Ответный выстрел - Александр Конторович

Крупные хлопья снега кружатся в воздухе.

Надо же… Я как-то и не ожидал.

Снежинки густым покровом спускаются на нас. Падают на ствол пулемета и тут же тают. На секунду даже стрельба вроде бы затихла.

А снег продолжает падать, накрывая своим ковром кусты, землю и трупы лежащих напротив пулеметного гнезда солдат.

Вот из кустов вскакивает несколько человек. Оружия я у них не вижу, но в руках зажаты гранаты. Все понятно. Немцы сообразили, что с такой позиции я еще могу здорово проредить их ряды. И у них просто нет другого варианта, как забросать надоедливое пулеметное гнездо гранатами. Но попытка эта оказывается неудачной. Первой же очередью я валю троих, а взорвавшаяся после этого граната ставит окончательную точку.

— Командир! — пихает меня Володя. — Патронов мало, две ленты только!

Хреновое дело, только во вкус вошел.

— Будем экономить.

Хотя время для экономии самое неподходящее. Не выдержав, громко ругаюсь в голос. И, словно подброшенный вверх моими словами, мой второй помощник выскакивает из пулеметного гнезда. Ни я, ни лежащие в кустах фрицы этого не ожидали. Поэтому он успевает пробежать вперед метров десять и, подхватив лежавшую на земле около убитого Шифрина патронную коробку, повернуться назад. Вот тут спохватились уже все. Со стороны немцев грохает несколько выстрелов. А я, в свою очередь, щедро поливаю пулями место, откуда только что стреляли. Там кто-то орет во весь голос. Навряд ли это от большой радости. И стрелять начинает сразу вся немецкая цепь. Парень делает еще три или четыре шага, и в него попадает сразу несколько пуль. Он падает, но в падении успевает кинуть вперед коробку с лентами. Громыхая железом, она пролетает несколько метров и, ударившись о ствол дерева, падает прямо перед бруствером. Володька тут же делает прыжок вперед и, длинной рукой зацепив ее за кожаную ручку, втаскивает внутрь пулеметного гнезда.

— Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, — балагурит он. — А ведь промазали фрицы-то! Успел я коробку затащить.

Подтаскиваю к себе неожиданный подарок. Мы стали богаче еще на полторы сотни патронов. Не так уж и много, но в нашем положении это просто божий дар.

— Вот что, Володя! Там, метрах в тридцати, мы вещи складывали. Если мне не изменяет память, там еще патроны должны быть. Тогда их ребята сразу сюда не принесли, валуны таскать начали. Вот они бы нам сейчас очень даже пригодились.

— Так в чем дело, командир? Я сейчас мигом смотаюсь.

— Обожди мигом-то.

Оставляю пулемет и подползаю к телу убитого немцами помощника.

— Я вот сейчас его через бруствер вытолкну — а ты в другую сторону и выскочишь. Немцы по началу-то по нему стрелять начнут, так что время у тебя будет. Не так много, как хотелось бы, но все же лучше, чем ничего.

Он кивает и готовится к прыжку. Приподнимаю тело убитого и переваливаю через бруствер. Со стороны немцев тут же гремят выстрелы, но Володька уже успевает, выпрыгнув из гнезда, скрыться в кустах. Я перекатываюсь назад, к пулемету, и огрызаюсь парой коротких очередей.

Наступает тишина. Положение у нас патовое. Я не вижу немцев, пока они не стреляют. И веду огонь в основном на звук их выстрелов. В такой ситуации мы можем сидеть хоть до самой темноты. Уйти с этого места они не могут никуда. Взять меня штурмом, разумеется, можно, но ляжет их тут… Пользуясь передышкой, меняю ленту в пулемете. Снег уже накрыл все пушистым белым ковром, и только перед амбразурой этот ковер черный. Пороховые газы от выстрелов закоптили все впереди пулемета. А ведь отсюда уже не уйти. Терпеть такое положение долго немцы не будут. Так что развязки ждать долго не придется. Вытаскиваю из ранца флягу. Стеклянная, обшитая брезентом, она уцелела, несмотря на все, что творилось вокруг. Из кармана комбинезона вытаскиваю несколько исписанных листов бумаги. Этой писаниной я занимался вчера, когда мы остановились на стоянку. Свернув листы бумаги в трубочку, выливаю из фляги водку и запихиваю вместо нее бумагу. Втыкаю резиновую пробку, убираю флягу в чехол. После чего, приподняв один из мешков, убираю ее туда. Ну, теперь разве что прямым разрывом гранаты над этим местом можно будет ее хоть как-то повредить. Мало ли как оно сложится, в крайнем случае, заберу ее, если все пойдет как надо. Возвращаюсь к пулемету. Володьки не слышно, не слышно и немцев. Интересно, что они сейчас будут делать?

