Галки - Кен Фоллетт

— Ну что, готовы? — спросил пилот.

— Нет, не готова, — ответила Флик.

— А что такое?

— Что-то не так. — Инстинкты Флик подавали громкие сигналы тревоги. Ее беспокоили не только Брайан Стэндиш и Шарантон. Здесь было что-то еще. Она указала на запад, в сторону деревни. — Посмотрите, там нет огней.

— И это вас удивляет? Там же затемнение. И вообще сейчас три часа ночи.

Флик покачала головой:

— Это деревня, светомаскировка их не волнует. И там всегда что-нибудь происходит — мать встанет к ребенку, у кого-то бессонница, школьник готовится к экзаменам. Я никогда не видела, чтобы там было совершенно темно.

— Если вы и в самом деле считаете, что тут что-то не так, надо срочно отсюда убираться, — нервно сказал пилот.

Флик беспокоило что-то еще. Она попыталась почесать голову, но наткнулась на шлем. Мысль тут же от нее ушла.

Что же делать? Она вряд ли может отменить операцию только из-за того, что жители деревни Шатель на этот раз соблюдают режим светомаскировки.

Самолет перелетел через поле и накренился, чтобы развернуться.

— Помните, что с каждым заходом риск увеличивается, — с беспокойством сказал пилот. — В этой деревне все слышат шум наших моторов, и кто-то может вызвать полицию.

— Вот именно! — подтвердила она. — Мы должны были уже перебудить все окрестности, но никто так и не включил свет!

— Не знаю, деревенские могут быть весьма нелюбопытны. Обычно считается, что их интересуют только свои дела.

— Чепуха! Они такие же любопытные, как и все остальные. Все это очень странно.

Пилот беспокоился все больше и больше, но продолжал кружить.

Внезапно ее осенило.

— Пекарь должен был зажечь свою печь. Обычно с воздуха виден отблеск.

— Может, он сегодня не работает?

— Какой сегодня день? Суббота. Пекарь может закрыться в понедельник или во вторник, но только не в субботу. Что же случилось? Все словно вымерло!

— Тогда давайте убираться отсюда.

Все выглядело так, словно кто-то собрал жителей деревни, включая пекаря, и запер их в сарае — вероятно, именно так и поступило бы гестапо, если бы устроило ей засаду.

Она не может отменить операцию, которая слишком важна. Тем не менее все инстинкты говорили ей о том, что высаживаться в Шатель не следует.

— Риск чересчур велик, — сказала она.

Пилот терял терпение.

— Так что вы собираетесь делать?

Внезапно Флик вспомнила о контейнерах, стоящих в пассажирской кабине.

— Куда вы дальше направляетесь?

— Я не должен этого вам говорить.

— В обычных обстоятельствах нет. Но сейчас мне это действительно нужно знать.

— Это поле к северу от Шартра.

Значит, это ячейка «Приход».

— Я их знаю! — с растущим оживлением сказала Флик. Кажется, решение найдено. — Вы можете сбросить нас вместе с контейнерами. Там будет ждать комитет по приему, он о нас позаботится. Во второй половине дня мы можем быть в Париже, а завтра утром в Реймсе.

Он потянулся к штурвалу.

— Вы так хотите?

— Это возможно?

— Без проблем — я могу вас там высадить. Тактическое решение за вами. Мне очень четко дали знать, что вы здесь начальник.

Флик с тревогой оценивала ситуацию. Ее подозрения могут быть беспочвенными, и тогда по брайановской рации ей нужно будет сообщить Мишелю, что, хотя высадка была отменена, она находится в пути. Но в случае если рация Брайана находится в руках гестапо, ей придется дать минимум информации. Тем не менее это вполне реально. Она может передать через пилота короткое радиосообщение Перси, и Брайан через пару часов его получит.

Ей также нужно изменить порядок возвращения Галок после операции. Сейчас «гудзон» должен приземлиться в Шатель в два часа ночи в воскресенье и, если Галок там не будет, вернуться на следующую ночь в то же самое время. Если площадка в Шатели выдана гестапо и ее больше нельзя использовать, ей придется перенаправить самолет на другую посадочную площадку в Ларок, к западу от Реймса, под кодовым названием «Золотое поле». Операция займет лишний день, так как им придется добираться из Шартра в Реймс, поэтому обратный вылет должен состояться в два часа ночи в понедельник с резервом во вторник, в то же время.

Она взвесила последствия. Перенаправление в Шартр означало потерю времени, однако приземление в Шатель могло означать провал всей операции, когда все Галки окажутся в пыточных камерах гестапо. Выбора не было.

— Направляйтесь в Шартр, — сказала она пилоту.

