антилоп. Кохтэ же, причем опытные воины, уже в возрасте.

С Женькой обращались подчеркнуто аккуратно, все же среди ее (да, теперь – ее) народа не принято издеваться над женщинами. Хотя… детей убивать тоже не принято, а у убийцы Охтыра рука не дрогнула.

В любом случае, состояние у нее было… просто никакое. В голове сплошной туман, да еще тошнит и глаза словно песком засыпаны. Как ее везли, она даже не помнила – кажется, она ухитрилась заснуть в дороге. Вот и славно, пусть все думают, какая она смелая и мужественная. Дух воина, да.

Ранним утром привезли ее в стан — стан Тавегея, точнее, уже Карына. Запихнули в какой-то шатёр, где Женька, наплевав на все, напилась воды из кувшина и нахально завалилась на подушки. Гори оно все огнём, ей плохо и тошно. Умереть она ещё успеет, а сейчас бы просто поспать нормально. Благо, что в туалет ей все же в дороге дозволяли сходить. И Карын, пришедший в свой шатёр, долго смотрел на спящую девушку, которая неожиданно совсем не была похожа на того Дженая, которого он пару раз видел.

Нет, здесь спала красивая молодая женщина в роскошной одежде. Спутанные светлые волосы, бледная кожа, тонкие черты лица, чуть приоткрытые розовые губы. Сколько нужно смелости, чтобы вот так спокойно спать в логове врага? Нет ни следа слез на ее лице. Воины его (доверенные, самые близкие, те, кто за ним пойдут даже и в огонь) сказали, что эта вот девочка теперь – ханша. Что вся сотня Баярова ей успела клятву принести на золоте и крови. Это было даже хорошо. Карын может взять ее женой – и тогда сотня будет его. Только Илгыз нужно убрать, убрать совсем. Надо дать знать Сулиму – пусть решит эту проблему. Пока же к Дженне хан будет относиться с лаской и подчеркнутым уважением.

Вышел тихо, приказав:

— Самые лучшие одежды принесите. И золотые украшения. И поесть приготовьте, куропаток там, понежнее, в общем.

***

Шум в стане, крики, бряцание оружия – подняли бы и покойника. Во всяком случае, Баяр себя так и ощущал: словно он проснулся от долгого сна, а то и вовсе встал прямо с погребального костра. Еще несколько минут назад он слышал рев буйвола: его воины приносили клятву. Потом закрыл глаза – и распахнул, понимая, что что-то случилось дурное. На стан напали? Он давно ждал чего-то подобного. Самое время – отравить хана и напасть.

— Сходи узнай, что случилось, – приказал он мальчишке-пленнику, который третий день не отходил от него.

— Ага, побежал, – огрызнулся щенок. – Чтобы меня пришибли ненароком? Я тут – чужак.

— Помоги мне подняться.

— Дженна сказала, чтобы ты лежал. Вот и лежи.

— Убью, – прохрипел хан. — Поверь, сил хватит.

— Дождешься от вас, – пробормотал Ольг, подхватывая Баяра за плечи и помогая сесть. — Штаны дать, или так и пойдешь голым, великий каган?

— Штаны.

Проклиная собственную слабость, тяжело дыша, Баяр поминал великих предков. Одеться самостоятельно он не смог, штаны натягивал ему пленный мор. Опираясь на его плечи, Баяр сделал несколько шагов. Остановился, утирая пот. Снова шагнул. В глазах стремительно темнело, но холодный воздух, хлестнувший его по лицу и голым плечам, немного привел в себя.

В стане царила неразбериха. Кричали и плакали женщины, бегали взволнованные воины, ржали лошади. Баяру хотелось громким голосом призвать к ответу своих людей, но сил даже заговорить не было.