И, словно отвечая на мой вопрос, из кустов взлетает три красные ракеты. Четвертая, желтая, взлетает наискось, в направлении пулеметного гнезда.

Так вот в чем дело… Они все-таки рискнули вызвать минометный огонь. Не знаю, где стоят их минометы. Навряд ли это слишком близко. Так что есть вероятность немаленького разлета мин. А, соответственно, часть подарков достанется и немцам. Видать, здорово их там приперло, раз они решились на подобную самоубийственную затею. Я поднимаю голову вверх и вслушиваюсь в свист подлетающих мин.

Глава 46

Негромко тренькнул телефон, и адмирал Канарис поднял трубку.

— Слушаю.

— Экселенц! Прибыл полковник фон Хорн.

— Просите его ко мне.

В приоткрывшуюся дверь вошел высокий седоватый офицер с моноклем в глазу. Отсалютовал.

— Проходите, полковник. Давно вас жду. Какие новости?

— Мы тщательно проверили все, указанные здесь, факты, — полковник положил на стол несколько папок с грифом 'Совершенно секретно' и эмблемами НКВД. — Сведения, в основном, подтвердились.

— То есть, русские действительно ведут разработки в этой области?

— Да, экселенц. В этом нет никаких сомнений.

— И в этом им помогают американцы… Я уж не говорю о том, что сами по себе данные разработки могут нанести большой урон нашим интересам. Сам тот факт, что американцы взялись помогать русским в разработке оружия, способного воздействовать на мозг человека, неприятен уже сам по себе. До сих пор они ограничивались простой продажей своего вооружения и снаряжения и не допускали русских к его разработке.

— Но, экселенц, речь идет всего лишь о нескольких молодых людях. Да, среди них есть и военнослужащие, но никто из них не занимает сколько-нибудь ответственных постов в армии или еще где-либо.

— Полковник, мне ли вам рассказывать о хитроумии Советов? Уже само обстоятельство, что эти разработки курирует лично заместитель наркома НКВД, свидетельствует о том, что русские придают этому делу огромное значение. Зачем, скажите мне на милость, отправлять своих людей в Штаты, для того чтобы они обеспечивали безопасность указанных в этом документе лиц? — адмирал налил себе воды из стоящего на столе графина и сделал пару глотков. — За всю историю их разведки я не помню подобных случаев.

— В таком случае, экселенц, что же нам остается делать?

— Я не вижу другого выхода, кроме как послать в США группу наших людей. Пусть они на месте определят, сколь высока вероятность того, что эти люди могут быть нам опасны. Сейчас или будущем — не так уж и важно. Меркулов отнюдь не страдает паранойей. Это умный и опытный противник. И он ничего не делает просто так! Поэтому следует принять все меры для того, чтобы устранить эту угрозу сейчас, не дожидаясь, пока события выйдут из-под нашего контроля.

— Если я правильно вас понял, адмирал, то в задачи данной группы может входить не только дискредитация этих людей как специалистов, но и прямое их устранение.

— Любые меры, полковник. Я даю вам карт-бланш на проведение всех действий, которые вы сочтете нужными предпринять. Докладывать будете мне лично. Необходимое финансирование и снабжение вам будет оказано в самой полной мере.

Появившийся на пороге адъютант негромко кашлянул, привлекая к себе внимание хозяина кабинета.

— А? Что? — встрепенулся в кресле генерал-лейтенант Рогов.

— Извините, товарищ генерал-лейтенант, прибыл лейтенант Демин. А вы просили доложить вам немедленно, как только это произойдет.

Рогов посмотрел на часы.

— Черт, половина четвертого утра. Или еще ночи? Все равно. Зовите лейтенанта.

Адъютант вышел в приемную и вернулся, пропустив вперед себя визитера.

— Товарищ генерал-лейтенант! Лейтенант Демин по вашему приказанию прибыл!

— Вы присаживайтесь, лейтенант. Как долетели?

— Хорошо, товарищ генерал-лейтенант. И долетели быстро, и сели легко. Я вообще первый раз на самолете летал.

— Ну, и как, понравилось?

— Дух захватывает, товарищ генерал-лейтенант.

— Ну, раз так, налетаетесь еще. Если с самого начала понравилось, значит, и дальше также пойдет. Я зачем вас вызвал, лейтенант: документы, что вы доставили, представляют собой огромную ценность. Вы хотя бы приблизительно представляете, о чем идет речь?

— Да, товарищ генерал-лейтенант. Котов давал мне одну папку читать. Из того, что я увидел, можно было понять, что лицо, о котором идет речь, давно завербовано немецкой разведкой.