— Вас понял, выполняю.

Когда самолет накренился и развернулся, Флик прошла в кабину. Галки вопросительно посмотрели на нее.

— План изменился, — сказала она.

Глава тридцать первая

Лежа возле изгороди, Дитер с недоумением наблюдал, как британский самолет кружит над пастбищем.

Что за задержка? Пилот сделал два круга над посадочной площадкой. Световая дорожка была на месте. Может, руководитель группы приема неправильно подал световой сигнал? Может, гестаповцы чем-то возбудили подозрение? Это сводило с ума. Фелисити Клэре была от него всего в нескольких метрах. Если выстрелить в самолет из пистолета, удачный выстрел мог бы ее поразить.

Самолет накренился, развернулся и с ревом направился на юг.

Дитер был смертельно унижен. Флик Клэре от него ускользнула — в присутствии Вальтера Гёделя, Вилли Вебера и еще двадцати гестаповцев.

Несколько мгновений он лежал, уткнувшись лицом в ладони.

Что сделано не так? Этому могло быть множество объяснений. Когда шум моторов стих, Дитер услышал возмущенные крики на французском языке — люди из Сопротивления были озадачены не меньше его самого. Наиболее логичным предположением было то, что Флик, как опытный командир, почувствовала недоброе и отменила высадку.

— Что вы теперь собираетесь делать? — спросил лежавший рядом с ним в грязи Вальтер Гёдель.

Дитер на секунду задумался. Здесь были четверо бойцов Сопротивления — Мишель, все еще прихрамывавший после ранения, Вертолет, британский радист, незнакомый Дитеру француз и молодая женщина. Что с ними делать? Его идея отпустить Вертолета теоретически была неплохой, но на практике привела к двум унизительным провалам, и у него просто не хватало нервов ее развивать. После сегодняшнего фиаско нужно хоть что-то получить. Придется вернуться к традиционным методам расследования в надежде спасти операцию — а также собственную репутацию.

Он поднес к губам коротковолновую рацию.

— Всем группам, это майор Франк, — тихо сказал он. — К бою! Повторяю — к бою! — После этого он поднялся на ноги и вытащил автоматический пистолет.

Разом вспыхнули спрятанные под деревьями мощные фонари. В их ярком свете стоявшие посреди поля четверо террористов казались чрезвычайно уязвимыми.

— Руки вверх! Вы окружены! — по-французски крикнул Дитер.

Возле него Гёдель вытащил из кобуры свой «люгер». Находившиеся вместе с Дитером гестаповцы прицелились бойцам в ноги. Наступил момент неопределенности — будут ли бойцы стрелять? Если да, их придется вывести из строя. Если повезет, их только ранят, но сегодня Дитеру не слишком везло. А если их убьют, он останется с пустыми руками.

Неопределенность продолжалась.

Дитер сделал шаг вперед и вышел на свет, четверо стрелков выдвинулись вместе с ним.

— На вас нацелены тридцать винтовок! — крикнул он. — Не доставайте оружия!

Один из бойцов Сопротивления вдруг побежал.

Заметив, как в свете фонарей мелькнули рыжие волосы, Дитер выругался — это был Вертолет, глупый мальчишка мчался по полю словно разъяренный бык.

— Подстрелите его, — тихо сказал Дитер. Все стрелки тщательно прицелились и выстрелили. На тихом лугу загрохотали выстрелы. Пробежав еще два шага, Вертолет рухнул на землю.

Дитер молча смотрел на оставшихся троих. Они медленно подняли руки.

— Всем группам прибыть на пастбище, окружить и взять под стражу задержанных, — произнес Дитер в коротковолновую рацию и спрятал пистолет.

Он подошел туда, где лежал Вертолет. Тело было неподвижно. Гестаповцы стреляли по ногам, но в темноте было трудно вести огонь по движущейся мишени, и кто-то из них взял слишком высоко, прострелив парню шею и повредив позвоночник или яремную вену, либо и то, и другое вместе. Опустившись на колени, Дитер пощупал пульс — пульса не было.

— Ты не был самым умным агентом из тех, кого я встречал, но ты был храбрым малым, — тихо сказал он. — Упокой Господи твою душу. — Он закрыл глаза.

Остальные трое были обезоружены и связаны. Дитер окинул их взглядом. Мишель будет хорошо держаться на допросе — Дитер видел его в бою, храбрости ему не занимать. Его слабое место, вероятно, тщеславие. Он красивый мужчина, а также бабник. Его нужно пытать перед зеркалом: сломать нос, выбить зубы, поранить щеки — в общем, дать ему понять, что с каждой минутой он становится все уродливее.