Каникулы строгого режима - Андрей Кивинов

— Слы, четырехглазый. Собирай манатки и кувыркайся из лагеря, пока тебя по-взрослому не огорчили. Будешь рыпаться — на рога посажу!..

Валентин Васильевич попытался что-нибудь возразить, но не подобрал нужных слов. К тому же мешали чертовы пальцы в ноздрях.

— Вали по-шустрому, я сказал. Чтоб сегодня тобой тут не пахло.

Черт освободил нос инспектора, вырвал из его рук трусы и натянул их ему на голову, прямо поверх очков. Потом развернул очертеневшего Кривцова и мощным пинком в задницу отправил его на пляж.

— Господи! Валентин Васильевич, что с вами? — всплеснула руками Зинаида Андреевна.

Физрук на всякий случай запечатлел необычный вид проверяющего на фотографический аппарат.

— Там… Там черт! С рогами! Ме-меня избили!

Зинаида Андреевна бросилась к кустам, с опаской заглянула за них.

— Помилуйте, голубчик… Нет здесь никого!

— Вызовите милицию! — сотрясал трусами Кривцов. — Он там, в лесу! Пусть поймают!

— Без проблем, — пообещал Евгений Дмитриевич, — уже вызывает. Пойдемте скорей в лагерь!

Вожатый не обманул. Милиция ждала возле ворот. В лице командира тихомирского «Тайфуна», прибывшего на «уазике».

— Что случилось?

— Да вот товарищ инспектор немного не рассчитал силенок. Черта увидел.

— Это бывает.

— Вы б его отвезли, что ли, к себе. Тут все ж таки дети, а он в таком виде. Несолидно.

— Не вопрос. Отвезем…

Валентин Васильевич пытался протестовать и сопротивляться, но куда ему против «Тайфуна»? Никуда.

Начальнику управления образования администрации г. Черногорска тов. Пименовой В. Л.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

Настоящим сообщаю, что при проверке деятельности детского оздоровительного лагеря «Юнга» я был насильно подпоен начальником лагеря Образцовой З. А. и ее пособниками, после чего подвергся нападению черта, который избил меня и пригрозил расправой, если я не покину лагерь. Вызванный наряд милиции вместо того, чтобы искать черта, доставил меня в тихомирский райотдел внутренних дел, где меня продержали в камере без причин до утра и составили протокол за нахождение в нетрезвом виде.

Считаю данный инцидент провокацией, устроенной начальником лагеря, чтобы не позволить мне выявить недостатки. Прошу направить в лагерь «Юнга» специальную бригаду для проверки случившегося и наказания виновных.

Справка из травмпункта о нанесенных чертом телесных повреждениях прилагается.

РЕЗОЛЮЦИЯ:

Отдел кадров. Решите вопрос об отстранении тов. Кривцова В. В. от занимаемой должности по состоянию здоровья.

Через две недели после описанных событий Виктор Сергеевич вновь нелегально посетил Тихомирск. Выйти на связь с большой землей. Телефон в кабинете Зинаиды Андреевны не имел междугороднего соединения, да и звонить оттуда в Москву было рискованно. На связь вышел из привокзального переговорного пункта. Паспортов там не спрашивали, а одинокий и, похоже, единственный милиционер охранял небольшую торговую зону и проверять документы у трудящихся не планировал.

На сей раз центр вышел на связь. Паша Клык вернулся из командировки. Положенец в двух словах объяснил ситуацию. Про пионерский лагерь ничего не рассказывал.

— Так, гасимся у одного кента… Ксивы нужны и бабосы. Общак со мной, берегу.

Клык пообещал сделать. Попросил перекинуть фотографию для загранпаспорта.

— Вы вдвоем?

Сумрак подумал, стоит ли сажать на хвост мента? Прикинул, что стоит. Уйдешь один — может сдать. Ничего, доберутся до столицы и разбегутся в разные стороны.

— Да, вдвоем. Фотки вышлем. Давай адрес.

Тем же вечером, не откладывая дела в долгий ящик, он сообщил Евгению Дмитриевичу о ситуации.

— Если завтра отправим фотки, через недели две получим паспорта. Клык пообещал — Клык сделает. Берем билеты на ближайший поезд и валим.

— А как же КВН? — забывшись, спросил вожатый.

— Какой еще КВН?

— Лагерный… Первого августа. Мы же готовимся, номера разучиваем…

— Ты чего? Все, забудь! Лыжня открыта! Валим!

Этим вечером Виктор Сергеевич не пошел к Татьяне. Разговор с Пашей вернул его на грешную землю. Подурачились и хватит. Все равно никакой перспективы с этой любовью. Не с собой же Татьяну забирать! Да и она, едва узнает, кто он, по физиономии даст, наверное. «Санкт-Петербург, улица Пушкина, Эрмитаж, зоопарк… Педагог, всю жизнь с детьми…»

Даже если допустить, что простит и не пошлет, один хрен — полная безнадега. Он в бегах и бегать будет, похоже, до конца жизни. А ей это надо? Ей угол нужен и спокойствие, а не разборки с органами да братвой. Она еще молодая, найдет себе нормального мужика. А он?.. Поживем — увидим.

Надо с ней потихоньку завязывать. Плавно готовить пути отхода. В крайнем случае, можно мента попросить, он объяснит ей.

Но… не хотелось ведь, не хотелось. Мозг прокручивал возможные альтернативные варианты. Допустим, осесть в какой-нибудь теплой далекой стране, после вызвать ее с Арсением к себе. Объяснить, что судимый судимому рознь, что не душегуб он по жизни, а просто сука-жизнь так сложилась. Поверит? Скорей всего, нет. «Что ж ты мне сразу не сказал?» Дык, ситуация! В прятки мы играли. «Вот и играйте дальше».

Ночью он снова ворочался до пяти утра. Все, каникулы заканчиваются. Начинается учебный год.

На следующий день, оставив Леночку за старшую, компаньоны рванули в Тихомирск. У физрука одолжили пиджак, рубашку и галстук. В парикмахерской сделали себе модельные стрижки. Заплатили фотографу двойную цену, и он тут же напечатал фотографии. На почте отправили их заказным письмом в Москву.

— Тебе хочется уезжать? — с легкой грустью спросил вожатый, пока они дожидались автобуса.

— Да, — твердо ответил воспитатель, — мы же этого и хотели.

— А я даже и не знаю…

Сегодня Виктор Сергеевич не проводил кружок. Надоело. Пусть сами поделки мастрячат. Остался в каморке, лег на раскладушку. Две недели — и свобода. В свой Калинин он не вернется, опасно. Но матери весточку обязательно пошлет. Когда за кордоном обоснуется.

А что там, кстати, делать? За кордоном? Паша просто так пенсион платить не будет, отрабатывать придется. То есть снова в бой пошлет. Опасный и вечный. И отказаться невозможно.

Но как-то уже не хочется воевать. Мент ведь правильно спросил — если б не побег, остался бы он здесь или нет? И ответа до сих пор не было.

В дверь кладовки постучались.

— Да! — раздраженно отозвался Сумрак.

На пороге стояла Татьяна Павловна.

— Витя, это я… Тебя нет на кружке, я подумала, может, заболел?

Виктор Сергеевич поднялся и сел на раскладушку. Не поднимая глаз на женщину, помотал головой.

— Нет, устал просто… Сейчас приду. Ступай.

Но не пришел.

Казбек Шамаев все-таки добился условно-досрочного освобождения. На целых две недели. Начальник оперчасти Гладких, как и обещал, вывез его из лагеря под покровом ночи на хлебовозе. Подписку, правда, так и не вернул. Но Шамаев опасался напрасно. Никто за воротами с бейсбольными битами его не встречал.

Задерживаться в Тихомирске Казбек не планировал. Сядет на ближайший поезд — и домой, в солнечное Закавказье. Устроится на завод, заработает денег и купит, наконец, себе хороший импортный автомат. Можно, конечно, и «калаша», но душа просит экзотики.

Возле вокзала он сошел с хлебовоза. Ближайший состав ожидался только через двое суток. Ничего, Казбек предусматривал подобный вариант. В Тихомирске жил один из шнырей. Недавно откинулся. Шаман запомнил его адрес. Отсидится там.

Паспорта у него пока не имелось, только справка об освобождении и проездное «требование», по которому он мог взять билет на поезд. Что тут же и было сделано. Спросив у вокзального милиционера, как добраться до нужной улицы, он, не теряя времени, отправился на поиски.

Поиски привели его к трехэтажной пещере, когда-то называвшейся домом. Казбек посмотрел на часы. Пять утра. Нормально. «Ваш кофе, господа…»

Из господ дома оказалась старушка-мать, напрасно ждавшая сына домой.

— Нету Генки! У бабы своей второй месяц пьянствует.

— А кто у нас баба?

— Галька Потемкина! Уборщица в промтоварах. Улица Правды, дом девять.

— Это далеко?

— Рядом, минут десять.

— Благодарю.

Баба — это хорошо. У бабы наверняка и подружка найдется. Скрасит ожидание. Уж очень он соскучился по женскому организму.

Дом Потемкиной встретил Шамана примерно так же, как три недели назад встречал Виктора Сергеевича Сумарокова. Запахом перегара и плесени. Правда, сами его обитатели оказались трезвыми.

— Шаман?! — обалдел Генка.

— Он самый. Здорово. Откинулся сегодня. Перекантоваться надо. Пару дней.